Оксана Обухова - Ставка на проигрыш
Я перешагнула порог бара: рыжий парень переставлял что-то за стойкой, четыре китайца увлеченно о чем-то лопотали, невозмутимо спокойный Тарас Ваценко потягивал пиво в углу, занавешенном перьями пальм. Я посмотрела ему в глаза и сразу все поняла.
Вот бывает же такое. Не надо даже междометий, достаточно лишь взгляда, и все становится понятно. Он знает, что я знаю, я знаю, что он знает.
Киноафиша, очередь у касс…
Почувствовав, как мурашки подняли по всему телу дыбом крошечные волоски – мне показалось, что ниндзя-костюм даже раздулся слегка, – я подошла к стойке, вскарабкалась на высокую треногу табурета и сиплым чужим голосом попросила бармена:
– Шампанское. Брют. Пожалуйста.
Веснушчатые руки проворно выудили из холодильника нераспечатанную бутылку, глаза под рыжими ресницами отправили вопрос: «Абрау», брют, устроит? Я кивнула и услышала, как хрустнули, словно выстрелили, сведенные страхом шейные позвонки. Я чувствовала, как под взглядом Тараса разогревается моя спина, пылают уши и щеки цветут шлепками алых пятен.
– Позволите? – раздался вкрадчивый баритон у левого, чуть более загорелого бока.
Я, не глядя, кивнула и отпила первый глоток холодного, с едва заметной горчинкой шампанского.
Тарас сделал бармену круговой жест пальцами – повторить, дождался, когда перед ним появится новая порция пива в запотевшем бокале, попил его со всем удовольствием и вновь обратился ко мне, застывшей не хуже жены Лота.
– Чем занимаетесь, Софья?
– Бытовой химией торгую, – хамски храбро ответила я и под эти слова развернулась к курьеру всем телом. Оседлала стул на жокейский манер, руки между расставленных бедер, и начала в упор рассматривать круглое безбровое лицо, мясистый нос картошкой, бесформенные губы…
– И как успехи? – не отводя взгляда и пряча предупредительно-острую сталь в усмешке, полюбопытствовал Тарас.
– Жду предложений.
– И дорого просите?
Игра в невинные завуалированные вопросы стремительно набирала обороты.
– Ох, много, Тарас Нестерович, ох, много.
– И не боитесь на бобах остаться?
– Нет. Товар уж больно хорош.
– Ну-ну. Смотрите не зарвитесь, Софья.
Я подняла брови, взяла со стойки бокал с шампанским и, делая глоток, посмотрела на «клетчатого». Задавать глупые вопросы вроде – это угроза? – я не стала. Не тот противник, за рупь за двадцать не возьмешь.
– Ну что ж. Желаю спокойных снов, – все с той же усмешкой произнес Тарас, грузно сполз со стула и, ловко попадая ногами в такт качке, покинул бар.
«Мамочки родные!! – красными буквами вспыхнуло в мозгу. – И это все?! А где же «Я готов к обмену»? Где хитрые уловки? Где игра интеллектов?!» Я остолбенело смотрела на колышущиеся перья пальм, потом развернулась к стойке и, чувствуя сильную жажду, выхлебала весь бокал до донышка.
Черт. Ничего не понимаю! Почему он обрубил контакт?! Почему не двинулся дальше?! Контейнер ему уже не нужен?!
Или я что-то сделала неправильно? Напугала, оттолкнула…
Ну нет же!! Я все делала правильно! Чем я могла его оттолкнуть?!
Сижу тихо, пью шампанское, бытовой химией торгую. Он, что характерно, тоже на свободе пиво хлещет…
Никто его не трогает, не обыскивает, не допрашивает… Из моего телефона он уже знает, что я ни с кем не состою на связи, не докладываю…
Он должен быть спокоен!
Я – одиночка!
Тогда почему он ушел? Почему не стал договариваться?
Нет, этих игр мне не дано понять. Человека не трогают, дают ему спокойно поплавать, а он колеблется.
…Китайцы за моей спиной шумно двинулись к выходу, я быстро сунула бармену пластиковую карточку гостя для оплаты, получила ее обратно и, пристроившись в кильватере раскосых бизнесменов, закачалась в сторону лестницы на нижнюю палубу.
Бизнесмены, на мое пугливое счастье, сразу по своим каютам не разбрелись, а остановились поголосить в коридоре. Так что я, обогнув их компанию, добралась до двери с табличкой 12б без всяких приключений и «нечаянных» встреч.
Туполев был жив. Здоров. И продолжал работать за компьютером.
Я послонялась по моей каюте – вроде бы надо Огурцову позвонить, но в голове такой сумбур, что требуется цензура, – потом включила компьютер, принтер и быстро распечатала два снимка Тараса Нестеровича из последних запасов Инессы Львовны.
