Виктория Платова - Инспектор и бабочка
Комикс об Эле и псевдо-Рите пах по-другому, хотя его страницы были просто унавожены вытекшей из фломастеров кровью.
Мармеладки, ириски, печенье. И прочие нежные вещи, которыми перебиваешься, когда рассматриваешь цветные картинки. Субисаррете тоже хотелось бросить в рот мармеладку – все то время, что он наблюдал за приключениями парочки авантюристов. А сейчас – не хочется.
Ему нравится комикс и не нравятся фотографии, вот что.
Присев на корточки, инспектор обнаруживает под ванной еще одну кюветку или, скорее, пластмассовый поддон. Очевидно, Виктор сбрасывал туда все, что посчитал ненужным или испорченным: полностью засвеченные снимки, обрезки фотобумаги; неудавшиеся планы каких-то строений, площадок, пакгаузов и причалов. А где, в таком случае, удачные?
Перекочевали прямиком в комикс.
Продолжая рассматривать снимки, Субисаррета снова набирает телефон гостиничного администратора.
– Инспектор? – голос Аингеру звучит еще глуше и невнятнее, чем в прошлый раз, и Икеру приходится напрягаться, чтобы хоть что-то уловить.
– Скажите, Аингеру, вы слышали об увлечении Виктора комиксами?
– Нет. Ни о чем подобном он мне не говорил. Да и не стал бы он тратить время на такую ерунду. Виктор – серьезный парень.
– Ну да. Но когда я говорил о комиксах, я имел в виду, что он сам их рисует.
– Виктор? – недоумевает Аингеру.
– Да.
– Этого я не знал.
– И о том, что Виктор – фотолюбитель, тоже?
– Впервые слышу от вас. Но я же говорил вам, Виктор – очень закрытый человек, и мы не друзья. А вы уже нашли его?
– Пока нет.
– Может быть… Имеет смысл поискать его в Аквариуме? Он частенько там бывает…
Голос Аингеру звучит все слабее, а потом и вовсе сходит на нет, тонет в бесконечном шуршании и потрескивании. Сигнал параллельного вызова тоже оказывается не таким, как всегда. Он слишком слаб и едва слышен.
Микель.
– Я уже на месте, шеф!
– На месте?
– На стоянке. Нашел вашу машину. Но никакого «форда» тут нет.
– Черт!
Черт! Черт! Черт! Надо же быть таким идиотом! Субисаррете нужно отправляться на набережную: торговать поддельной кожгалантереей, а не занимать должность инспектора полиции. «Thunderbird» увели прямо из-под носа, в то время как он околачивался в крысиной норе, собирая малозначительные факты малозначительной жизни Виктора Варади. Единственная ценная находка – его форменная рубаха, все остальное никакого значения не имеет.
Костеря себя последними словами, Икер подходит к окну и видит… «форд-Thunderbird»! Он стоит на том же самом месте, рядом с американский грузовиком.
– Ты меня слышишь, Микель?
– Да, шеф.
– «Форд» все еще здесь, я его вижу.
– Видите? – в голосе Микеля слышится растерянность. – А вы где?
– Неподалеку. В доме напротив. Самом ближнем к стоянке. Синий фасад. Ты видишь четырехэтажный дом с синим фасадом?
– Да, – после непродолжительного молчания заявляет Микель. – Он прямо передо мной. Метрах в пятидесяти.
– Ты стоишь лицом к нему?
– Я стою лицом к нему, рядом с вашим «сеатом».
Дьявольщина.
Если бы бестолковый Микель стоял в пятидесяти метрах от дома, Субисаррета обязательно заметил бы его. И свой «сеат». Но в поле зрения инспектора ни Микеля, ни «сеата» нет, есть только «форд» Виктора Варади, который мокнет сейчас под дождем.
Под дождем, вот как.
Дождь идет в сумерках, потому что за окном сгущаются сумерки, но сейчас… Субисаррета отгибает рукав пиджака и смотрит на часы: начало двенадцатого, он пробыл в квартире Варади почти час, и за это время утро не только успело перейти в день, но и день плавно склонился к вечеру. А на часах всего лишь начало двенадцатого.
Дьявольщина!
– Может быть, это не та стоянка, Микель?
– Э-э… Может быть. Но другой стоянки для шоферов-дальнобойщиков, да еще с мотелем, я не нашел. И ваш «сеат». Он здесь.
Это – та самая стоянка. Та самая, где Икер оставил свою машину в десять часов утра.
– И вы сказали, что мотель называется «D.O.A.»…
– Да.
Мерцающая неоном надпись «D.O.A.» и сейчас перед глазами Субисарреты, ни дождь, ни сумерки не смогли ее приглушить.
– Вообще-то, мотель называется «Королева ночи»…
– Как?
