Чингиз Абдуллаев - Фестиваль для южного города
– На ужин с господином Мовсани, – пояснила женщина. – В восемь вечера у нас будет ужин в ресторане этого отеля. Остальные мои коллеги будут ужинать в другом месте. У вас есть еще вопросы?
Она держалась, как всегда, нагло и вызывающе. Но в ее поведении что-то неуловимо изменилось. И Дронго это почувствовал. Появились некая неуверенность, смятение в глазах. И раньше она никогда не отводила глаз. Сегодня она была в черном платье, усыпанном блестками. Оно заканчивалось гораздо выше колен. Волосы были собраны и уложены. На шею она надела колье с небольшим слоником.
– До восьми еще много времени, – заметил Дронго, – и мне нужно с вами переговорить.
– Входите, – пожала она плечами, впуская гостя в номер. – Но извините за беспорядок. Мне не положены такие апартаменты, какие выделяют известным режиссерам. И не положены такие большие кровати.
На кровати были разбросаны ее вещи, в том числе и нижнее белье. Сада взяла покрывало и просто накрыла весь этот беспорядок. Затем уселась в кресло, показывая Дронго на стул.
– Только быстро. Иначе я действительно опоздаю на ужин, – сказала женщина, и он снова почувствовал эту неуверенность в голосе. Сада точно знала, зачем он пришел. В этом он был теперь убежден.
– Вы слышали, что случилось в нашем отеле? – спросил Дронго.
– В этом отеле за два дня произошло столько событий, сколько в других не происходит и за два года, – усмехнулась журналистка. – Вы курите? У вас есть сигареты?
– Нет, – ответил Дронго, – простите, но я не курю.
– Бросили? А у меня никак не получается.
– Нет. Просто никогда раньше не курил.
– Как это никогда? Никогда в жизни?
– Да. Никогда в жизни. Не выкурил за всю жизнь ни одной сигареты. Вы очень ловко увели меня в сторону от основной темы разговора. Итак, вы ничего не знаете и ничего не слышали?
– Тогда объясните, что именно я должна знать или слышать?
– Убийство, которое произошло в отеле примерно час или полтора назад. – Дронго смотрел ей в глаза.
Зрачки у Сады немного расширились. Но она изумительно держала себя в руках.
– Убийство? – спросила журналистка несколько деревянным голосом, словно не зная, как именно реагировать на его слова. – В нашем отеле? Уже успели?
– Почему вы не спрашиваете, кого именно убили?
– Я должна спросить? Надеюсь, не кого-то из моих знакомых?
– Именно так. – Ей было трудно выдерживать его взгляд. Она отвела глаза и вдруг вскочила со стула.
– Не пытайтесь устраивать здесь сеанс гипноза, – крикнула Сада, – я ничего не знаю и никого не убивала! А вы приходите в мой номер, садитесь в кресло и говорите тоном прокурора. Мне ничего не известно.
– Весь отель уже знает про убийство, которое было совершено на девятом этаже.
– А я не имею отношения к вашему отелю.
– Сядьте, – попросил Дронго таким тоном, что она невольно подчинилась. Юбка поползла наверх, у нее действительно были очень красивые ноги. Нужно обладать выдержкой, чтобы смотреть ей в глаза, а не на ее ноги. Журналистка, очевидно, тоже поняла свою силу и его слабость, когда он отвел взгляд от ее задравшейся юбки и длинных ног. И усмехнулась, довольная собой. Во все времена мужчинам трудно было устоять перед женским очарованием.
– Вам даже неинтересно, кого убили? – спросил Дронго, делая определенное усилие, чтобы вернуть разговор в нужное русло.
– Нет. Мне абсолютно наплевать. Я женщина, и мне интересны умные и состоявшиеся мужчины.
– Вы еще и журналистка.
– Это во вторую очередь. И не нужно мне напоминать о моих профессиональных обязанностях. Вы не мой шеф-редактор, и я не обязана готовить для вас ежедневную колонку.
– Убили немецкого журналиста Питера Зегера, – сказал Дронго, глядя ей в глаза.
Спокойная реакция уверенной в себе женщины. Сада явно знала об этом убийстве. Дронго ее не удивил.
– Вы знали об этом?
– Нет. Откуда я могла узнать. Убили герра Зегера? Какая жалость. Хотя он никому из наших не нравился. Вечно угрюмый, мрачный, малоразговорчивый тип. С такой постоянно небритой физиономией. Есть мужчины, которые считают, что это придает им сексуальный шарм. И они бреются раз в несколько дней. По-моему, это глупо. Такие мужчины выглядят как обычные грязнули, не умеющие за собой ухаживать.
– Я стараюсь бриться ежедневно.
– Это заметно. И парфюм у вас очень хороший.
– Простите, но мы говорим не о моем парфюме. Об убийстве Питера Зегера.
