Наталья Андреева - Соло для пистолета с оркестром
— Она была некрасива?
— Ну, в общем, да. Очень. Темнокожие люди бывают очень красивыми. Нам, европейцам, этого не понять. Для нас все китайцы на одно лицо и все негры тоже. Это не так, поверьте мне, как пластическому хирургу. Но меня удивило, как быстро они сблизились. Знаете, у меня был сложный пациент, и я попросил этого Никольского подождать возле кабинета, а женщина как раз выходила от меня расстроенная. Я пытался отговорить ее от операции. Ну, зачем негритянке европейский нос? К чему? Я в некотором роде художник, скульптор. Если человек настаивает и платит большие деньги, то готов пойти ему навстречу, но всегда пытаюсь объяснить, в чем именно пациент не прав. Ну, она же не эстрадной звездой собралась стать, эта Салли Смит? А если завтра полюбит темнокожего мужчину , так что ж, все обратно? Так я и пытался этой Салли Смит объяснить. И, кажется, вашему Никольскому удалось то, что не удалось мне. Во всяком случае, ушли они вместе и больше не возвращались. Ни он, ни она. Да-с.
— Послушайте, Марк Аронович, когда вы общались с Никольским, он показался вам нормальным человеком?
— Извините, я не психиатр, молодой человек, — Баум уже полностью пришел в себя. — Я хирург.
Скульптор. Да-с. Возможно, мне показалось… Нет, наверное/показалось. У меня создалось впечатление, что это человек неординарный. Умный, очень образованный. Он меня словно изучал, этот Никольский. Внимательно изучал. Вопросы задавал. Иронизировал. Возможно, поэтому у меня дрогнула рука. Знаете, я его боялся. Стыдно признаться. И потом, его речь, весьма своеобразная. Яркая, образная. Ему бы романы писать. Хотя я смотрел медицинскую карту: восемь классов образования, незаконченное сельскохозяйственное ПТУ. А с Салли Смит они разговаривали на английском. Что, в наших ПТУ повысился уровень образования?
— Возможно, — вздохнул Глазов. — То есть, возможно, что это было особенное ПТУ. Значит, у них возникла взаимная симпатия. Нашли общий язык и тему, интересную для обоих. Что ж, спасибо, Марк Аронович… Вы, правда, считаете, что у меня нормальное лицо?
— Что? — удивился тот. — Ах да, ваше лицо… С лицом у вас все в порядке. Нет человека, который не комплексовал бы хоть изредка по поводу собственной внешности. Я, по крайней мере, таких не встречал. Кудрявые завидуют тем, у кого длинные и прямые волосы, голубоглазые — тем, кому достались карие или, скажем, зеленые глаза. Надеюсь, вы не хотите греческий нос?
— Греческий? Нет, не хочу. Хочу римский.
— Ха-ха! У вас хорошее чувство юмора! А, кстати, почему им так заинтересовалась милиция? Никольским? И вы. Кто вы?
— Он женился на этой американской журналистке и уехал в Америку. Наследство ему оставили. У меня поручение от юридической фирмы, — Глазов решил придерживаться этой версии.
— Но какое отношение… — начал было Марк Аронович, но потом взглянул на часы и спохватился: — Извините, у меня сейчас будет настоящий пациент. Не скажу, что мне было приятно побеседовать с вами, молодой человек, но, тем не менее, всего хорошего. Ищите вашего наследника, — с иронией добавил пластический хирург.
Дмитрий вышел из кабинета, втайне испытывая чувство глубокого удовлетворения. Значит, с лицом все в порядке. Ей должно нравиться. Тайком он кинул взгляд в зеркало, висящее в холле. И потрогал свой нос. Пусть не греческий. И не римский. Ну ее, эту хирургию!
Потом подумал, что надо заехать к Юлии. Раз другого носа не предвидится, придется захватить с собой тот, что имеется в наличии.
…Ему даже показалось, что Альфа соскучилась. Залаяла громко, и, похоже, радостно. Надо же, он уже научился различать оттенки ее лая! Овчарка словно предупреждала хозяйку: твой пришел! И Юлия тут же появилась на пороге. Спросила с улыбкой:
— Почему не позвонил? — Руки у нее были испачканы в муке. Когда поднялся на крыльцо, обняла, перепачкав мукой, объяснила: — Я делаю пирожки. С капустой. Хочешь?
— Уж и не знаю теперь, — начал кокетничать Глазов. — Жена накормила.
— Вот как? Жена? И хорошо накормила? Даже в дом не пройдешь?
— Пройду. Если посторонишься, — сердито сказал он.
Очутившись на кухне, повел носом. Запах аппетитный!
— Пирожки, значит? Готовилась… Откуда ты узнала, что я приеду? И почему сама не могла позвонить?
— А твоя жена? Мне было бы неприятно услышать ее голос.
