Анна Данилова - Пленница чужих иллюзий
– А чего она сбежала-то от мужа? С мужиком?
– Никто ничего не знает. – Настя задумалась. – Знаешь, она очень любила наши шашлыки в «Прибое»…
– В «Прибое»? Ну уж нет! Я бы на ее месте не стала светиться там, где меня могут искать.
– Так она и не знает, что ее муж уже здесь… Не знает, что ее именно здесь ищут.
– Тогда сходи туда, поспрашивай. Сейчас гостей мало, если она там была, то ее обязательно вспомнят.
– Ладно, Танечка, пойду я… А ты выздоравливай. Ты сейчас где работаешь-то?
– Здесь один цех открылся мясной, вот, пока там работаю… Котлеты упаковываю. Ближе к весне, может, что-нибудь получше подыщу. Очень уж тяжелая работа. Постой… В «Прибое», говоришь, она любила бывать? Дай-ка я позвоню Жанне, подружке своей. Она там официанткой работает. Чего спросить? Как твоя подружка выглядит?
– Рыжая такая, яркая… Красивая!
– Подожди минутку!
Татьяна скрылась в окне и вернулась через мгновение уже с телефоном.
– Привет, Жан…
Пока Татьяна разговаривала с подругой из «Прибоя», Настя успела замерзнуть. Как-то все вокруг потемнело, подул ветер, снег повалил крупными мокрыми хлопьями, ложась на голые кусты и деревья, на плиточный пол террасы, на ступени крыльца. И только от скороварки валил живой, горячий пар, и она шумела, как готовая взорваться бомба.
Татьяна снова высунулась в окно. Вид у нее был разочарованный, губы – поджаты.
– Жанка сказала, что два дня подряд туда к ним наведывались две курортницы, которые явно кого-то дожидались, пили коньяк и заказывали шашлык. Так вот одна из них была рыжая, нервная… Много пила, говорила, даже плакала, очень эмоциональная…
– Две курортницы, говоришь? Без мужчины? Точно две?
– Ну да! А что, она все-таки должна была быть с мужиком?
– Да не знаю я ничего… Но две девушки… Как-то это странно, ты не находишь? – задумчиво произнесла Настя.
– А может, она – лесбиянка?! И потому сбежала от мужа! Вон, Жанка говорит, что они коньяк глушили, нервничали очень…
– А что, все лесбиянки нервные?
– Да нет, но эта, рыжая, точно нервничала, очень, говорит, эмоционально разговаривала со своей подружкой, а потом, прикинь, вдруг как будто бы приходила в себя и принималась выстраивать в ряд солонки, укладывать салфетки…
– Что ты сказала? Постой… Солонки выстраивала в ряд?
И Настя вдруг отчетливо увидела картинку: летняя ночь, они с Надей сидят в ресторане, едят жареную форель, разговаривают, смеются, пьют вино. И вдруг в какой-то момент Настя замечает, что ее подруга начинает выстраивать в ряд солонку, перечницу, баночки с горчицей, кетчупом, даже зубочистки в белой шуршащей обертке укладывает на столешницу в ряд, как павших на поле боя солдат…
– Таня, вот спасибо тебе!!! Это она, она! Как, говоришь, зовут твою подругу? Жанна?
И Настя, помахав на прощание Татьяне рукой, бросилась к калитке.
16. Надя, Настя. Лазаревское, 2014 г
Казалось, гостиница опустела – не хватало на центральном входе таблички: «Все ушли на фронт!» Так было тихо.
Конечно, не сезон, дураков отдыхать в январе немного.
Тишина в номере была нестерпимой, словно голову Нади обложили ватой.
Она была совсем одна. Не надо было ей отпускать Женю. С другой стороны, разве могла она подвергнуть ее опасности. Ведь развязка совсем близко. В любую минуту в дверь могут постучать люди с каменными лицами и потребовать у нее возвращения денег. Скажут, что перепутали, что не тому, вернее, не той Наде Юфиной отдали сумку с деньгами…
От представленного волосы на голове шевелились, так было страшно. И даже не за себя, за своих детей, бабушку, Бориса.
Им сообщат, что в Лазаревском в гостинице обнаружен труп женщины с признаками насильственной смерти. Труп, по приметам схожий с описанием пропавшей несколько дней назад Надежды Гладышевой.
Борис переживет, он сильный, потом еще раз женится. А вот мальчики, Володя с Денисом, останутся сиротами при живом отце. В лучшем случае их будет воспитывать мачеха, а в худшем… Нет-нет, Борис никогда не отдаст их в интернат. Он не такой. Может, хватит ума отвезти детей на Сенную, к Лере? Но она уже немолода, да и сможет ли воспитать двух мальчишек? Все-таки им нужен отец.
Надя заплакала. Будущее ее семьи показалось ей черным тоннелем, куда она летит с космической скоростью, чтобы рухнуть в пропасть.