Распечатала, выключила технику и, закусив карандаш, уставилась на верхнюю фотографию.
Почему раньше, да и сейчас, надо признаться, из Тараса Нестеровича не получался вылитый «клетчатый»?
Почему?
Лихо, в несколько штрихов, я начертила на лысой голове Тараса кепку, приладила ему очки и патлы сереньких волос, полюбовалась произведением, вспомнила оригинал и снова удивилась.
Слегка вытянутый безбровый блин с картошкой… Нет, все не так… Не выходит каменный цветок. Чего-то в нем не хватает. Не садятся очки и кепка на этот блин. Не цепляются, а выглядят курьезно.
А за что им цепляться? Нос – на месте, лоб присутствует…
Брови! Очки и кепка никак не могли правильно расположиться на блине потому, что тогда их разделяли пышные брови «клетчатого» оригинала!
Я стремительно заштриховала область над очками а-ля Джон Леннон и пораженно уставилась на портрет.
Надо же… Как брови все меняют. Пустота верхней части лица приобрела заполненность и поменяла все. С разрисованной фотографии Тараса Ваценко на меня смотрел «клетчатый» иностранец. А до этого только безбровый даун в маскараде под Джона Леннона получался.
Виват, начинающие шпионы!
Я порвала оба снимка на мелкие клочки и, нашаривая на ходу под спортивным джемпером сотовый телефон – я его теперь пуще глаза берегла, всегда на шнурке у сердца носила! – отправилась связываться с контрразведкой в привычном уединении на крышке унитаза. Воду в кране включила больше для Назара Савельевича. Вчера «ребятишки» Палыча мою каюту на предмет прослушки проверили и доложили: все чисто. Так что, по большому счету, я могла бы разговаривать прямо от письменного стола, но зачем традиции нарушать?
– Добрый вечер, Михаил Николаевич, – произнесла тихонько в трубку в ответ на бодрое «алло».
– Уже доброй ночи, – отозвался подполковник без всякого недовольства. Знал, курилка, что без необходимости я его за полночь разыскивать не буду.
– На меня вышел курьер.
– Ну-ну!
– Это Ваценко. Тарас Нестерович.
– Он? – В голосе подполковника послышалось сомнение.
– Уверена. – Я быстро, но во всех подробностях, придерживаясь междометий и пауз, передала наш разговор в баре. – Почему он ушел, Михаил Николаевич?
– Все нормально, Сонечка, все нормально, – быстро заговорил подполковник.
– И что мне теперь делать?
– Инструкции помните?
– Да. Всегда на людях, по углам не шастать, не провоцировать.
– Точно. И главное – не опережать события. Вам торопиться некуда, ему тоже. А торг будет, Софьюшка, будет. Так что держитесь начеку…
– Да держусь я, – вздохнула «Софьюшка». – Скорее бы все закончилось.
– Закончится, – обрадованно заверил меня матерый контрразведчик. – Должно закончиться. Ему груз как воздух нужен.
– Так и брал бы!
– Нет, Сонечка. Он все делает грамотно. Себя обозначил. Заинтересованность выказал. Теперь прокачивает.
– Ох и устала я от умных дяденек!
– Ничего, Софьюшка, ничего… Все образуется.
Хороший все-таки начальник Михаил Николаевич. Меня ведь только по шерстке погладь вдоль линии роста. Я же все угли из костра голыми руками повынимаю!
Ночью «Мадемуазель» вошла в грозу, поэтому спала я отвратительно. Назар Савельевич работал до первых петухов, и в его каюте, зайдя туда перед завтраком, я обнаружила дикий производственный бардак: исчирканные бумажки, разложенные, судя по всему, в особом порядке, два изгрызенных сломанных карандаша и полную пепельницу окурков. Карандаши и окурки я выбросила, пепельницу помыла, к бумажкам, упаси бог, даже не притронулась, а повесила на двери табличку для горничной «Не беспокоить» и отправилась в ресторан.
Погода стояла совсем восхитительная. Прохладные мокрые палубы слегка курились паром под ярким солнцем, свежий ветерок гнал легкую волну, желудок помнил ночную качку и отказывался есть. Я только бутерброд с сыром в него пропихнула.
Огляделась по сторонам и отметила, что народу сегодня собралось до обидного мало.
Впрочем, чего обижаться? Мне, конечно, сравнивать не с чем, но качка ночью была всамделишная. Морская.
Запив сыр кофе, я полюбовалась невозмутимостью и хорошим аппетитом лорда Каментона, вышла из ресторана и отправилась на нос «Девушки». Дышать свежим речным воздухом, портить его сигаретным дымом, пить вторую порцию утреннего кофе и ждать: то ли Туполева, то ли курьера с предложениями по бартеру.
