Диана Бош - Разносчик пиццы
– Подполковника, – машинально поправила Александра. – Успела.
И она тяжело вздохнула.
Полина отставила в сторону миску, села рядом и тоже подперла щеку рукой.
– Нравится он тебе, да? – Она внезапно перешла на «ты», заговорщицки понизив голос.
– Вот еще, – фыркнула Александра, – больно надо.
– Нравится, – убежденно кивнула Полина, заулыбавшись. – А подполковник хорош, да. Не женат?
– А я почем знаю? – неожиданно ощетинилась Александра, но сразу размякнув, добавила: – Вроде бы нет.
– Ты ему тоже нравишься.
– Ой, да что вы! И с чего только это взяли?!
– А ты не спорь. У меня глаз наметанный, я такие дела сразу вижу. Как он глазом-то за тобой зырь-зырь. Так бы и съел. Но это пока ты не видишь, а как повернешься, он сразу строгость на себя напускает. Точно говорю – запал он на тебя.
Александра подумала немного, глядя в потолок, потом пожала плечами и встала.
– Можно, я кофе себе сделаю?
– Вари.
– Лень мне. Я просто кипятком залью.
Она насыпала в чашку ложку смолотого кофе, налила крутого кипятка и села за стол, накрыв чашку блюдцем.
– А сахар? – спросила Полина.
– Не-а. Не хочу. Я с сахаром кофе редко пью, только если с лимоном или с апельсином.
– Надо же, с апельсином. Никогда не пробовала, надо будет как-нибудь сделать.
Александра взяла салфетку и карандаш, лежавший тут же на столе, и начала задумчиво рисовать. Она изобразила дом, сад и птицу над ним. Потом взяла следующую, и на ней появилась Мара, сидящая на большом валуне. На лице ее застыло выражение напряжения и страха. На еще одной салфетке Александра повторила лица женщин, которых уже нарисовала для Лямзина.
Полина, казалось, была довольна, что все ушли, а Александра осталась. То ли ей не с кем было поговорить, то ли она действительно воспылала симпатией к девушке, но она суетилась вокруг нее, то и дело предлагая чего-нибудь вкусненького и болтая без умолку. Замолчала она только раз, когда скосила взгляд на салфетки.
– Хорошо рисуешь, быстро. И лица знакомые, – она близоруко сощурилась, но потом махнула рукой, – все равно не видать, а очки лень искать. Ты бы мне хоть рассказала, как там все было?
– Где? – непонимающе моргнула Александра.
– Ну… там… – Полина зябко поежилась, – ну, у Мары…
– А, – кивнула Александра. – Да я ничего толком и рассмотреть не смогла – сразу сознание потеряла.
– Да ты шо! – Полина прикрыла рот рукой в испуге. – Так страшно было?
– Ага. Я не ожидала, что на меня так подействует, вроде бы не маленькая уже. Но вид крови… запах…
Александра, вспомнив все, судорожно сглотнула.
– На, попей водички, – придвинула ей стакан с минералкой Полина. – И что ее, правда ножом?
– А вы откуда знаете?
– Так земля слухами полнится. Вы еще там были, а сюда уже слухи приползли. Думаешь, чего толпа-то сразу вокруг вас собралась?!
– Понятно. Да, у нее ранение в живот. Жуткое совершенно, не ожидала, что мне так трудно будет на это смотреть. Только увидала, сразу дурнота подступила, и я бух – в обморок.
Она закончила рисовать и подняла салфетку на уровень глаз, чтобы оценить.
– Сейчас очки все-таки найду, – пробормотала Полина, – дюже хочется на рисунок посмотреть. Я когда-то тоже рисовала, мечтала в художественное поступать. Да куда там! Вышла замуж, и вся моя наука закончилась на том. А теперь ни мужу, ни сыну не нужна – выгнали меня из дому.
Полина продолжала искать по ящичкам очки, одновременно исповедуясь Александре:
– Муж у меня красивый, высокий, статный. Ревновал меня в молодости сильно. Ты не смотри, что я сейчас как поганка, я когда-то красивая была, на Софию Ротару похожа.
– Да, есть что-то, – кивнула Александра, всматриваясь в ее черты.
– Уже не то. Высохла красота. Да и как ей не пропасть, когда никому я стала не нужна? Женщина когда красива? Когда знает, что любима. А я на себе уже давно крест поставила – ну, не нужна и не нужна. Вон даже зубы лень пойти вставить – выпали, а я так и хожу беззубой старухой. Знаешь, раньше сильно душа болела и обида была. А сейчас уже остыла. Пусть живут как хотят. Осталась у меня одна давняя подруга. Я к ней как раз и ездила в гости с ночевкой. Так что идти мне некуда. Если Артур Сергеевич не выгонит, так и буду здесь век доживать.
Она наконец нашла очки, водрузила их на нос и взяла в руки рисунок Александры.