Слабая надежда, что не так уж и много на свете таких полных тезок, да чтобы еще и бабушку пресловутой Надежды Юфиной звали Валерией, не способна была придать сил.
Желание найти Настю, встретиться с ней тоже пропало. Во-первых, нужны были силы, чтобы встретиться с ней тайно, все это надо было тщательно продумать, чтобы Денис, ее муж, ни о чем не узнал. Во-вторых, что она расскажет Насте? Признается в том, что она бросила своих детей ради того, чтобы вернуть деньги человеку, который, оказывается, умер тринадцать лет назад? Что бы она ни рассказала, все покажется Насте ложью. Грубой и глупой.
Хорошо бы позвонить ей, но все нужные номера остались на старой сим-карте. А кто помнит номера телефонов даже самых хороших друзей?
Значит, надо идти к ней самой. Или найти человека, который доставил бы ей записку. А где гарантия, что этот человек не передаст записку Денису? Город маленький, все друг друга знают… Остается только прийти самой и дожидаться момента, когда Настя сама выйдет из дома. А что ей делать на улице в такую непогоду? Конечно, она может выйти в магазин или по другим делам, но сколько ее ждать? Час, два а то и пять!
Холодно. Хоть в номере и горячие батареи, но все равно как-то холодно. Словно кровь в жилах остыла, не греет тело.
Надя зарылась под одеяло в свитере и домашних теплых брюках и стиснула зубы, чтобы унять дрожь.
В дверь постучали.
Кто? Пришли за ней?
Она еще глубже зарылась под одеяло, ее затрясло теперь уже от страха. Как они будут убивать? Застрелят? Удушат? Отравят?
Поначалу поговорят, спросят, куда она дела деньги. А она их потратила. С легкостью. Словно кто-то управлял ею сверху. Она и сама не смогла бы объяснить, как посмела она потратить чужие деньги, купив квартиру Кате, выкупив дом Агашевых, да и все остальное…
Еще раз постучали. Так стучат женщины. Осторожно, тихонько, тук-тук-тук… Не мужчины-убийцы.
– Да!
Потом, вспомнив, что дверь заперта на ключ, Надя заставила себя подняться и отпереть.
Это была девушка Мила с ресепшен. Выражение ее лица было загадочным и даже испуганным.
– Вы извините меня… Но здесь один человек… Может, это, конечно, ошибка… Да, скорее всего, ошибка, но я все же передам записку… Если не вам, значит, не вам… просто… вы извините меня…
Ну вот и все. Началось.
– Давайте сюда вашу записку, – не своим голосом произнесла Надя и почувствовала, как кровь отлила от лица.
«Если Вы – Надя Гладышева, то попросите Милу впустить меня. Я – Настя Тришкина. Если это ошибка – прошу меня простить за беспокойство».
Этого не может быть! Что это? Прямое доказательство того, что мысль – материальна? Ведь она только что думала о Насте, строила планы, как организовать встречу.
– Там – Настя? – спросила она недоверчиво Милу.
– Да, – широко улыбнулась девушка, за деньги готовая, видимо, продать и мать родную.
– Пусть поднимется.
Сердце заколотилось, во рту пересохло. Настя ли это? Или какой-нибудь новый сюрприз?
Надя отошла к окну, встав к нему спиной и вцепившись сзади пальцами в подоконник. Вот сейчас откроется дверь и…
– Господи, Надя!
В номер влетела Настя и крепко обняла подругу. Мила, наблюдавшая эту сцену, успокоившись, пятясь, покинула номер и прикрыла за собой дверь.
Вся одежда Насти была мокрой от растаявшего снега.
– Ну, слава богу, нашлась! Живая и здоровая!!! – повторяла она, разглядывая Надю. Потом, опомнившись, выставила руку вперед, подняв кисть: – Сразу предупреждаю – никто не знает, что я тут. Ни Денис, ни твой Борис!
– Кто? Борис? Он что, здесь?
Они разговаривали в гостиничном баре, забившись в самый угол, за большой пальмой в кадке, и были единственными посетителями. Мартини с маслинами и долгий, чуть слышный монолог Нади.
Настя слушала, не перебивая.
Когда Надя закончила говорить, Настя с минуту просто смотрела на нее, едва заметно качая головой. Словно не в силах поверить.
– Не знаю, кто как, но я лично поняла тебя.
– В смысле? Что ты имеешь в виду? – спросила Надя ослабевшим и слегка охрипшим голосом.
– Я бы тоже сделала все, чтобы только не тревожить Дениса. И деньги бы решила вернуть, как ты! Ты же не могла знать, что, во-первых, этого Виталия уже нет в живых, во-вторых, что ты покидаешь дом надолго. Ты же думала, что Виталий где-то в городе, раз отправил к тебе своего человека с сумкой.
– Да, но все равно, все было совершено эмоционально, необдуманно… Это я сейчас спрашиваю себя: а почему тот, кто передал деньги (ну, тогда-то я думала, что это Виталий), не пришел ко мне сам! Сумма-то огромная!
