Эля Хакимова - Комната страха
– Какое значение… Ну была, да. Не уверен, что времен Сеньоры, но да, была…
– Где она? Где?! – страшным голосом возопила Ева.
– Откуда я знаю?! Все книги и рукописи, имевшие значение, отданы в городскую библиотеку или архив.
– Срочно! Надо ее найти. Это палимпсест.
– Но… все палимпсесты имеют отношение только к старинным рукописям.
– Нет, этот имитация. Оригинальный текст дневника спрятан между строк кулинарных рецептов самой Сеньоры. Овсяное печенье! Скажите, откуда у вас эти страницы дневника?
– Их всегда передавали при оглашении завещания. Без права передачи в общественные фонды, организации или продажи частным лицам.
– Вот! Вот именно. Это указание для обнаружения палимпсеста, то есть кулинарной книги, – провозгласила Ева.
– Да, была кулинарная книга, – задумчиво протянул Макс– Можно отследить. По крайней мере попытаться.
– Пытайтесь, – напутствовала Ева. – Это и есть то, что мы ищем.
– Гм… – Макс уже был не с нею.
Пауза затянулась.
– Ну, я тогда побежала в архив. – Ева деловито похлопала его по плечу и упорхнула.
Она неслась в городской архив, не замечая по дороге никого и ничего, едва не обеспечив сердечный приступ местному кюре, под велосипед которого чуть не угодила.
В архив она поспела почти к самому закрытию. Пока нетерпеливо покашливавший служитель не выпроводил странную барышню из здания, она лихорадочно перекидывала карточки с указателями рукописей. К ее крайнему огорчению, ожидания не оправдались. Удивленная, но не потерявшая ни грамма надежды, ни йоты уверенности в конечном успехе своих поисков, она вернулась в отель.
Этим вечером им с Максом так и не удалось поужинать вместе. Как, впрочем, и еще многими вечерами потом. Она не вылезала из архива, он вообще неизвестно где пропадал. Много интересного она почерпнула из официальной переписки местных властей с Парижским Конвентом. Переписки несколько запутанной, лихорадочной: ввиду того, что жертвами террора стали падать сами предводители революции, много и внятно писать уже опасались.
Короля свергли в сентябре тысяча семьсот девяносто второго года и гильотинировали пятнадцатого января тысяча семьсот девяносто третьего. Королеву – спустя девять месяцев, шестнадцатого октября. Сеньора привезла эти новости дяде в Перу на год позже. Однако эти события потрясли ее гораздо меньше, чем встреча с капитаном Альворадо. Это знаменательное свидание произошло в порту Кадиса. На корабле, отправлявшемся в Америку, последними пассажирами должны были стать или благородная дама с маленьким мальчиком, или дворянин с двумя сыновьями. Капитан корабля предоставил тем самим решать, кто кому уступит последнюю каюту. Каково же было его удивление, когда бледная, но решительно настроенная дама, обернувшись к представляемому ей дворянину, вдруг слабо вскрикнув, упала к ногам того:
– Дон Альворадо!
– Сеньора! – Слезы горючими ручьями текли по его изрезанному морщинами лицу – Простите меня!
– Что вы, дон Хосе! Как можно.
– Я не мог вернуться к вам без риска для молодых господ, – и вдруг, увидев мальчика, жавшегося к юбкам Сеньоры, побледнел: – Поль! Сын мой, ты жив?
– Папа! Сеньора спасла меня. Почему ты плачешь? Она забрала меня из тюрьмы. Я бросил тухлую рыбину прямо в тюремщика! Я очень метко попал, честное слово…
– Сеньора, как вам удалось?
– Капитан, вы… – Она кинулась обнимать своих сыновей. – Как вам удалось… Буланже сказал, что вы все погибли!
– Погибли наши лошади. Мы с молодыми господами смогли выплыть после прыжка в водопад. Тот самый, помните, радом с пещерой Глотка Дьявола. Дон Мануэль и дон Фелиппе вели себя как истинные дворяне, – с гордостью он посмотрел на братьев, стоявших по обе стороны от матери.
– Мануэль, Филиппе. – Сеньора простерла руки над их головами и поцеловала их. – Теперь я спокойна, мы вместе.
Долгий путь в Перу, потом визит в резиденцию вице-короля и наконец воссоединение с дядей в Лиме, куда он был переведен епископом. Два раза за последующие девять лет епископ совершал утомительные путешествия в Европу, правда, не далее Мадрида. Сама же Сеньора Старый Свет не увидит больше никогда.