– Я не понимаю, почему мы вообще о нем говорим. Он не был ни моим близким другом, ни моим знакомым, ни моим коллегой. Так, шапочное знакомство. Виделись несколько раз. Почему я должна плакать и рвать волосы из-за убийства этого немца? И самое главное, мне непонятно, почему вы пришли с этим ко мне. Неужели вы действительно считаете меня убийцей?
– Я пришел узнать все, что вы можете рассказать об этом убийстве.
– И напрасно потеряли время. Мне приятно принимать вас у себя в номере, хотя он явно не предназначен для приема гостей. Но я вам ничего больше сказать не могу.
– Вы ничего не можете вспомнить?
– Ничего. Я видела его вчера на банкете. Сегодня мы с ним не встречались. Это абсолютно точно. Мне кажется, что вы должны помнить. Сегодня, сразу после завтрака, я уехала на экскурсию вместе с господами Мовсани и Хитченсом. И меня не было весь день в отеле.
– Потом вы вернулись и направились в свой номер.
– Все правильно.
– А примерно в половине седьмого вы снова оказались в номере господина Мовсани.
– Это он вам об этом сказал?
– Нет. И вы прекрасно знаете, что он не мог мне этого сказать.
– Неужели стал таким скромным? – Сада вспеснула руками, и юбка задралась еще выше. Это было уже почти неприлично, и ему пришлось сделать определенное усилие, чтобы смотреть ей только в глаза. Она чувствовала, что ему неловко, и умело пользовалась этим.
– В это время он сидел вместе со мной в баре нашего отеля, – пояснил Дронго. – А теперь расскажите мне, что вы увидели в его номере и зачем туда вернулись.
– Оставила заколку на столе в гостиной, – спокойно пояснила журналистка. – Вот она, видите, я заколола ею свои волосы. Очень хорошая вещичка. Фирма «Александер» в Париже.
– Знаю, – кивнул Дронго, – на улице Фобур сен-Оноре.
– Браво. Вы действительно человек, разбирающийся в современной моде. Я зашла за этой заколкой и взяла ее. Затем ушла. Вы довольны?
– А как вы вошли, если дверь была закрыта и самого хозяина не было в номере?
– Дверь была открыта.
– И, уходя, вы ее закрыли?
– Зачем? Я оставила ее открытой. Как и раньше.
– И вы ничего не видели.
– Нет, ничего. Извините, но мне кажется, что вы повторяетесь. Я действительно ничего не знаю. И мне нечего вам сказать. Если бы я могла сообщить вам хоть какие-нибудь сведения о погибшем, я бы обязательно рассказала вам, кто именно ударил его по голове. Но я этого не знаю. Извините меня, но мне кажется, что вам лучше уйти. В другое время и при других обстоятельствах я бы с удовольствием вас приняла. И в своем номере тоже. Но только не сегодня.
– Мовсани не придет на ужин. Он вообще собирается сразу уехать в аэропорт.
– Это его право. Если он боится, то пусть уезжает. А я собираюсь идти на ужин. Еще что-нибудь?
– Нет. Все понятно. Вы зашли и забрали свою заколку, которая лежала на столе. Все правильно?
– Верно. – Она даже улыбнулась гостю.
– Только одно маленькое обстоятельство, – улыбнулся он в ответ, – я был там за несколько минут до вашего появления. Никакой заколки на столе не было. Она, возможно, осталась в ванной комнате, куда вам следовало пройти через спальню. Но в гостиной ее не было. Иначе я бы заметил.
Улыбка сползла с ее лица.
– Значит, вы не заметили, – злым голосом ответила Сада Анвар, – вы в последнее время проявляете удивительную беспечность, господин эксперт. Наверно, вы просто ее не заметили. Надеюсь, что мы закончили с вашими вопросами. Или вам интересно, как именно я провела сегодняшнюю ночь, и об этом вы тоже будете меня спрашивать?
– Не буду, – ответил Дронго. – Точно знаю, что было не очень интересно.
– Вы хам. Убирайтесь отсюда, – разозлилась журналистка.
Эксперт-криминалист поднялся. Сделал два шага по направлению к дверям. И неожиданно обернулся.
– Последний вопрос, – сказал Дронго, глядя ей в глаза. – Откуда вы узнали, что его убили, ударив по голове? Ведь в разговоре с вами я ни разу об этом не упомянул.
Сада открыла рот, чтобы ответить, и не нашла, что именно сказать. И чем больше длилось это молчание, тем более испуганным и встревоженным делалось выражение ее лица.
Глава 19
– Вы слишком долго молчите, – произнес в этой звенящей тишине Дронго. – Не удивляйтесь, что вы выдали себя. Рано или поздно это должно было случиться. Любой опытный следователь скажет вам, что лгать беспрерывно почти невозможно. Нужно выстроить идеальную защиту, которую все равно можно пробить. Такие азы преподают во всех высших учебных заведениях. Лгать вообще сложно, одному очень сложно, двоим почти невозможно.
