Анастасия Валеева - На крючке
– Ищем, Яков Григорьевич, ищем, – Руденко резко перевернул горшок, высыпая на пол землю вместе с растением.
К его удивлению на дне горшка ничего не оказалось, кроме глиняных черепков, закладывемых внутрь для лучшей аэрации.
– Вот черт, – интерес на лице лейтенанта сменился разочарованием.
Но горшка он не оставил, продолжая крутить его в руках. Затем он поднял с пола палочку, к которой было подвязано растение и, сунув ее внутрь горшка, отметил его глубину. После чего приложил палочку снаружи. Она не достала до дна нескольких сантиметров.
– Понятно, – с крестьянской обстоятельностью Руденко обхватил рукой дно горшка и принялся его крутить, придерживая другой рукой его верхнюю часть.
Через секунду нижняя часть горшка отделилась. В ней оказалось что-то вроде футляра, в котором могла поместиться дискета.
– Вот она, – лейтенант с победоносным видом, ухватив дискету носовым платком, поднял ее вверх и выпрямился сам. – Что же вы, Яков Григорьевич, – посмотрел он на Засурского. – Нехорошо.
Он говорил это тоном, каким отцы журят нерадивых сыновей. Владелец казино сначала обмяк в кресле, потом дернулся было к лейтенанту.
– Верните ее мне, я прошу вас, – с мольбой в голосе произнес он. – Если она попадет в руки…
– Я лично прослежу за тем, чтобы она больше не попала ни в чьи руки, кроме рук дактилоскопистов, разумеется, – перебил его Руденко, опуская дискету в прозрачный пластиковый пакет. Заберите их, – кивнул он на Засурского и Копелева, – думаю, на ней есть пальчики обоих.
– Какого черта, лейтенант, – Копелев попытался вырваться из цепких рук милиционеров, но на нем уже защелкнули наручники. – Да, я брал эту дискету, но к ее похищению не имею никакого отношения.
– Это вы объясните следователю, – удовлетворенно выдохнул Руденко. – Увести.
– Стойте, – задыхаясь, крикнул Копелев, – я хочу сделать заявление.
– Валяй, – добродушно согласился лейтенант, у которого было хорошее настроение.
– Это Засурский заставил меня добыть ему дискету. Он меня шантажировал.
– И чем же он вас шантажировал, гражданин Копелев? – иронично взглянул на него лейтенант.
– Я залез к нему в большие долги, – мрачно произнес майор налоговой полиции. – Он пообещал мне их простить, если я принесу ему дискету.
– И как же вы, интересно, проникли в хранилище? – с интересом посмотрел на него Руденко.
– Не я, – опустив голову, майор уставился себе под ноги.
– А кто?
– Сержант Асланян, – едва слышно ответил Копелев. – Мы с ним немного знакомы. Ну, я предложил ему денег, он согласился.
– Вот сволочь черножопая! – в сердцах выпалил Руденко и тут же с извиняющимся видом покосился на Милославскую, – мы, значит, пашем, а эта скотина деньги зашибает тем, что ворует вещдоки. Ну, я этой паскуде объясню, как нужно работать! Он у меня отправится на зону вместе с этими голубчиками. А, тебе, майор, может быть, оформим явку с повинной, если признаешься в покушении на жизнь Яны Борисовны и во всех своих делишках.
– Но ведь… – неуверенно пробормотал майор.
– Не боись, – с купеческим великодушием на довольном лице успокоил его Руденко, – дадут тебе года три… условно, если будешь сотрудничать со следствием. Надеюсь, мокрухи на тебе нет?
– Нет, – выдохнул Копелев.
– Ладно, ведите их, – лейтенант махнул рукой в сторону двери. – Хотя погоди, – он остановил Якова Григорьевича, которого как раз вели мимо него. – Вы ничего не хотите сообщить следствию?
– Не хочу, – мрачно глядя лейтенанту в грудь, произнес Засурский.
– Это вы убили Женю Галкину? – лейтенант приподнял его голову за подбородок.
– Я никого не убивал, – визгливо выкрикнул тот, – и у вас ничего против меня нет.
– Ах нет, – Руденко выпучил на него глаза, – а дискета?
– Она не представляет для вас никакого интереса.
– А для кого она представляет интерес? Для ваших покровителей, которых вы надували? – насмешливо посмотрел на него лейтенант. – Тогда мы сделаем так, чтобы распечатка попала к ним. Ваксмахер уже объяснил нам, чем для вас это может закончиться?
– Вы не имеете права, – побелевшими от страха губами прошептал Засурский, – это произвол.
– Это мы уже слышали, – поморщился Руденко. – Я вас больше не задерживаю.
Оставшись наедине с Милославской в кабинете Засурского, Руденко достал сигарету и закурил.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес он, – дело сделано.
