Наталья Андреева - Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона
– Это… это… это…
Договорить ему не дали. Неожиданно для всех Валентин Борисюк вскочил и кинулся к буфету. Выхватил оттуда пистолет и, держа его двумя руками, наставил на Ваню Смирнова, потом несколько раз нажал на курок. Раз, два, три…
Раздался грохот, какой трудно себе вообразить! Женщины закричали, зажали руками уши. Грушин кинулся к Валентину. Артем отчего-то бросился к Ване, который рухнул как подкошенный. Сид замер на мгновенье, соображая, потом тоже кинулся к Валентину.
На пару с Грушиным они принялись отбирать у того пистолет. Валентин не сопротивлялся. После нескольких выстрелов руки у него дрожали. Пистолет и в самом деле оказался очень тяжелым. Грушин выхватил его и положил на край стола.
– Надо его связать! – закричал Сид и стал выкручивать Валентину руки.
– Господи, чем?.. – простонала Прасковья Федоровна.
Грушин начал стаскивать с Валентина брючный ремень. Артем закричал:
– Я же говорил! Да заприте наконец этот чертов буфет!!!
– Хорошо, хорошо, – пробормотал Даниил, скручивая Валентину руки за спиной. Впрочем, тот и не сопротивлялся.
Борисюка связали и оставили на полу. Он со стоном повалился на бок. Грушин, тяжело дыша, поднялся с коленей. Сид отер рукой мокрый лоб и тоже выпрямился.
– Может, он жив? – с надеждой прошептала Инга.
– Какое там! – отозвался Артем, он как раз присел на корточки над Ваниным трупом. – Две пули в грудь, одна в голову! Полчерепа ему снес, придурок! И где только стрелять научился!
– С пяти метров любой не промажет, – отозвался Грушин. – А про калибр я уже говорил. Самое мощное личное оружие. Не считая автоматических пистолетов. Ну, Валентин! Ну, удивил!
– Это у него так вышел нервный стресс, – предположила Прасковья Федоровна.
– Вы бы заткнулись! Так твою… – выругался Артем. – Если каждый, у кого нервный стресс, будет в людей палить… Валентин, за что ты его убил?
Борисюк не ответил, только застонал. И, скрючившись, уткнул лицо в колени.
– Значит, и следователя убил он? – предположила все та же Прасковья Федоровна. – И… И Киру? Но за что?!
– А вот мы сейчас разберемся. – Артем выпрямился. – Я столько трупов за всю свою жизнь не видел! Черт знает что! Даже привык, что кого-то убивают! С периодичностью один раз в час.
– В таком случае, у нас есть еще час до полуночи, – мрачно пошутил Грушин.
– Но надо же выяснить… – негромко начала Инга. – За что он их?
Борисюк скрипнул зубами.
– Такой приличный молодой человек! – покачала головой модная писательница. И вдруг сообразила: – Ведь мы вместе с ним осматривали дом! Вдвоем! Я была в компании с убийцей! Моя жизнь подвергалась смертельной опасности! Сид!
– Парень избавился от свидетеля, – отозвался тот. – И что? Дельно поступил.
– А мы? – удивилась писательница. – Мы разве не считаемся? Ведь мы же знаем, что убил он! Неужели мы все будем молчать?
– Прасковья Федоровна, я бы вам советовал не делать поспешных выводов, – заявил Даниил Грушин.
– Почему поспешных? Ведь мы же все видели! Своими глазами! Боже! Соседи могли услышать выстрелы!
– Кого здесь волнуют звуки выстрелов? – с иронией спросил Грушин. – Уверяю вас: ни один даже не дернется. И в полицию не позвонит.
– А мы? – с надеждой спросила Прасковья Федоровна.
– Мать… – тронул ее за руку Сид. – Ты бы тоже не дергалась.
– Я не совсем поняла…
Артем вышел из кабинета и спросил:
– Что делать? Оставить все как есть? Я закрываю дверь. Меня от этого зрелища мутит.
Он потянулся к рычагу, и стеллаж с книгами поехал на свое место. Инга вдруг начала смеяться:
– Ха-ха-ха! Три трупа, и все в одном кабинете! В доме, где двадцать комнат! Не меньше! Ха-ха! И бассейн! И гараж! И сауна! Ха-ха! В огромном доме убивают почему-то в одной комнате! В кабинете Грушина! Почему вы все не смеетесь?!
– Дайте ей воды, – посоветовала Прасковья Федоровна.
– Лучше пощечину. Так в кино делают, – ухмыльнулся Сид.
Артем подошел и легонько потряс секретаршу за плечо:
– Инга! Эй! Ты меня слышишь? Перестань, ну же! Перестань!
Она вскинулась, перестала смеяться и со злостью сказала:
– Отойди от меня!
– Что? – опешил Артем.
– Отойди! Вы все здесь маньяки! Уроды!
– Истерика, – констатировал Грушин. – Срочно надо шампанского.