– Так это ж Лада, а это – вроде бы Домна, – всмотревшись, сказала она.
– Кто?
– А ты их не знаешь, что ли? Лада – мать Мары, а Домна – ее тетя.
– К-как это? – Александра начала заикаться от волнения. – Вы не ошибаетесь, Полина? Они же вроде бы того, покойные уже.
– Ты что, нарисовала, и сама не знаешь – кого? Не живые они уж, да. Только молодые они на рисунке, я как-то фотографию старую видела, Лада мне показывала, точно они в молодости.
– Странно, – пробормотала Александра. – А что там за случай с помешательством брата был? Мне Мара рассказывала.
Полина вздохнула.
– Темная история. У них почти двенадцать лет разницы в возрасте, то есть он младше сестры. Вроде бы как комиссовали его из армии из-за травмы, а потом какие-то странности у него появляться стали. Правда, никто не видел, но Мара рассказывала. А потом одной дождливой ночью что-то у них там произошло. И когда Мара домой вернулась, застала мать и тетку мертвыми, а брата в невменяемом состоянии. Так он и сидит в психушке до сих пор.
– Уже не сидит, – сказала Александра. – Я краем уха слышала разговор: сбежал он.
– Свят, свят, – Полина набожно перекрестилась. – Никак он сестру-то порешил?
– Не знаю. Если честно, я уже совсем запуталась. Как только у меня мысль какая появляется, так обязательно новые факты ее опровергают. Вот сейчас нарисовала женщин, будучи уверена, что они убийцы, а оказалось, что они сами давно уже мертвы. Ладно, пойду я, по саду пройдусь.
Она налила себе еще одну чашку кофе и вышла в сад. Остановившись, сделала маленький глоток и поморщилась. Кофе был еще слишком горячим, и рот сразу наполнился гущей.
– Тьфу, – тихо пробормотала она. – Знала же, что надо подождать.
Александра росла младшим заласканным ребенком и никогда ни в чем не знала отказа. Брат ее давно жил в Америке и регулярно ее к себе звал, но она всячески этому сопротивлялась.
– Я не могу, Витюша, – каждый раз отвечала она. – Мне там скучно будет.
Но брат не отставал. Последний раз он приезжал в Москву прошлым летом и звал ее на Рождество. Но она так и не собралась.
Конечно, она его понимала. Отношения с женщинами у него не складывались, и он перестал даже вступать в серьезные отношения. Просто проводил иногда время с подругами.
Вот Александра считал он, это другое. Александра – это семья. И она не возражала: очень любила Виктора, но жить в Америке не могла. Один раз, поддавшись на его уговоры, она даже решилась и поехала туда, но через две недели прилетела обратно.
– Детей хотя бы мне оставь! – упрашивал ее брат. – Будешь по выходным прилетать.
– Знаешь что, Витька, роди своих, – беззлобно огрызнулась она, понимая, что этим его не пронять. – Еще не хватало собственных детей дяде отдать на воспитание. Думаешь, что говоришь?
Больше, чем брата, она любила только своих близнецов. Сейчас дочь и сын гостили у бабушки на даче, а Александра предавалась развлечениям.
Откуда-то издали донеслись приглушенные голоса, и она остановилась, прислушиваясь. Потом медленно двинулась дальше, стараясь не расплескать остывающий кофе. Беседка, которую она приметила, когда ходила в лес, была как раз за следующим поворотом тропинки, возле искусственного пруда, и Александра намеревалась посидеть в ней с чашкой.
– Ты же мне обещал! – плаксиво сказал женский голос, и послышалось всхлипывание.
Александре показалось, что это голос Аманды, и, чтобы убедиться, она осторожно отодвинула ветку куста. В беседке были Аманда и Макс. Спина его ссутулилась, и весь он был похож на нашкодившего кота, которого поймали за слизыванием сметаны. При этом он пыжился и всячески пытался показать, что сметана исчезла из банки сама.
Когда-то Александре подобное уже приходилось наблюдать. В деревне у бабушки, куда ее отправляли каждое лето отдыхать, был кот. Большой и ленивый, он толстел не по дням, а по часам. Бабушка считала, что это из-за мышей, которых он в большом множестве ловил. Но потом стала сетовать: совсем Васька обленился, мышей не ловит, только и знает, что на солнышке лежит. Одновременно с появлениием большого количества обнаглевших мышей стали пропадать сливки в бидонах. Все знают: если налить цельного молока, то через несколько часов наверху образуется толстый слой сливок. Насколько толстый – это зависело от коровы, которая дает молоко.
И вот – задача. Имелся кот, плюс к нему были в наличии мыши, и совсем не оставалось верхушек у молока.
При этом бидоны были аккуратно закрыты крышками.
Бабушка уже чуть ли не подумывала корову менять, как вдруг…