– И кто же по-твоему убил Галкину? – внимательно посмотрела на него Яна.
– Он и убил, – лейтенант кивнул в сторону двери, куда только что вывели Засурского. – Дело-то выеденного яйца не стоит, – он выпустил дым, повернувшись к окну, под которым увядал цветок, выброшенный из горшка. – Сынуля Засурского выкрал дискету у своего папаши, – решил пояснить Руденко свою версию, – она как-то попала к Галкиной и чтобы ее вернуть, Засурскому пришлось убить ее, Галкину, конечно, не дискету, – добавил он и хохотнул в усы, живописно качнув при этом своей крупной медвежьей головой.
– А как же она снова оказалась у Антона? – поинтересовалась Милославская, которой версия лейтенанта казалась, мягко говоря, не убедительной.
– Как оказалась? – лейтенант покрутил свободной рукой ус. – Снова выкрал…
– Ты-то сам в это веришь? – Милославская тоже закурила.
– Это не имеет значения, – отмахнулся от нее лейтенант, как от назойливой мухи, – тебе спасибо, конечно, за помощь, дальше мы уж сами как-нибудь.
Он поднялся и направился к выходу.
– До дома сама доберешься, – поинтересовался он от двери, – или дать тебе машину?
Вообще-то Яна собиралась домой, но почему-то после его слов ей расхотелось пользоваться его услугами.
– Я лучше прогуляюсь, – соврала она, держа руку у Джеммы на голове.
– Как хочешь, – лейтенант огладил усы и вышел за дверь.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В то, что Засурский убил Галкину, Яна не верила. Ему совершенно не нужно было это делать, – размышляла она. – Женя была его любовницей, он знал ее распорядок и, если бы уж ему приспичило, всегда мог проникнуть в ее квартиру, когда она была на работе. Милославская думала также, что Женя была не таким глупым человеком, чтобы шантажировать своего же собственного хозяина. Нет, судя по всему, дискета, если она и была у Жени, попала к ней совершенно случайно.
Яна села на лавочку в сквере и закурила, позволив Джемме немного побегать по зеленым газонам. Но Джемма, у которой был флегматичный, но взрывной характер, сделав пару кругов вокруг лавки, устроилась неподалеку под деревом и засопела, поглядывая на хозяйку, с задумчивым видом дымившую сигаретой.
Хотя Руденко и сказал, что все здесь ясно и дело можно считать законченным, за исключением некоторых мелочей, Яна так не думала. Оставался еще Антон, который, судя по всему, и выкрал дискету у отца. Только ему трудно было что-либо инкриминировать, поэтому Руденко, скорее всего, даже связываться с ним не будет. А ведь этот молодой человек, который, как и его отец, был любовником Жени, мог бы многое прояснить в этом деле, если бы захотел. Кстати, он не явился сегодня на встречу в «Мадрид», вспомнила Милославская. Что могло его задержать? Она посмотрела по сторонам и, заметив вдалеке, на стене дома таксофон, встала и направилась к нему. Джемма вскочила и, виляя обрубком хвоста, двинулась следом. Телефон в квартире Засурских не отвечал. Насчитав дюжину длинных гудков, Яна, подозревая, что могла неправильно набрать номер, позвонила еще раз. И с тем же результатом. Повесив трубку, она поймала машину и поехала домой, пообещав водителю, который отказывался брать собаку, заплатить по двойному тарифу.
Открыв калитку, Яна сразу же заподозрила что-то неладное. Нет, во дворе все вроде бы было как обычно, только Джемма стала вести себя немного нервно. Она сразу же кинулась к дому, чего обычно никогда не делала, предпочитая заходить после хозяйки.
– В чем дело, Джемма? – Милославская приблизилась к двери и поняла, что в доме кто-то побывал.
Дверь была распахнута, и Джемма кинулась внутрь так быстро, что Яна не успела ее остановить. Внутри все было перерыто до самой последней мелочи и сдвинуто со своих мест. Заставляя себя не волноваться, Яна прошлась по комнатам и везде обнаружила одно и то же. Кто-то успел перевернуть дом вверх дном.
– Джемма, след, – приказала Милославская и собака принялась обнюхивать помещения, ища посторонний запах.
Вскоре она завиляла хвостов и рванула к выходу. Она довольно быстро добежала до калитки, тщательно принюхиваясь и застыла, ожидая, когда Яна выпустит ее на улицу, куда вел след. Честно говоря, Милославская не надеялась, что преступник, кто бы он ни был, пришел сюда пешком, но собака, дрожа всем телом от напряжения, уверенно двигалась вдоль дороги. Впрочем, дойдя до перекрестка, она заметалась туда-сюда и наконец, поджав хвост, вернее, то, что у нее называлось этим словом, замерла возле Милославской.
