Антон Леонтьев - Восьмой смертный грех
– Другие высказаться не желают? – спросил он. – Значит, никто не может вспомнить, что он или она (это слово следователь выделил интонацией) звонил или, опять же, звонила Любови Сергеевне. Причем вряд ли кто-то ошибочно попал домой к Тимчук. Разговор длился почти тринадцать минут. За это время можно обсудить очень многое. Итак…
Михаил, встав, произнес:
– Как вы видите, никто не знает, о чем вы ведете речь. Отвечаю за себя: я не знаю никакую госпожу Тимчук и никогда не звонил ей и не беседовал с ней.
– Ну что ж, – произнес следователь. – Кто-то уже сказал, что это мог быть пустяковый звонок, но тогда скрывать его нет причин. Нам просто нужно знать, кто и зачем звонил Любови Сергеевне, тем более что она стала вскоре после этого телефонного разговора жертвой убийства и, скорее всего, ограбления.
Снова молчание. Тогда один из следователей медленно оторвался от стола, прошел мимо Лены, остановился около Регины. Та побледнела, хотя при ее макияже это было практически невозможно. Лена с жалостью подумала: Регина? Но она тут при чем?
Следователь развернулся, оказавшись около сидевшей на стуле Лены, и спросил:
– Елена Николаевна, скажите, прошу вас, на какую цифру оканчивается ваш телефонный номер?
– На четверку, – сказала Лена, ничего не понимая. Следователь положил руку на телефон, который стоял на Ленином столе, и произнес:
– Да, вы правы. Именно на четверку оканчивается тот номер, который остался в памяти аппарата Тимчук. А это значит, Елена Николаевна, что звонили с вашего рабочего места. И этим человеком были вы? Вам есть что сказать по этому поводу?
Лене показалось, что она ослышалась. Она подняла глаза на следователя:
– Мне скрывать нечего. Я не звонила Любови Сергеевне Тимчук. Это какая-то ошибка!
– Нет, ошибки быть не может, – возразил следователь. – Мы перепроверили на телефонной станции, а также в базе данных АТС завода: звонок был произведен с вашего аппарата. Значит, Елена Николаевна, вы заявляете, что не звонили Тимчук?
– Не звонила, – решительно произнесла Лена. – Это сущая правда.
– И вообще, – проревела Тамара Павловна, встав со стула. В красно-коричневом пиджаке в крупную клетку, Воеводина заслонила Лену от следователя.
– И вообще, звонить с ее аппарата мог каждый. У нас так часто делается. Я сама сколько раз звонила с телефона Лены. Так что нечего подозревать бедную девушку в том, чего она не совершала!
– Бедную девушку, – прошептала Регина, которая уже пришла в себя и больше не рвала бумажные полоски.
Следователь довольно кивнул головой и сказал:
– Тамара Павловна, вы несколько смешали мои карты. Я не хотел пока об этом говорить, но раз вы заявили… Да, вы правы, это мог сделать кто угодно! И все же, возражу себе сам, далеко не кто угодно! Вряд ли тот факт, что с телефона Елены Николаевны звонил кто-то посторонний, так легко бы забылся. И проникнуть на территорию завода может лишь человек, имеющий специальный пропуск. Так что позвонить в любом случае мог только тот, кто работает в этом отделе – один из вас!
Другой следователь продолжил:
– И мы пришли к тому же, от чего начали. Нам нужно узнать, кто именно звонил Тимчук и почему. Судя по всему, этот некто не желает признаваться. И это как минимум подозрительно. Идет следствие по факту убийства, кроме того, покойный Федор Викентьевич Тимчук работал на конкурирующую компанию, и это тоже наводит на размышления. За информацию о предстоящей раскрутке новых продуктов «Хаммерштейна» некоторые готовы выложить круглую сумму. Все это завязано так или иначе на телефонном звонке. Поэтому…
– Поэтому, – прервал его напарник. – Прошу вас по одному, дамы и господа, проходить в кабинет Дмитрия Львовича. Я хочу побеседовать с вами. Это долго не продлится. Руководство завода дало нам карт-бланш и предоставило право отрывать вас от работы. Мой коллега останется в этом помещении. Прошу вас не беседовать между собой.
– А в сортир по-маленькому сходить можно? – грубовато спросила Тамара Павловна. – И курить хочется ужасно! А то мы прям как в детективе про Пуаро, вам, товарищ следователь, только усов не хватает.
Следователь покачал головой:
– Разумеется, мы не препятствуем вашему свободному перемещению. Все желающие могут выйти по надобности, покурить или сходить в столовую. Однако прошу вас делать это поодиночке. Два человека не должны одновременно покидать помещение. Надеюсь, вы готовы рассказать нам все, что вам известно? Это в ваших же интересах.
