Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур
К родителям она доехала без приключений, долго парковалась, пытаясь втиснуть крохотную машинку на крохотный же пятачок свободного места. Потом долго озиралась – ощущение слежки пропало, и все-таки набрала Леху.
– Привет. Это я. Не отвлекаю? – Алина повесила сумочку на плечо, надеясь, что карабины выдержат.
А мама еще утверждала, что женской сумочке следует быть изящной.
Леха промычал что-то, должно быть, Алина все-таки его отвлекала. Ну вот не следовало дергать человека.
– Я просто хотела сказать, что заехала домой… ну, то есть к родителям…
…потому что теперь непонятно, какое место считать домом…
– На кой ляд?
– За вещами.
И феном. И зайцем. И ноутом тоже, потому что с чужого выкройки перерисовывать неудобно.
– И кто тебя повез? – недобрый у Лехи тон какой-то.
– Сама. Мне Мария ключи дала.
Надо было раньше позвонить, спросить разрешения… теперь уже поздно.
– Ключи, значит. Дала. Вот дура.
Правильно, он имеет полное право злиться. И получается, что Алина не только взяла машину без разрешения, но и Марию виноватой сделала.
– Извини, – она поправила лямки, врезавшиеся в плечо. – Я больше не буду трогать твои вещи. Обещаю.
Она отключилась и шмыгнула носом, не столько от обиды, сколько порядка ради. И ломота в затылке вернулась. Все-таки следят, но… во дворе пусто. Алина дважды повернулась кругом: пусто. Кот под лавкой не в счет. И вороны, разгребающие кучу прелой листвы, тоже. Старушка, поливающая цветы в аквариуме застекленного балкона… Кто же смотрит?
Никто.
Мерещится.
Телефон ожил, когда Алина оказалась у двери подъезда.
– Аль, ты чего, решила, что мне тачку жалко? – тон у Лехи был обиженный и какой-то детский. – Да забирай ты ее. Или хочешь, другую купим.
– Не хочу. Мне просто в город надо было. А до остановки далеко. Вот Мария и предложила. Мне следовало бы отказаться. Или у тебя разрешения спросить.
– Какой остановки?
– Автобусной.
Леха несколько секунд переваривал информацию.
– Она ж далеко…
– Ага.
Дверь подъезда Алина не стала закрывать, но сунула между дверью и косяком ногу, что было чистой воды ребячеством. Ну кому на самом-то деле понадобилось следить за нею? Глупости! Однако в щель была видна часть двора.
– Аль, мне насрать на машину. Я за тебя боюсь.
Почему?
Потому что во дворе появился чужак. Алина не видела, откуда он вышел и где стоял – наверняка прятался среди голых по осеннему времени тополей, – но сразу поняла, что человек этот не отсюда. И даже не новичок, купивший квартиру в одном из соседних домов… чужак.
Иррациональное восприятие.
Оно же утверждало, что чужак опасен.
– Аль, ты сердишься?
– Нет.
– Честно?
– Леша… а что происходит? – она прижалась к косяку, испытывая огромное желание закрыть дверь и опрометью броситься по лестнице, опережая собственный страх.
К счастью, Леха не стал лгать.
– Я это… потом… честно… а ты где сейчас?
– В подъезде. В смысле, у родителей дома… то есть пока в подъезде. За мной следят. Это я так думаю… точнее, вижу даже.
– Кого? – какое резкое злое слово. Алина опять что-то не то сделала? Надо же, какая карма у нее, наверняка за бесчинства предыдущей жизни.
– Человека. В плащ-палатке. Знаешь, такие военные? Он вот машину разглядывает… слушай, может, угнать собирается?
– Аль, домой! – рявкнул так, что Алина оглохла. – Немедленно. Я сейчас буду. И не смей высовываться. И двери открывать.
– Кому?
– Никому.
– И тебе?
– Аль, я серьезно. Бегом… ну пожалуйста.
Это ее и добило. Страх вернулся. Алина думала, что потеряла его уже давно, со второй школьной сменой и возвращениями в потемках, с лампочкой перегоревшей. И темнотой в подъезде, которая вытаскивала из закоулков сознания все страшные истории.
Три этажа… шесть пролетов. И бледное пятно лампы надежды.
Надо дернуть дверь, раскрыть как можно шире, впуская в подъезд тусклый свет фонаря, и бежать, пока дверь не захлопнется. Если очень-очень стараться, то получится подняться до второго… а там уже и свет близко. Дом. Мама, которая опять пеняет за то, что Алина растрепалась и запыхалась: девочки ходят медленно, степенно.
Но не в темных подъездах.
Сейчас был еще день и светло, но Алина все равно бежала, перескакивая через ступеньки, проклиная собственный заячий характер. Никто за ней не гонится… и Леха зря боялся.
Конечно, если он не знает, чего именно следует бояться.
Мама открыла дверь сразу.
