Светлана Успенская - Черный фотограф
— Когда я нашла черновик твоего письма с угрозами ему, все сразу стало ясным как Божий день. Деньги — вот была твоя основная цель… А все благородные мотивы мести за разрушенную жизнь отца — вранье, как и все остальное.
— Послушай, — стал оправдываться Леня. — Деньги были только предлог, чтобы его напугать. Я не получил с него ни копейки, все материалы отослал его жене и даже не знаю, что с ним сейчас.
Он не стал уточнять, почему он не взял с Феофанова деньги. Глупо было говорить, что тот просто их не дал.
— А сколько ты взял с того несчастного мужчины, как его там звали? А я, наивная, думала, что твои средства — это гонорары за работу фотокорреспондента.
Леня шел, чувствуя себя абсолютно уничтоженным.
— Я никак не могу оправдаться перед тобой. Мне даже нечего сказать. Да, я занимаюсь этим. Это дело не только источник моих доходов, но оно мне еще и интересно. Я не шантажирую нормальных людей. Нормальные люди не занимаются неблаговидными делами. Я не шантажирую бедных людей и не забираю у них последнее. Так что у меня есть своеобразный моральный кодекс.
— А, понятно, Робин Гуд конца двадцатого века, — насмешливо сказала Елена. — Рыцарь без страха и упрека. Дон-Кихот, защитник обездоленных и обиженных.
— Ну, не совсем так, но в этом тоже есть доля правды. Я, конечно, виноват, и единственное, что сейчас могу сделать в этом положении, — это попросить у тебя прощения и умолять вернуться.
Они шли по сырой улице, под ногами чавкала снежная серая масса. С крыш домов капало, сосульки грозно нависали над тротуарами. Чувствовалось скорое приближение мартовского тепла.
— Что ты мне на это ответишь? — спросил тихим голосом Леня. — Я давно понял, что мне без тебя плохо. Я хочу, чтобы ты вернулась.
— Бог подаст… — строгим голосом сказала Елена и впрыгнула в троллейбус, подкативший к остановке.
Леня остался стоять, печально подметая тротуар пышным букетом длинных хризантем.
На автобусе, дребезжащем всеми своими частями, Соколовский ехал к Женьке Васюхину. На душе у него было пасмурно. Он не отрываясь смотрел в окно на сочащийся водой город, на серые расплывчатые фигуры прохожих. Чтобы забыть неудачи, Елену, все свое нерадостное житье-бытье, он решил все-таки добить дело с загородным пансионатом.
Если бы Елена простила его и вернулась, может быть, Леня на время угомонился бы, попритих и стал бы вести добропорядочную жизнь среднего гражданина. Но теперь ему ничего не оставалось, как ради самоутверждения, самоуважения долбить и долбить стену, которая встала за последние несколько дней между ним и удачей.
Поднявшись по лестнице, он застал Женьку, уже закрывавшего ключом квартиру.
— Ну, поехали? — спросил Васюхин, поднимая огромную и, по-видимому, тяжелую сетку, в которой просматривался автомобильный аккумулятор.
— А зачем ты его тащишь? — поинтересовался Леня, перехватывая одну ручку сетки.
— Заряжал дома, после зимы он разряжен.
Приятели долго тащились на перекладных на окраину Москвы, где низкие ряды бетонных гаражей опоясывали белые микрорайоны новостроек. Женька, кряхтя, распахнул скрипящие ворота и пригласил:
— Заходи, сейчас будем ее расконсервировать.
В гараже стоял красивый, серебристого цвета «Форд», вывезенный Женькиным отцом из Германии, где он служил несколько лет. «Фордик» был не новый, но в хорошем состоянии и вообще какой-то презентабельный. Неоценимым его достоинством были тонированные стекла, придававшие машине вид загадочный и очень солидный. Для Лени это было особенно важно, потому что такие стекла не позволяли разглядеть, кто находится внутри.
Через полчаса «Форд» уже пыхтел и фырчал, выпуская в воздух синеватую струйку выхлопных газов.
— Чтоб в воскресенье вечером стоял на месте, — предупредил Женька, вручая другу ключи и техпаспорт. — Там моя доверенность лежит, гаишники обычно фамилию на ней не читают, но и светиться тебе особо не стоит. И чтоб ни царапинки! Отец мне голову снимет, если что-нибудь с машиной случится. Он каждую черточку на кузове замечает.
