Дарья Калинина - Делай все наоборот
– Ну, как тебе сказать, – замялась Мариша. – Ты так металась по комнате, что я потеряла всякое самообладание и, словом, сама не понимаю, как она оказалась у меня в сумке.
Я поняла это с самого начала, она могла бы и не говорить, оставалось выяснить сущую безделицу.
– И что же это была за вещь? – сурово спросила я.
Мариша только приготовилась чистосердечно ответить и даже набрала побольше воздуха в грудь, как ее благие намерения спугнули мужские голоса. Мы забегали по комнате, со страха не соображая, куда лучше спрятаться. Выбор был слишком велик. В конце концов мы нашли самый примитивный выход – забрались на верхнюю полку. А ведь в нашем распоряжении были такие шедевры, как залежи пачек бумаги для принтера и ксерокса, где можно было строить коридоры и превращать их в настоящие лабиринты с лазейками и потайными комнатками, известными только нам одним. Еще имелся целый лес лопат, грабель, вил и мотыг, которых хватило бы для целой плантации, использующей на своих землях исключительно ручной труд; а также соблазнительно неровные рулоны китайских ковров, поставленные стоймя. В такие рулоны можно было уютно завернуться и подремать, пока не минует опасность. Вместо всех этих прекрасных мест мы были вынуждены ютиться на узкой и жесткой полке и мириться при этом с соседством банок, наполненных какой-то отвратительной зеленой массой, вероятно шпинатом.
В помещение вошли мужчины, нескольких из них мы уже видели сегодня. Бородатый тоже был с ними, а вот приятель его куда-то делся. Должно быть, мыл машину после сегодняшнего сафари. Насколько я поняла, он был в подчиненном положении у Бородатого. Но и без него нам тут хлопот хватало. Эти типы, которых никто сюда и не думал звать, вдруг развили бешеную активность, стали стаскивать к двери самые различные вещи, на мой взгляд, никак между собой не связанные. Например, они тянули капроновые шнуры и велосипедные камеры. Одновременно жадно хватали ящики с маринованной морковью и вяленой рыбой. Наши компьютеры, с которыми мы уже успели свыкнуться и которые нам стали почти родными, они тоже выставили возле дверей.
При этом они твердили друг другу, что транспорт прибыл и промедление теперь смерти подобно. Кого они имели в виду, кто из-за их медлительности мог дать дуба, понять было невозможно. Но торопились они страшно. Тащили какие-то немыслимые мешки и неуклонно приближались к полкам, где укрылись мы с Маришей.
С их стороны это было просто непорядочно. Зачем им этот противный шпинат, если в их распоряжении столько прекрасных и вкусных вещей? Ничем иным, кроме от природы присущей им вредности, я объяснить их поведение не смогла ни тогда, ни после. Бородатый был самый хваткий, его рыжие патлы мелькали, казалось, одновременно по всем углам. И именно он первым появился возле нашей полки.
В ужасе от того, что мы сейчас, когда все так хорошо складывалось, попадем в руки противника, я судорожно дернула левым ботинком, и ровная шеренга баночек закачалась. То, что первая же банка угодила прямо в лоб пронырливому Бородатому, я приписала милости небес и везению, изредка выпадающему на долю убогих и сирых умом. Следующие банки пикировали на него словно снаряды, и спасения от них не предвиделось. Их тут скопилось столько, что хватило бы на целый отряд, а не на одного Бородатого. Поэтому, когда подоспела помощь, им было не до того, чтобы глазеть наверх, они были поглощены тем, чтобы извлечь своего товарища из-под слоя зеленых банок, устилавших пол, будто диковинный шевелящийся палас. В суматохе никто не заметил, как мы осторожно, стараясь ничего больше не уронить, слезли с полки и припустили прочь.
Мы ловко использовали все особенности ландшафта и скользили незаметно, словно тени индейцев на тропе войны. Так, укрываясь за всем, что годилось для этой цели, мы выбрались из склада и даже свои рюкзаки прихватили с собой. К Маришиному я, в свете последних событий, стала относиться с большим уважением.
На реке и в самом деле стоял катер. Весьма большой катер, надо сказать. Он носил гордое имя «Шторм» и напоминал старого морского волка, которому на склоне лет пришлось зарабатывать себе на хлеб тем, что ему всю жизнь было не по нутру. Вид у него был недовольный и мрачный. А может быть, это таинственное место накладывало на все, что приближалось к нему, свой отпечаток чего-то рокового.
Мариша восторженно втянула в себя воздух и по-приятельски ткнула меня в щиколотку чем-то твердым. Рюкзак она перебросила через плечо и сейчас была занята тем, что разувалась и торопливо закатывала джинсы до колен.