– Тогда я первая! – сказала Тамара Павловна и ринулась к двери. – Ребята, простите, но уже мочи нет. Я не задержусь! Всего одна сигаретка.
– Скажите, господин следователь, – произнес Виктор Медведев. – А то, что вы устанавливаете такие жесткие правила – выходить по одному, оставаться всем в одной комнате, – входит в ваши полномочия? Мне кажется, что нет.
– Виктор Романович, – сказал следователь, – мы только просим вас придерживаться определенных установок. Ваше право – соблюдать их или нет. Однако я уже сказал, руководство завода пристально следит за ситуацией. Вашим шефам первым хочется узнать, имеет ли отношение кто-то из сотрудников «Хаммерштейна» к смерти Тимчук и фактам промышленного шпионажа. Вы вольны делать все, что хотите, но это может повлечь за собой…
Что именно повлечь, следователь не прояснил, но Лена поняла: тот, кто не будет сотрудничать с органами, может впасть в немилость у генерального директора. А значит: этому человеку рано или поздно придется покинуть «Хаммерштейн». Терять же такое хлебное место никто не желал.
– Елена Николаевна, прошу, мы уж доведем беседу с вами до логического завершения, – следователь распахнул перед ней дверь кабинета. Монастырская, вздохнув, шагнула к креслу. Похоже, придется рассказать о встрече с Тимчук.
– Я не хотел вас напугать, – произнес следователь, занимая место начальника отдела. – Вы мне чрезвычайно симпатичны, вы умная дама, у которой большое будущее в концерне. Да, да, не краснейте, это так. Я работаю с людьми уже пятнадцать лет, стал за это время каким-никаким психологом. Поэтому, милая Елена Николаевна, расскажите мне все, что считаете необходимым. Наша беседа – не допрос, я буду задавать вам только наводящие вопросы, а инициатива принадлежит вам.
Несмотря на то что Лена поняла: следователь применяет тактику «кнута и пряника», его слова бальзамом растеклись по ее душе. Ну в самом деле, не ставить же под удар свою карьеру в «Хаммерштейне» ради пары фактов?
– Как я уже сказала, – начала Лена, – я не звонила Любови Сергеевне. Уверяю вас, это так. Судите сами, где-то с половины первого до половины второго сотрудники уходят на обед, поэтому отдел обычно пустует или в нем остаются только один-два человека. Позвонить с моего аппарата мог каждый.
Следователь мягко улыбнулся Елене и произнес:
– Ну вот, видите, вы уже мне помогли. Как я понимаю, если в столовую уходят все, то отдел запирается? Кто-то из соседнего отдела не может проникнуть в помещение в это время и позвонить? Ага, значит, нам требуется один из шести. Или одна. Конечно, сейчас уже сложно вспомнить, кто в тот день выходил и приходил в отдел, кроме того, виновный будет стараться запутать следы. Можете ли вы сказать, в каком порядке сотрудники покидали отдел в обед?
Лена задумалась. Она никогда не замечала таких пустяков. И было это уже несколько дней назад. Итак, она ушла с Михаилом… Да, так и было, но он на полпути покинул ее, сказав, что ему нужно срочно узнать что-то в финансовом отделе. Он пришел в столовую, когда она уже начала обедать, то есть через пятнадцать минут, а разговор длился тринадцать…
Преодолевая гадливое чувство (словно она предает кого-то), Лена рассказала следователю об этом эпизоде. Тот методично все записывал в большой блокнот. Лена завершила:
– Но я только излагаю факты! Я не думаю, что Михаил… Что он имеет к звонку отношение.
– Я склонен вам верить, Елена Николаевна, вы – честная молодая женщина. Но, похоже, вы скрываете от меня что-то. Нехорошо, я же просил вас быть со мной откровенной!
Следователь играл с ней, как кошка с мышкой. Лена почувствовала головную боль. Нет, она пройдет все до конца. Не вылетать же из «Хаммерштейна» из-за пустяка.
Лена ответила:
– Да, я вынуждена признаться… Ах, это получилось совершенно случайно… Я встретилась с Любовью Сергеевной в кафе, это было, позвольте вспомнить…
Она изложила следователю ту сцену в кафе, стараясь припомнить каждую деталь. Тот внимательно слушал Елену, а затем воскликнул:
– Ну вот, видите, дорогая Елена Николаевна, какую неоценимую помощь вы оказали следствию! И что произошло с той самой папкой, могу я видеть ее?
– Она исчезла, – убитым голос призналась Лена. – И я не вру, это так и есть! Там был какой-то бред: секретные лаборатории, запрещенные опыты, похищения детей, что ли. Папки у меня нет!
Следователь выудил из Лены и подозрения относительно уборщицы Марины Степановны и электрика, якобы пришедшего вместо Ивана Ивановича в коттедж к Монастырской.