– «Королева ночи». И он, судя по всему, давно не работает… С вами все в порядке, шеф?
Все далеко не в порядке, неоновая надпись явно вступила в противоречие с утверждением Микеля, что мотель «давно не работает». Так же как «сеат» инспектора вступил в противоречие с «фордом» ночного портье. А светлый день вступил в противоречие с сумерками. А о чрезвычайно распространенном названии «Королева ночи» Икеру даже думать не хочется.
Не сейчас, потом.
– Что значит «не работает»?
– Окна заколочены фанерой, на двери – замок. Общее запустение, вот что значит «не работает». Я вам звонил, но вы не отвечали. Вот я и сходил к мотелю, пока было время…
– Кстати, о времени… Ты не подскажешь, который сейчас час? – инспектору нужна хоть какая-то точка опоры.
– Семнадцать минут двенадцатого, – точность – отличительная черта Микеля. – А что?
Слава богу, хотя бы время удалось синхронизировать! Его, Субисарреты, время не отличается от времени, в котором живет Микель.
– И на улице нет дождя?
– Вообще-то, на улице солнце. И ни одной тучки на небе.
– Ни одной тучки, и ты стоишь сейчас у моего «сеата».
– Ну да…
– А что находится рядом?
– В смысле? Вы говорите загадками, шеф.
Происходящее сейчас с Субисарретой – вот главная загадка. Все это – какое-то помрачение, помутнение разума. Но Микель не должен знать, что с его непосредственным начальником что-то не так. Или – не так с этим местом? Или – не так с окном, сквозь которое Субисаррета видит совсем другую реальность?
Не ту ли, что изо дня в день наблюдал Виктор Варади?
– Что находится рядом с моим «сеатом»?
– Грузовик, – после небольшой паузы сообщает Микель. – А рядом – еще две фуры. Мебельный фургон фирмы братьев Гарсиа. Платформа для перевозки домашнего скота, она сейчас пустая. Мини-ваген «хундаи»… Дальше перечислять?
– Тот грузовик – американский?
– Да. «Питербилт», кажется так.
– Кабина темно-красного цвета?
– Вишневого.
В сумерках, глядящих теперь из окна на Субисаррету, цвет грузовика не просматривается. Картинка остается черно-белой, как в старых фильмах с участием Риты Хейворт. Если бы это действительно было кино – за общим планом стоянки последовал бы средний, а затем крупный. Где обязательно произошло бы хоть что-то, кроме дождя.
Но Субисаррета продолжает смотреть на происходящее с высоты четвертого этажа, – и ничего в безмятежном пейзаже не меняется.
– Так что мне делать, шеф? – напоминает о себе Микель в телефонной трубке.
– Стой там, где стоишь.
– Возле вашего «сеата»?
– Да.
– А вы?
– Я сейчас подойду.
Больше всего Субисаррета боится, что за входной дверью окажется еще одна – третья – реальность: не его собственная, в которой топчется сейчас Микель. Не его и не Виктора Варади – ши-фу Эла.
Рисованные ступеньки. Рисованная коробка с лапшой в рисованном пакете (привет от рисованного китайца). Наконец, там может оказаться сама псевдо-Рита с белым облачком над головой. Надпись на облачке такая длинная, что едва укладывается в две строки: «Вас порекомендовал мне один старинный друг, чью фамилию мне бы не хотелось называть. Дело в том, что мне нужна помощь».
Облачко над головой Субисарреты окажется существенно меньше Ритиного:
«Это убийство, моя сладкая».
Слава богу, опасениям инспектора не суждено сбыться. За дверью крысиной норы – все тот же грязный подъезд, все те же обрывки газет и алюминиевые банки из-под кока-колы, пустые и сморщенные. Но инспектор неподдельно радуется даже этой разрухе. Она не рисованная – настоящая.
* * *…Улица встречает его солнцем, подбирающимся к зениту: на сумерки и дождь нет и намека. Все встало на свои места, всего-то и нужно было, что покинуть жилище Варади. Маленький цыган ошибся: это не Виктор – странный. Странным оказалось место, в котором он обитает. Нужно вернуться сюда еще раз и остаться здесь на подольше.
От этой внезапной мысли Субисаррете становится неуютно. По спине пробегает холодок, ладони становятся влажными, только этого не хватало! Неужели он, инспектор полиции, крепкий тридцатипятилетний мужчина, трусливее какого-то хлипкого ночного портье? Ведь Виктор возвращался в свою нору каждое утро, он проводил здесь достаточно времени и даже сумел организовать некое подобие быта. Интересно, что он видел в окне, выходящем на стоянку? Дать ответ на этот вопрос может только он, осталось лишь обнаружить пропавшего портье. Желательно – живым.
