Вера Каспари - Воскресшая жертва
— Мои, — ответила я.
— Первое, что я обнаружил, так это то, что ваш приемник в порядке.
Я вспыхнула.
— Но тогда он действительно не работал. Честное слово. Его, должно быть, уже починили. Я попросила ребят из электромастерской, что около железнодорожной станции и Норуоке, зайти ко мне и починить его. Я это сделала перед тем, как сесть в поезд. Я им дала свой ключ, это можно доказать.
Я так разволновалась, что почувствовала желание рвать, ломать, громко кричать. Своей намеренной неспешностью Марк, как я чувствовала, хотел довести сцену до истерической кульминации. Он рассказал, что проверил мои действия, начиная со времени моего предполагаемого (таковы были его слова) прибытия в Уилтон в пятницу вечером, и о том, что он не обнаружил ничего лучшего, чем предложенное мною хрупкое алиби.
Я начала говорить, но Уолдо приложил палец к губам.
— Ничего из того, что я обнаружил там, — сказал Марк, — не снимает обвинения против вас.
— Какое благочестие! Выглядит так, будто он отправился за уликами в пользу вашей невиновности, а не за доказательствами вашей вины. Поразительно великодушно для сотрудника сыскного бюро, правда?
— Моя работа состоит в том, чтобы собирать все улики, независимо от того, доказывают они вину или невиновность, — сказал Марк.
— Ну-ну, только не говорите мне, что вы предпочитаете невиновность. Мы ведь реалисты, Макферсон. Мы знаем, что ваш триумф в таком поразительном деле, как это, неизбежно принесет вам известность. Не пытайтесь уверить меня, дорогой мой, что вы позволите вместо себя раскланиваться перед публикой Преблу.
Лицо Марка потемнело. Его смущение понравилось Уолдо.
— Зачем это отрицать, Макферсон? Ваша служебная карьера сопряжена с известностью. Лора и я обсуждали это за обедом. Правда, это было интересно, милая? — Он улыбнулся мне как единомышленнику. — Она, так же как мы с вами, Макферсон, понимает, что это дело сделает ваше имя знаменитым. Подумайте только о трансформации этого дела об убийстве, о восхитительных сторонах этого противоречивого преступления. Жертва убийства встает из могилы и становится убийцей! Каждая крупная ежедневная газета пошлет своих самых лучших репортеров; все организации, покупающие информацию, пошлют в зал суда своих романисток и психоаналитиков. Радиостанции будут оспаривать друг у друга право на прямую трансляцию из зала суда. Военные сводки отойдут на вторые полосы. Вот, дорогие мои, чего хочет публика, — двухпенсовые удовольствия, страсти в стиле воскресных газетных приложений, грех на Парк-авеню. Час за часом, минута за минутой народ будет ждать репортажей по доллару за слово о судебном разбирательстве этого десятилетия. А женщина-убийца, — он округлил глаза, — вы же сами, Макферсон, оценили ее ножки.
Марк сжал зубы.
— Кто же является героем этого дешевого преступления? — Уолдо продолжал наслаждаться своим красноречием. — Герой всего этого, бесстрашный парень, который развенчивает тайны современной Лукреции, — это не кто иной, — тут Уолдо поднялся и низко поклонился, — не кто иной, как наш галантный Макферсон, хромой Ястребиный Коготь.
Суставы пальцев на руке Марка, державшей трубку, побелели.
Его спокойствие и достоинство раздражали Уолдо. Он ожидал, что его жертва будет хотя бы смущена.
— Хорошо, продолжайте. Арестуйте ее, если считаете, что у вас достаточно улик. Ведите ее в суд с вашими хрупкими уликами, это будет триумфом, я вас уверяю.
— Уолдо, — сказала я, — давай покончим с этим. Я вполне готова ко всему, что может случиться.
— Наш герой! — продолжал Уолдо, надуваясь от гордости и власти. — Подождите, Лора, он еще услышит смех народа. Пусть попробует доказать твою вину, дорогая моя, пусть важничает как свидетель с несколькими своими несчастными и обрывочными уликами. Каким он будет выглядеть выскочкой после того, как я с ним разделаюсь! Миллионы поклонников Лайдекера будут прыгать от радости и грубо фиглярствовать при виде этого мужлана с его серебряным протезом.
Уолдо снова взял мою руку, таким образом с триумфом демонстрируя свои права на меня.
— Вы так говорите, Лайдекер, как будто хотите, чтобы ее судили за это убийство, — сказал Марк.
— Мы ничего не боимся, — сказал Уолдо. — Лора знает, что я употреблю все свое влияние, чтобы помочь ей.
