Наталья Борохова - Адвокат инкогнито
– Зачем ты вообще пошел к ней на переговоры? – спросила Виктория. – Чего ты хотел от нее добиться? Ты ведь уже понял, что представляет собой эта женщина и как опасно с ней связываться. Хочешь, чтобы она втравила тебя в очередное приключение?
– Аркадий Александрович не поверил, когда я ему передала суть нашей беседы, – заметила Дубровская. – Миллион долларов – абстракция. С таким же успехом она могла попросить и десять миллионов. Кислова специально назвала заоблачную сумму, заведомо зная, что никогда ее не получит.
– Но тогда я не понимаю, чего она добивается, – развела руками Виктория. – Причем ведь идет на контакт, чем ясно дает понять, что в общении с вами все-таки заинтересована. Если бы Кислова была дамой, помешанной на справедливости и мщении, то и пары слов вам бы не сказала. А она кокетничает, называя то одни, то другие условия. Играет с вами, как кошка с мышатами, получая удовольствие от самой игры.
– Я думаю, что ее цель была вызвать на разговор именно Аркадия Александровича, – предположила Дубровская. – Со мной беседу она свернула довольно быстро, назвав сумасшедшую сумму и заявив, что торг неуместен. Она рассчитывала, что придет он. Именно ему она сообщила те условия, на которых теперь настаивает. Более того, она знала, что встреча у него с ней обязательно состоится, и тот бред, который мы сегодня обсуждаем, возник у нее не спонтанно. Кислова готовилась к разговору заранее и даже наводила справки о том, насколько результат рассмотрения дела в суде зависит от нее…
Адвокат не хотела быть голословной, поэтому, вытащив из своего портфеля синюю брошюру с российским гербом на обложке, нашла нужную статью кодекса и показала ее клиентам.
– Действительно, если обвинение в покушении на убийство будет снято (а лично у меня нет по данному поводу никаких сомнений), останется единственная статья – изнасилование, первая часть которой предусматривает возможность прекращения дела при наличии соответствующего ходатайства потерпевшей. Кислова – взрослая женщина, способная распоряжаться своим телом. Не думаю, что у государственного обвинителя возникнут возражения, если подсудимый заявит, что был любовником потерпевшей. «Милые бранятся, только тешатся», – решит судья и вынесет оправдательный приговор.
Виктория смотрела то на Аркадия, то на адвоката, не понимая, как можно всерьез обсуждать предложение Кисловой. Муж перехватил ее обеспокоенный взгляд и решительно закрыл кодекс.
– Да, только вы забыли, что я не собираюсь идти на поводу у этой стервы. У меня есть семья, и я не собираюсь ее рушить только потому, что взбалмошной бабенке захотелось выглядеть героиней сериала. Выставить себя на посмешище при всем честном народе – на такое я не согласен даже под страхом осуждения. Неужели она искренне рассчитывала на то, что я настолько слаб и безволен, что позволю ей делать меня пешкой в ее игре? Приговор, даже по такой статье, – еще не конец жизни. Мне жить и работать среди людей, которые до конца моих дней будут помнить, что я волочился за какой-то белобрысой коровой и даже предлагал ей стать моей женой. Надо же вообще придумать такое!
– Знаете, у меня складывается впечатление, что Кислова проводит некий эксперимент по изучению человеческой мотивации, – задумчиво произнесла Виктория. – Как будет вести себя мужчина, если поставить его перед сложным выбором: сохранить свободу, но потерять при этом честь. Причем она просит обсудить ее предложение на семейном совете. Она заставляет нас чувствовать себя лабораторными мышами. Каков цинизм…
– Ну да, она же – лаборантка, черт ее дери! – взорвался Соболев. – Она любит эксперименты. Странно, но обычно люди ее круга предпочитают деньги. А что получит стерва от моего унижения?
– Моральное удовлетворение. Она так мне прямо и сказала, – сообщила Дубровская. – У Кисловой, судя по всему, огромное количество комплексов, связанных с ее скромным положением. Унижая вас, она пытается поднять свою самооценку, воплотить в жизнь сказку о Золушке. Университетский профессор у ног простой лаборантки… Сюжет, достойный Голливуда.
– Да, только она – не Джулия Робертс, – огрызнулся Соболев. – Впрочем, даже если бы на ее месте оказалась длинноногая красотка, это бы не повлияло на мое решение. Просто само ее предложение стало бы менее смешным. Хорошо хоть, что негодяйка не просит меня на ней жениться. Видно, понимает, что пожизненное заключение – просто рай по сравнению с браком с ней.
– Тогда нам не остается ничего другого, кроме как выиграть процесс, – пошутила Дубровская, прекрасно сознавая, что берет на свои плечи непростую ношу. Уголовное дело и его перспективы в суде – не всегда вещь предсказуемая, а если твой противник одержим и опасен, то делать прогнозы – занятие для отчаянных оптимистов.