— Будь спок, — заверил Леня и сел за руль.
17
Идея его была проста до гениальности, но выполнима только в случае очень уж благоприятного расположения звезд. На карту ставилась чуть ли не сама жизнь. Но риск — благородное дело, жизнь без риска скучна и однообразна, считал Леня и поэтому был готов жертвовать собственной шкурой. Он решил проникнуть в городок под видом гостя. Лучший костюм был уже готов, иномарка ждала у подъезда. Осталось только рассчитать время, когда удобнее всего совершить налет на ничего не подозревающий загородный пансионат, чтобы не попасть во время массового прибытия гостей и избежать объятий хозяина.
«Хорошо все-таки иметь друга, — с благодарностью думал Леня о Женьке. — Машину — бери, если надо. И даже не спросил зачем. Не то что эти женщины. Вечно — куда, почему да что…»
Он решил приехать в городок, едва начнет темнеть. Если порядок приема гостей не изменился, то в это время хозяин будет занят банными увеселениями и ему будет некогда встречать припозднившегося посетителя, а если нет… Тогда даже страшно подумать о том, что может случиться.
За свое здоровье Леня почти не боялся, ему не привыкать попадать в разные приключения. Не сказать, чтобы он любил драться, но делал это хорошо. С несколькими дюжими парнями ему, конечно, не справиться, но парочку из них он запросто может покалечить. Больше всего его волновал другой аспект проблемы — что будет с машиной, если его все же поймают и выведут на чистую воду. Женькин отец этого не переживет, он так трясется над своей тачкой!
На всякий случай Леня дал себе обещание быть предельно благоразумным, на рожон не лезть, без нужды не рисковать и в первую очередь спасать автомобиль, а не голову. Перекрестившись на всякий случай, он тронулся с места. Кажется, в этот день примернее его не было водителя в Москве. Леня аккуратно, чтобы не провоцировать гаишников, проезжал все перекрестки, пропускал пешеходов и, изредка посматривая на часы, сдерживал себя, чтобы не «дать по газам».
В вечереющих полях мелькали подмосковные дачи. Разогнавшийся «Форд», вырвавшись на простор широкого шоссе, бежал, как послушная резвая лошадка. Через час Леня уже проезжал мимо деревни, в которой прошла целая неделя его жизни, и, приминая свежий снежок, выехал на дорогу, ведущую к городку.
Остановившись у ворот, сыщик надел на нос очки, пригладил волосы и требовательно посигналил. Как он и ожидал, ворота долго не открывались. Пришлось сигналить еще и еще. Наконец створки медленно разъехались, и Леня, стартуя с пробуксовкой колес, не мандражируя и не оглядываясь по сторонам, уверенно проехал на стоянку. Там уже застыли припорошенные снегом знакомые джипы, грузовичок и еще несколько крутейших иномарок. На их фоне даже серебристый «Форд», которым так гордилось семейство Васюхиных, выглядел бледновато.
Поставив «Форд» так, чтоб можно было быстро выехать, Леня бросил в карман плаща фотоаппарат и медленно, не торопясь вышел из машины. Камера на всякий случай лежала на переднем сиденье под газетой (она была очень громоздкой, и брать ее с собой пока не стоило). Машину Леня решил не закрывать, мало ли что — может, придется быстро сорваться и драпать.
Он выглядел спокойным и уверенным в себе человеком. Ему очень легко удавалось так держаться. Просто он представлял себе, что на самом деле это не он, что он не начинающий шантажист, прорвавшийся по нахалке в святая святых, а богатый джентльмен, приехавший поразвлечься с девочками в интимной обстановке.
Неторопливым шагом он спокойно направился к большому дому, огибая пустующий бассейн с черной неподвижной водой и клубочками пара над поверхностью и искоса оглядывая открытое пространство перед домом. Пока никто не попадался ему навстречу. И флигель, и большой дом были ярко освещены, оттуда доносилась музыка. Почти совсем стемнело, на аллеях сада и на дорожках уже зажглись светильники.
В ближайшие планы сыщика входило спокойно, у всех на виду, пройти в дом и проникнуть на второй этаж, а дальше — пробраться в одну из комнат и, спрятавшись, ждать, когда гость (причем совершенно неизвестно, кто это будет) уединится там с девушкой. А потом обстановка подскажет, как действовать.