– Аля, ты выглядишь так, будто за тобой собаки гнались.
Мама никому не признавалась, что боится собак, но ее страх находил себе выход.
– Я… просто спешила. Вот, – Алина с облегчением сняла сумочку и едва не рассмеялась: не помогла культура. – Решила… за вещами.
– А Леша где?
– Он по делам отъехал. Но скоро будет.
Алина не сомневалась, что Леха объявится в самое ближайшее время.
– Алина, – мама смотрела, как Алина разувается и раздевается, – не кажется ли тебе, что ты несколько спешишь с переездом? Я понимаю твое желание…
– Вероника, не зуди, – в коридор выглянул папа и подмигнул Алине. – Мы же все обсудили.
Только мама все еще не была согласна с результатами обсуждения.
– И вообще, тебе не кажется, что обстоятельства сложились удачно? Тебе не нужно будет волноваться, как тут Алина одна…
– К-как одна?
– Вот, Боря, вечно ты с порога огорошишь. Алечка, мы только на год…
Так, похоже, жизнь продолжала радовать Алину новостями.
– Меня пригласили в Японию, – сказал папа, разводя руками, точно извиняясь за то, что предложение принял. – На год… для начала.
Оказывается, его приглашали давно и упорно, но папа отказывался – как можно ребенка бросить? И с собой взять не выйдет, потому что ребенок плохо адаптируется к новой среде. А он, вернее она, взяла и замуж вышла. Скоропалительно. Удивительно. И по маминому выражению, очень уж вовремя.
Поэтому папа согласился.
Ехать.
В Японию.
Алина, сидя на кухне в обнимку с Таськой, которой тоже предстоял переезд – вот Леха обрадуется-то, – жевала ватрушку и думала о том, что если разобраться, то она всем мешает. Не ватрушка, конечно, но Алина. Родители молодые. Им мир повидать хочется.
И в Японии совсем другие перспективы. Материальная база. Финансирование.
Зарплата, если уж на то пошло.
А маме найдется место в школе…
– Конечно, милая, если ты возражаешь… – мама сказала это так, словно очень надеялась, что Алина будет возражать. Ей было немного страшно оттого, что придется оставить квартиру и саму жизнь, устоявшуюся, скучную, но привычную. И свою доченьку, которой по-хорошему давно следовало бы стать самостоятельной.
– Я не возражаю. Я очень за вас рада, – соврала Алина, почесывая Таське за ушком. Кошка распласталась на коленях трехцветным меховым ковриком и лениво урчала.
А если Леха откажется брать Таську?
От кошек шерсть. И они обои дерут. На шторах катаются. Путаются под ногами… Бабушка вот за книги будет бояться. Останется лишь Дашка. На время. До развода. А там Алина вернется в освободившуюся квартиру.
Типичная старая дева.
Кошка уже имеется.
– И когда вы улетаете? – Алина запила ватрушку остывшим чаем, уговаривая себя, что Япония не так и далеко.
– Понимаешь, милая… – порозовевшие мамины щеки выдали глубочайшее смущение. – Там желают, чтобы Боря прибыл как можно скорее… он долго тянул с ответом…
– Послезавтра.
Ясно. Послезавтра. Это уже… совсем быстро.
– Мы не хотели тебя перед свадьбой волновать.
– Вероника, Алина – уже взрослая девушка, – папа отложил книгу, сунув между страниц нитку. – Ей давно пора налаживать собственную жизнь.
О да, именно этим Алина и занимается. Налаживает. Точнее, складывает в чемодан. Пижаму. И шлепанцы. Фен. Гребни. Щетки. Заяц.
Ноут и зарядка.
Неожиданно на глаза навернулись слезы. Но она же не насовсем уходит! И родители тоже…
– Аля, – мама заглянула в комнату. – Ну ты не переживай только.
– Я не переживаю.
– И веди себя хорошо.
Обязательно. Она будет носить шарф и не станет забывать дома перчатки. Купит чехол для телефона, такой, на веревочке, потому что телефон она тоже имеет обыкновение терять. Обувь обязуется вытирать насухо и чистить…
– Мне бабушка звонила, – мама прикрыла дверь. – По поводу той… женщины. Он действительно был с ней знаком?
Вот так номер. А бабушка, которая клялась, что никогда не лжет, оказывается, соврала Алине. Никому не рассказывала… а маме вот рассказала. И про Леху тоже.
Он обещал приехать, но что-то задерживается. Наверное, и к лучшему. Может, сегодня вообще остаться дома? Если родители уезжают… это же хороший повод.
– Алина, что бы ни случилось, не вздумай ей верить. Она не твоя сестра. Ни родная, ни двоюродная, никакая!
Мама подняла пушистый свитер, связанный Алиной в прошлом году, но ни разу не надетый, потому как свитер вышел слишком уж обтягивающим и Алина стеснялась.