— Да что ты говоришь?
— Но я ждала тебя каждый день.
— И каждый день пекла пирожки? — пошутил он. На столе, посыпанном мукой, лежал огромный ком теста. Оно словно дышало, расплываясь на глазах, и Дмитрию даже показалось, что он слышит эти нетерпеливые вздохи. Юлия взяла скалку и нож, отрезала от теста комок и стала его раскатывать. Обронила:
— Митя, там, на столе, в комнате, подборка из журналов. Я нашла то, что ты просил. Пойди, посмотри, пока я занята.
— Угу, — кивнул он, следя за ее проворными смуглыми руками. И нехотя пошел в комнату. Хотелось пирожков.
Но, найдя журналы, начал читать и увлекся. Это была вторая жизнь Акима Шевалье. Или уже Андре Никольски? Он сумел не просто эмигрировать, но и стать известным. Талант у него был, но где же Никольский взял деньги? И деньги немалые!
Приехав в Америку, Никольски не стал искать себе работу. Он не мыл в ресторанах посуду, не драил полы, не подметал улицы. Заперся дома, вернее, в особняке у жены. Кое-какие средства у Салли Смит были. Наверное, с ее же благословения Никольски сел писать первый сценарий. Она же помогла ему найти продюсера, которого этот сценарий мог заинтересовать. Во всяком случае режиссер везде ссылался на свою жену, на известную журналистку Салли Смит. По возвращении в Америку та сделала стремительную карьеру. На пике интереса, возникшего к России.
У жены Андре Никольски были друзья среди коллег-журналистов, работавших со звездами, и среди людей влиятельных, со средствами. Кто-то помог ей пробиться на прием к известному продюсеру вместе с несколькими листками, на которых ее муж выразил идею своего проекта. Листки эти были прочитаны, вызвали интерес, и на телевидении появился новый сериал, который понравился зрителям своей оригинальностью. Автором идеи в титрах значился Андре Никольски. С этого и началась его собственная карьера.
Сериала Дмитрий не видел, но по обрывочным высказываниям понял, что Никольски всего-навсего систематизировал творчество русского писателя Акима Шевалье, то есть себя самого, сляпав из означенного творчества серий пятьдесят полумистического бреда. Был придуман главный герой, побеждающий всех этих монстров.
В общем, сказка на ночь. Ужастик. Учитывая тамошние спецэффекты, должно было выйти неплохо. И, конечно, соответствующее музыкальное оформление. Итак, сериал имел успех, Андре Никольски получил путевку в жизнь. Под него стали давать деньги. А он ушел вовсе не туда, куда ожидалось.
Следующий проект Никольски делал уже в одиночку. И именно на нем заработал первые большие деньги. Потом успех пошел на убыль, следующие фильмы признали провальными. Только сериал по-прежнему собирал деньги.
Тогда же внешность Андре Никольски изменилась. Похоже, он нашел все-таки своего пластического хирурга. За большие деньги. Его лицо сделали заново. Красавцем он не стал, популярностью у противоположного пола не пользовался. Его называли примерным семьянином. Хвалили за верность жене. Детей у них с Салли Смит не было.
Возможно, если бы Никольски стал настоящей знаменитостью, про него раскопали бы все. Подробности биографии, туманное прошлое. Но карьера, начавшаяся столько блестяще, резко пошла на убыль. Говорили, что причиной тому явилась преждевременная смерть жены, Салли Смит. Оказывается, она была больна раком. Но долгое время скрывала это от мужа, а когда легла на операционный стол, было уже поздно. После ее смерти режиссер вообще перестал общаться с журналистами. Потом он снял фильм, совершенно ему не свойственный. Лирическую историю об изнасилованной ровесником несовершеннолетней девушке, которая родила потом ребенка. И было это, судя по дате, четыре года назад.
Вот тут Глазов остановился. Значит, это был первый фильм из той самой серии. Осуществленная мечта. Мечта о мести. Но кому? Странный выбор. Почему было не продолжать начатое? Снимать ужастики, придумывать монстров, зарабатывать деньги. Вместо этого он кинулся в Россию. Возможно, чтобы отомстить своей жене. Меж тем Милена и Мелешев уже были расстреляны братьями Мячиковыми.
Глазов живо представил себе, какие чувства испытывал Аким Шевалье, узнав об этом. Как так? Мертвы? И это сделал не я?! Они даже не узнали, что я жив!! Как это несправедливо!
Глазов вздохнул и отложил в сторону журнальные публикации. Все понятно: он помешался. Андрей Никольский, он же Аким Шевалье… Но что там с пирожками?
Он вышел на кухню, к Юлии, и уловил запах печеного. Она улыбнулась:
— Митя, сейчас первая партия будет готова. Пирожки с капустой и с повидлом. Ну, что вычитал интересного?