Марк заговорил официальным тоном:
— Очень хорошо, раз вы принимаете на себя ответственность за благополучие мисс Хант, нет причин скрывать от вас, что ружье обнаружено. Оно находилось в загородном доме, в ящике под окном ее спальни. Это дамское охотничье ружье, помеченное инициалами «Д. Ш. К», и когда-то оно принадлежало миссис Делайле Карпентер. Оно еще в хорошем состоянии, начищено, смазано, и недавно из него стреляли. Шелби опознал его как то самое ружье, которое он дал мисс Хант…
Это было похоже на сцену напряженного ожидания врача, в которой все чувствуют облегчение, когда его последние слова убивают всякую надежду на спасение больного.
Я отошла от Уолдо и встала перед Марком.
— Хорошо, — сказала я. — Хорошо, я этого ждала. Мои адвокаты — Солсбери, Хэскинс, Уордер и Боун. Могу ли я сейчас связаться с ними, или вы сначала меня арестуете?
— Осторожно, Лора.
Это был Уолдо. Я не обратила не его слова никакого внимания. Марк тоже поднялся, положил руки мне на плечи и посмотрел мне прямо в глаза. Между нами затрепетал поток воздуха. Марк выглядел смущенным. Я же была рада, я хотела, чтобы Марк смутился, тогда мне стало не так страшно. Мне трудно излагать все связно, придать какую-то форму, я даже не всегда сразу могу найти подходящие слова. Помню, что я плакала, и что рукав пиджака Марка был из грубой ткани.
Уолдо наблюдал за нами. Я смотрела в лицо Марку, но спиной чувствовала взгляд Уолдо, как будто он пускал в меня стрелы.
— Что это за действо, Лора? — услышала я голос Уолдо. В ответ рука Марка напряглась.
— Классический прецедент, — сказал Уолдо. — Ты не первая женщина, которая отдает себя тюремщику. Но таким образом ты никогда не купишь себе свободу, Лора.
Марк отошел от меня, он стоял теперь около Уолдо, держа сжатые кулаки перед его восковым лицом. Глаза у Уолдо под очками округлились, но он стоял прямо, со сложенными на груди руками.
Я подбежала к Марку, потянула его за руку:
— Марк, пожалуйста. Не стоит сердиться. Если вам нужно арестовать меня, пусть будет так. Я не боюсь.
Уолдо засмеялся, глядя на нас:
— Видите, мой благородный сыщик, она с презрением отталкивает ваши ухаживания.
— Я не боюсь, — ответила я на насмешку Уолдо.
— Ты к этому времени должна была бы уже усвоить, моя дорогая, что галантность и ухаживания — последнее прибежище негодяев.
Я смотрела Марку в лицо. Он не выспался, он всю ночь провел в дороге в Уилтон, передо мной стоял уставший человек. Но настоящий мужчина, как заявили Бесси и тетушка Сью. А тетушка просто перечеркнула всю свою жизнь, когда сказала, что некоторые мужчины стоят больше, чем размер их доходов. В прошлом я была довольно весела, у меня было много удовольствий, я пользовалась дружбой мужчин, но вокруг меня кружило слишком много суетливых старых женщин и взрослых детей. Я снова схватила Марка за руку, посмотрела на него, улыбнулась, чтобы подбодрить самое себя. Марк тоже не слушал Уолдо, он смотрел мне в глаза и мягко улыбался. Я устала, мне хотелось прижаться к нему и почувствовать его силу, положить голову ему на плечо.
— Нелегко, Ястребиный Коготь, арестовывать девушку? К тому же до того, как вы воспользовались шансом с ее помощью преуспеть по службе, правда, Ястребиный Коготь?
Голос Уолдо был резким, слова грубыми и не соответствовавшими обстановке. Этот голос и эти слова как будто встали между Марком и мной, наша близость улетучилась, оказалось, я хватаю пальцами пустоту.
Уолдо снял очки и посмотрел на меня безоружными глазами.
— Лора, я твой старый друг, и то, что я сейчас скажу, может быть, лишено такта, но прошу помнить, что ты знакома с этим человеком только сорок восемь часов…
— Неважно, — сказала я, — время для меня не имеет значения.
— Но он сыщик.
— Неважно, Уолдо. Может быть, он планирует и расставляет свои сети негодяям и рэкетирам, но он не может быть нечестным со мной, правда, Марк?
Марк смотрел на меня так, будто я находилась в другом мире. Он внимательно разглядывал вазу из ртутного стекла на моей каминной полке — подарок, который Уолдо принес мне к Рождеству. Тогда и я посмотрела на Уолдо. Я заметила, как двигаются его толстые чувственные губы, как блеклые, конической формы глаза затягиваются пеленой.
Голос Уолдо уязвлял и мучил меня:
— Всегда повторяется одно и то же, Лора. Тот же стиль поведения, та же ловушка, то же любопытство — и поражение. Появляется на горизонте стройный, гибкий, ясный и мускулистый, и ты перестаешь ощущать глубинную болезненность, распад и разложение. Ты еще помнишь о мужчине по имени Шелби Карпентер? Он тоже…