Глава 19
Судебный процесс начался в первых числах декабря. Соболевы уже не гадали, как они встретят Новый год, удастся ли им, как обычно, собраться семьей за праздничным столом.
Вопреки возражениям супруга, Виктория твердо решила присутствовать на всех заседаниях суда, взяв короткий отпуск, чтобы посвятить себя полностью делам мужа. Она чувствовала себя готовой выдержать испытание, осознавая, что тем самым дает шанс мужу.
Накануне Виктория сама выбрала для супруга костюм, рубашку и галстук, а кроме того, настояла еще и на том, чтобы тот надел очки. Аркадий пользовался ими редко, только когда работал над бумагами дома. Зрение позволяло ему обходиться без очков на работе – все свои лекции он знал наизусть, и обращаться к тексту не было надобности. Но Виктория считала, что очки выглядят как некий атрибут интеллигентности и порядочности. Говорила, что они делают внешность Аркадия мягче и интереснее, что непременно скажется на том, как будет его воспринимать судья.
Себе Соболева подобрала скромное платье, поскольку решила, что вызывающая роскошь будет раздражать, тем паче на фоне более чем простой одежды потерпевшей. Темно-синее платье из тонкого трикотажа с поясом на талии превосходно обрисовывало ее фигуру, а черная сумочка из мягкой кожи хранила в своих недрах все, что потребуется: носовой платок, губную помаду и небольшую иконку с образом Богородицы.
И еще Виктория настояла на том, чтобы Аркадий не садился в дни процесса за руль. Он должен был сосредоточиться на своих показаниях, а не тратить силы понапрасну в дорожных пробках.
На первое заседание суда Соболевы отправились едва ли не за руку. Явились загодя и, показав приставу на входе документы, прошли по коридору к залу, где должен был проходить процесс. Аркадий старался держаться молодцом, но видно было, что профессор нервничает. Он не стал присаживаться на скамью возле самой двери, куда села жена, а начал нервно мерить шагами коридор. Взад-вперед, и так без паузы, как волк в клетке. Звук шагов по мраморному полу, да еще с непременным разворотом в конце коридора, сопровождавшийся невыносимым скрежетом, выводил Викторию из себя. Ведь она тоже нервничала. Но делать замечание мужу было бессмысленно. Ясно же – ему трудно удержаться на месте.
Потерпевшая появилась за десять минут до начала процесса. Осторожной походкой прошла по коридору и заняла место у окна. Виктория поняла, кто это, лишь потому, что заметила, как напряглось лицо мужа. Он прекратил гонку по коридору и подошел к другому окну, старательно делая вид, будто его заинтересовало то, что происходит на улице.
Виктория рассматривала женщину. Определенно, ей доводилось встречать ее раньше, только она никак не могла вспомнить, где именно. Быть может, ей показался знакомым ее тип внешности. Или фрагменты мозаики, которую она никак пока не могла сложить воедино, принадлежали совсем другим людям и обстоятельствам.
Кислова выглядела весьма заурядной женщиной, и у Виктории возник обидный вопрос: «Почему?» Почему ее супруг, пусть на один вечер, но посчитал ее настолько привлекательной, что без особых размышлений пустил под откос шестнадцать лет брака? Что необычного он нашел в ее пухлом теле, напоминающем сдобу, которую в кондитерских трогают вилкой? Что появилось тогда в ее глазах, осененных белесыми ресницами, отчего Аркадий, эстет по жизни, обожающий совершенство во всем, сошел с ума?
Конечно, Виктории было бы больно, если бы он изменил ей с женщиной значительно моложе ее по возрасту, красивее и сексуальнее ее. Но это, по крайней мере, было хотя бы объяснимо. Такое, хоть раз в жизни, случается с каждым мужчиной, даже с тем, кого окружающие считают примерным семьянином.
Но Софья Кислова не принадлежала к числу роковых красавиц, разбивающих сердца мужчин среднего возраста. Ее трудно было даже отнести к разряду женщин «на любителя», поскольку все в ее внешности было на твердую тройку: заурядное лицо, среднестатистическая фигура, усталый взгляд, утиная походка. А еще ей было тридцать девять лет, и даже самый лояльный ценитель женской красоты не дал бы ей хоть на год меньше. Удручающее впечатление производила и ее манера одеваться. Конечно, стесненная в средствах Кислова вряд ли могла себе позволить те модные вещи, которые обычно носила Виктория. Но обилие товаров в магазинах давало возможность подобрать что-то более или менее приличное и женщинам скромного достатка. Однако, по всей видимости, страсти по гардеробу были вовсе не в духе Кисловой. Сейчас розовая юбка из джерси длиной до колена только укорачивала ее и без того коренастую фигуру, а белый джемпер четко обрисовывал наплывы на боках.