Глава 16
Несколько надгробий на разных континентах
Ева уже почти восстановила обстановку в городе в момент бегства Сеньоры. Сначала она и не подозревала, что Сеньора покинула поместье после тысяча семьсот девяносто третьего года – самой страшной эпохи террора. По всем свидетельствам очевидцев, это произошло намного раньше всех этих ужасных событий. По крайней мере перестали отмечать ее в личной переписке и в официальной газете около тысяча семьсот девяностого года. Где же она пребывала все это время?
Буланже и Арну члены инициированного Дантоном революционного трибунала, направленные в этот город, ни разу не упоминали ее. Хотя официальной резиденцией Буланже был ее особняк. Революционное правительство, официально учрежденное десятого октября тысяча семьсот девяносто третьего года, фактически же управлявшее страной с десятого августа тысяча семьсот девяносто второго, вело активную переписку с местными властями. К тому же много можно было почерпнуть из доносов и протоколов комитета по надзору, организованного после предательства Демурье и узаконившего вследствие этого практику доносительства.
В частности, национальный агент прокурор Жильот послал несколько докладных записок в Конвент о деятельности Буланже и Арну. Например, стали известны действия Арну, посланного Буланже наказать деревню Бидуэн за то, что ночью неизвестный срубил Дерево Свободы. И поскольку злоумышленник так и не нашелся («…в этой коммуне нет ни искры сознания гражданского долга!» – возмущался Арну), расплатилась вся община. Население – шестьдесят три жителя деревни – было гильотинировано или расстреляно, а деревня – сожжена дотла.
Сам Арну был найден мертвым, рядом с трупом мужа Сеньоры. В одной из гостевых комнат лежал Буланже, по свидетельству доктора Дюранда умерший вследствие апоплексического удара. По мемуарам адвоката Десанжа, обстоятельства всех трех смертей хотя и были довольно странными, однако все же не вызывали сомнений в естественности причин смерти. Эти трое были похоронены со всеми возможными почестями, как герои революции, в месте, определенном под торжественную посадку Майского Дерева.
Впрочем, события эти произошли в эпоху «деспотизма свободы», по словам Марата, убитого непосредственно после этих событий. Характер переписки местных властей с Конвентом резко изменился. Бывшие герои, вслед за их высокопоставленными вдохновителями, казненными в Париже, перестали играть столь героические роли и были благополучно забыты вместе со своими подвигами и преступлениями. Впрочем, как говорил Бернар де Сент, «…преступления не может быть там, где есть любовь к Республике».
Затем подоспели очередные социальные потрясения, очень вовремя и Бонапарт развил, а затем завершил свою бурную военно-политическую деятельность.
Но эти годы Сеньора вместе со своей семьей провела в Перу, где трудилась, организовав при местном монастыре лечебницу и школу для глухонемых детей. Написала между всем прочим два труда (один из которых был замечен Академией наук) по ботанике и химии.
Благотворительностью она продолжала заниматься до самой смерти. Ужасная эпидемия оспы, поразившая Перу, унесла жизни десятков тысяч людей. Среди них была и Сеньора, посвятившая себя работе в госпитале. Оставив после себя лишь личную переписку и никаких мемуаров или дневников, столь популярных у ее современников, Сеньора с достоинством умерла в окружении скорбящих детей и друзей, по свидетельству эпитафии на ее надгробном памятнике старого городского кладбища в далекой и жаркой стране. Рядом покоился ее дядя, почивший несколькими годами ранее. Единственная зацепка, выуженная во всем массиве документов, в которых упоминалось ее имя, – неоспоримые кулинарные способности Сеньоры, не брезговавшей самолично изготавливать блюда, что так пленяли многочисленных гостей и знакомых ее поместья.
Макс все это время разыскивал кулинарную книгу. Он отследил ее путь от самой Сеньоры вплоть до весны тысяча девятьсот сорок второго года. Тогда она пропала. Ни на аукционах, ни в заведениях более или менее известных среди библиофилов и антикваров книга не всплывала. Она даже не присутствовала в реестре книг, переданных в общественный фонд потомками Сеньоры. Раздробленная семейная библиотека пополнила городской архив, публичную библиотеку и государственный архив документов.
Глава 17
Святой Колумбан, или Снова овсяное печенье
Ева совсем приуныла. И даже Макс выглядел мрачнее обычного, хотя это, казалось, было уже невозможно. Перестала его взбалмошная сотрудница скакать на одной ножке, спускаясь по лестнице утром в кафе, чем несказанно печалила повара Жана. По расстроенным портье и официанту было заметно, какие тяжелые наступали дни. Хандра Жана неминуемо сказывалась почти на всех в этом маленьком отеле, служащие и постояльцы которого жили одной семьей.
