Чингиз Абдуллаев - Разорванный август
– Значит, вы сделали отдельный список и для тех, кто потом забрал назад свои партбилеты? – уточнил Мурад.
– Конечно, – радостно кивнул Каламов, – мы не должны доверять таким людям. Вот поэтому я и пришел к вам. Вы настоящий коммунист, прошедший войну в Афганистане. Нужно будет продумать вопрос и о смене руководства Союза писателей. Остальные тоже вели себя не очень хорошо.
– Насколько я помню, вы тоже сдавали свой партбилет, – заметил Мурад.
– Нет, я не сдавал, – возразил Каламов, – я всегда был верен своим коммунистическим...
Он не договорил. Мурад набрал номер телефона бывшего секретаря Надира Джаббарова, который собирал партийные билеты в январе девяностого. Поздоровался и уточнил – сдавал ли Каламов свой партбилет. Причем включил громкоговоритель на телефоне, чтобы его гость мог услышать слова говорившего.
– Конечно, сдавал, – ответил Джаббаров, – одним из первых. Еще выступил и сказал, что не может быть членом этой фашистской партии. Сразу после январских событий. Он и еще несколько наших известных поэтов. А потом они же первыми свои партбилеты обратно и забрали. Один из наших сотрудников, Интигам Гасымзаде, даже встал и сказал, что ему стыдно оставаться в одном зале с такими непорядочными людьми.
– Спасибо, – Мурад положил трубку и посмотрел на Каламова: – Вы все слышали?
– Он все перепутал, – не очень уверенно произнес Каламов, – я не сдавал своего билета.
– Вон отсюда! – потребовал Мурад.
– Что? – испугался Каламов.
– Вон отсюда! Чтобы я вас больше не видел. И заберите свои бумаги.
– Вы очень рискуете. – Каламов дрожащими руками начал собирать бумаги. – В Москве уже восстановили настоящую власть. Убрали болтуна Горбачева. Вы понимаете, чем рискуете? Можете потерять свое место в Союзе, а вы такой молодой...
– Вы хотите, чтобы я спустил вас с лестницы? – поинтересовался Мурад, и Каламов выбежал из его кабинета.
...Уже двадцать второго августа Каламов был в рядах первых демократов. Он рассказывал всем, как разорвал листы с фамилиями бывших коммунистов, отказавшись преследовать их девятнадцатого августа. Теперь он был истинным демократом.
...После августовских событий Мурад снова позвонил Карине и наконец услышал ее голос. Было такое ощущение, что в последний раз они разговаривали целую вечность назад, еще в прошлой жизни. К этому времени сына Нигяр уже перевезли в бакинскую больницу, и он постепенно выздоравливал.
– Как дела, Карина? – спросил Мурад. – Я узнал у твоей бабушки, что ты уезжала в Белоруссию.
– Взяла отпуск, – ответила Карина, – а тут такие события в Москве. Очень жалела, что не успела к девятнадцатому вернуться обратно. Не смогла достать билет. Но уже двадцать первого была в Москве. Ты видишь, что у нас творится?
– Вижу. Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо.
– Как ты отдохнула?
– Ничего. Тоже неплохо.
– А как... ребенок? – решился спросить он.
– Его нет, – глухо ответила она.
– Как это нет? Куда он пропал? – не понял Мурад.
– Он пропал следом за тобой. – Самое страшное, что она говорила все это ровным, спокойным голосом, словно ничего не произошло.
– Куда пропал? Как пропал?
– Тебя это волнует? Ты уехал и целый месяц не звонил. А сейчас это тебя волнует?
– Я звонил все время. Разговаривал с твоей бабушкой. Иначе откуда бы я узнал про твой отъезд в Белоруссию?
– Действительно, откуда, – повторила она. – В общем, ребенка уже нет. Я подумала, что не стоит ставить глупых экспериментов, и сделала аборт сразу после твоего отъезда.
Трубка в его руке задрожала.
– Как ты могла? – только и мог спросить Мурад.
– Смогла, – ответила Карина, – и ты мне в этом очень помог. Если бы ты тогда не уехал, я бы не решилась. Но ты уехал. И я решилась.
Больше не о чем было разговаривать. И больше ничего не хотелось говорить. К тому же к нему в кабинет уже входили люди.
– Я тебе перезвоню, – сказал он.
– До свидания. – Она положила трубку.
В этот день он ей не позвонил. И на следующий день тоже не позвонил. И через день тоже. В стране и в республике ежедневно происходили различные эпохальные события, в которые он поневоле оказался затянут. Но иногда по ночам он видел ее во сне. И, просыпаясь, каждый раз клялся, что именно сегодня снова перезвонит ей. Но день проходил за днем, а он так и не позвонил.