– Чего ты ждешь? – удивленно воззрилась она на меня. – Время уходит, они в любой момент могут появиться здесь.
Упоминание о «них» произвело на меня магическое действие. Я тоже начала быстро подвертывать штанину, пытаясь сообразить при этом, что не дает мне покоя с той минуты, когда было решено воспользоваться для нашей прогулки неизвестным катером. Наконец сообразила, но было слишком поздно, Мариша уже мчалась вниз по склону, прячась за стволами деревьев, которые по мере приближения к воде делались все ниже и реже. У самой воды их вообще не было. Но, к счастью, на судне тоже никого не было. С одной стороны, было даже досадно, что некому наблюдать, как грациозно мы карабкаемся по канату с узлами, какой-то доброй душой опущенному в воду. Восторг, а не зрелище!
У Мариши из карманов сыпалась бумажная дребедень: старые автобусные билетики, бумажки с телефонами, которые идентифицировать не смог бы никто в мире, и прочий хлам, что она таскала с собой и расстаться наотрез отказывалась. Теперь она беспомощно стонала, вися на веревке и провожая взглядом все эти сокровища. До палубы мы добрались благополучно – я имею в виду, что нас никто не заметил.
– В трюм! Быстрей! – скомандовали мы друг другу и, толкаясь и спотыкаясь, помчались вниз, где полагалось быть трюму.
– А почему в трюм? – очень вовремя, как раз когда мы уже окопались в этом дивном, хотя чуточку и подванивающем плесенью месте, спросила я. – Сюда скоро заявятся эти, с вещами. И что нам тогда делать? Тут же совершенно негде прятаться.
В трюме и в самом деле пустовато. Всего-то и было, что несколько белых мешков с солью, которые успели загрузить сюда раньше, чем мы учинили безобразие со шпинатом.
– Пошли отсюда! – рявкнула я.
И мы поторопились унести ноги прочь до того, как пожалуют наши невольные хозяева.
– Надеюсь, они захватят что-нибудь съедобное, чем мы могли бы воспользоваться, – бубнила Мариша себе под нос, взбираясь по трапу. – Я как-то забыла прихватить пару шоколадок. А ведь неизвестно, сколько нам придется плыть.
Ее слова напомнили мне, о чем я собиралась спросить, прежде чем мы полезли, словно обезьяны, на это судно. Вопрос, куда мы, собственно, собираемся плыть, подспудно терзал меня уже давно. Стоило найти укрытие под сваленными дождевиками или парусом, во всяком случае, то, под чем мы нашли себе приют, выглядело именно так, я поделилась своей тревогой с Маришей.
– Ну ты, подруга, даешь, – поразилась она. – Здесь же только одно русло, пригодное для судоходства. По Десне мы доплывем до Киева.
– А дальше? – не успокаивалась я. – И зачем нам Киев? Мы же вроде собирались к морю? Хотя теперь я предпочла бы попасть домой. Была бы очень довольна, буде это удастся. А если катер пойдет по Десне не к Киеву, а в обратном направлении?
– Твои же знакомые говорили, что продукты приготовлены для России. Будь я на их месте, отправила бы весь груз на Киев, а оттуда уже к нашей Родине-матушке, в Смоленск, – успокаивала меня Мариша.
– Ты не знаешь этих людей, – сказала я. – Они все делают не по-людски. Разве обычные люди стали бы переправлять свой груз по реке на этой развалине, которая даже на первый взгляд страдает всеми хроническими болезнями списанных за негодностью судов? Ничего подобного. Они бы сразу же воспользовались услугами железной дороги. Почему они этого не сделали? Я не обязана верить всем бредням Бородатого, изложенным им в машине своему напарнику. Уверена, есть другое объяснение тому, что они перевозят свой груз по воде, кроме нежелания вызвать зависть соседей.
– И что ты предлагаешь делать? – поинтересовалась Мариша.
– Я у тебя хотела спросить, – это была чистая правда.
– Полагаю, нам следует плыть с гуманитарным грузом хотя бы до ближайшего крупного города. Знаешь, в средневековой Европе говорили, что если хочешь надежно спрятаться, поезжай в Париж. Они имели в виду…
– Понимаю, что они имели в виду, – прервала я. – Лучше скажи, что ты стащила из сейфа Никитина?
У Мариши сделалось обиженно-недоумевающее лицо, словно она не понимала, как это можно волновать ее по пустякам в такой ответственный момент, когда она продумывает всю нашу дальнейшую жизнь и пути ее спасения. Но она все-таки почти собралась ответить, когда вновь раздались шаги. Просто проклятие какое-то на мою голову. Как только появляется шанс узнать хоть что-нибудь, сразу же, пожалуйте, кто-то припрется и все испортит!