Ремарка
«В окрестностях села Атери Мардакертского района Нагорно-Карабахской автономной области произошли очередные столкновения между военнослужащими и местными вооруженными формированиями. При этом один бронетранспортер с десятью военнослужащими и две автомашины с двадцатью двумя военнослужащими сдались в плен. По утверждению представителя МВД СССР, военнослужащие получили приказ не открывать огня и боялись за жителей села, поэтому и приняли решение сдаться без боя».
Сообщение «Азеринформ»Ремарка
«Покушение на руководителей Республиканского оргкомитета НКАО было совершено в Степанакерте. По данным, полученным из пресс-службы оргкомитета, 15 августа, в 19 часов 30 минут, в самом центре города в боковое стекло автомашины «УАЗ-469», которая в последнее время обслуживала членов республиканского оргкомитета, в том числе В.П. Поляничко, М.И. Радаева, В.Г. Мамедова, была брошена граната. Взорвавшись в салоне, она ранила ответработника оргкомитета Я.Ш. Садыхова и водителя З.Г. Велиева. Оба госпитализированы. Оперативно-следственная группа ведет расследование».
Сообщение «Азеринформ»Ремарка
«Вновь обостряется обстановка на армяно-азербайджанской границе и в Нагорном Карабахе. Обстреляны азербайджанский город Ходжалы и село Малыбейли Шушинского района. Ответным огнем обстреляны армянские села Карачинар и Еникенд Геранбойского района и село Дашкенд Аскеранского района. В настоящее время продолжаются столкновения еще в ряде районов».
Сообщение ТАССГлава 16
Семнадцатого августа, в седьмом часу вечера, на секретной базе Комитета государственной безопасности СССР встретились пять человек. Первым сюда подъехал председатель КГБ СССР Крючков. Сразу за ним прибыл министр обороны Язов. С интервалом в несколько минут появились Шенин и Бакланов. Последним приехал премьер-министр страны Павлов. Сегодня утром он проводил заседание Кабинета министров, посвященное подписанию через три дня Союзного договора. Он вошел в комнату, здороваясь с каждым за руку. Кроме Пуго, находившегося в Крыму, и Лукьянова, отдыхающего на Валдае, здесь собрались люди, олицетворявшие мощь и силу единого государства.
Валентин Павлов – руководитель советского правительства. Все еще могучая армия второй сверхдержавы мира под руководством Язова, все еще единый КГБ с разведкой, контрразведкой, службой охраны, пограничными войсками, шифровальными службами, правительственной связью и секретными архивами во главе с Крючковым. Секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, руководивший секретариатом и считавшийся третьим человеком в партии после Горбачева и Ивашко. На самом деле уже давно, после апрельского Пленума ЦК КПСС, он был первым в этой организации. И Бакланов, являющийся заместителем председателя Совета обороны СССР, которому подчинялся весь ВПК огромной державы.
Четверо приехали сюда, ни минуты не сомневаясь в своем выборе. Пожалуй, только Язов был несколько смущен подобным закрытым совещанием, в котором участвовали все высшие лица государства, обладавшие реальной властью. В отличие от них, у вице-президента Янаева такой власти просто не было. Да его и не позвали на это совещание.
– Я думаю, мы все понимаем важность момента, – начал Павлов. По должности он и Бакланов были выше остальных. – Нужно принимать срочные меры, иначе мы потеряем страну.
– Если уже не потеряли, – вставил Шенин.
– Пока еще нет, – начал краснеть Павлов, – но можем потерять ее в ближайшие дни. Мы послали подробную справку Михаилу Сергеевичу. Надо действовать.
– Давайте ваши предложения, – подал голос Крючков. Он прекрасно знал, что именно хочет сказать Павлов.
– Чрезвычайное экономическое положение – это единственное, что нас сейчас может спасти, – ответил Павлов. – Несколько часов назад мы закончили заседание Президиума Кабинета министров. И практически все присутствующие в один голос указывали, что этот Союзный договор разрушит нашу страну. Сегодня семнадцатое августа, значит, через три дня мы будем жить уже в другой стране, в которой будет пятнадцать руководителей государств и чисто номинальный Центр. Мы серьезно обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что подписывать такой Союзный договор просто невозможно.
– Его готовили в качестве компромисса для руководителей республик, – напомнил Бакланов, – но, очевидно, компромисс зашел слишком далеко.