– И ты урод! Самый урод из всех уродов!
– Может, она одновременно была еще и любовницей этого молодого человека? – предположила Прасковья Федоровна.
– Какого молодого человека? – удивился Артем. И через плечо кивнул на стеллаж: – Того, которого только что убили?
– Нет. Того, что убил, – трагическим шепотом сказала писательница.
Инга вновь начала смеяться. Валентин Борисюк поднял голову и громко сказал:
– Да пошли бы вы все…
– Слава богу! Он приходит в себя! – вздохнула Прасковья Федоровна.
– Точнее, выходит из шокового состояния, – заметил Грушин.
– А можно сказать, что он убил Ваню в состоянии аффекта? – задумчиво спросил Артем.
– А остальных? – с недоумением спросила Прасковья Федоровна. – Остальных в каком состоянии убил?
– Да пошли бы вы все… – повторил Валентин.
– Знаете что? Надо его запереть! – предложила писательница. – Для пущей безопасности.
– Где? С трупами? – с иронией спросил Грушин.
– Ну зачем же с трупами? В доме что, мало комнат?
– Именно с трупами, – высказался Артем. – Чтобы до него дошло.
– Но, может быть, он нам сначала все расскажет? – Инга перестала смеяться и вернулась к интересующей ее теме.
– Ты-то почему так волнуешься? – уставился на нее Артем.
– Потому. Меня обвинили в шантаже. А убийца – он, – кивнула Инга на лежащего на полу Валентина. – Я хочу справедливости.
– Или спихнуть все на того, кто невзначай себя выдал, – вмешался Грушин.
Артем подошел к Борисюку и, нагнувшись, спросил:
– Валентин, эй! Ты нам расскажешь?
– Я вам уже рассказал, – отозвался вдруг Борисюк.
Он и в самом деле постепенно приходил в себя. И почувствовал боль в связанных руках. Голова тоже болела. Только теперь он сообразил, что сделал еще хуже, чем было, вместо того чтобы исправить положение. Но когда Борисюк бросился к буфету за пистолетом, он не отдавал отчета в своих поступках. Это был импульс, толчок изнутри, неведомая сила, которая и кинула его к буфету. И заставила стрелять в Ваню Смирнова.
– Когда рассказал? – удивился Артем. – Там? Внизу?
– Да. Только вы не поняли.
– Постой-ка… Ты сочинил какую-то нелепую историю. Дай-ка припомнить… Я даже в нее не поверил. Мол, кто-то тонул, а ты не спас. Убил, но не нарочно.
– Это я потом сочинил. Потому что испугался. И вообще… Пошли бы вы все…
– Его надо отвести наверх и положить на кровать, – вздохнула Прасковья Федоровна. – А дверь запереть. Нам все расскажет Даня.
– И в самом деле! – хлопнул себя по лбу Артем. – Я же забыл! Есть человек, который в курсе, кто, кого и за что убивает! Но теперь-то можно пролить свет на эту историю? Когда все закончилось.
– А ты уверен, что закончилось? – загадочно усмехнулся Грушин.
– Уверен, – твердо сказал Артем. – Потому что ты дашь мне сейчас ключ от буфета.
– Значит, вы предлагаете мне открыть еще две карты, – задумчиво произнес хозяин дома. – Шантажируемого и шантажиста. А что мне тогда останется?
– Мы не предлагаем, – поддержала Артема Инга. – Мы требуем. Комедия окончена. Ты запираешь буфет от греха подальше. И вызываешь полицию.
– Предлагаю сделать это после полуночи, – сказал Грушин.
– То есть? – уточнил Артем. – После полуночи ты запираешь буфет? После полуночи нам все рассказываешь? Или полицию вызываешь после полуночи?
– А что решает один час?
– Ничего не решает. Но буфет ты запрешь сейчас, – велел Артем. – Инга права. От греха подальше. Кстати, проверьте: ампула на месте?
Прасковья Федоровна подошла к буфету и протянула руку.
– Стоять! – выкрикнул Артем. – Руки! Руки назад!
– Что? Что такое? – испуганно спросила писательница, отдернув руку.
– Это мы уже проходили. Каждый задерживается у буфета как бы невзначай, а потом выясняется, что пропало орудие убийства! – сказал Артем.
– Но я ничего отсюда не брала!
– Вот и отойдите от буфета! Грушин – ключ!
Тот безропотно полез в карман со словами:
– В конце концов, если у кого-то возникнет потребность убить, в доме полно тяжелых предметов, которыми можно…
– Заткнись, – велел Артем, забирая у него ключ.
Он подошел к буфету и обратился к присутствующим:
– Минутку внимания. Ампула с ядом лежит на месте, целая и невредимая. Кто не знает: цианистый калий на свету разлагается, отсыпать его нельзя. То есть это бесполезно. Прасковья Федоровна, ампула на месте?
– Да. Лежит, – кивнула писательница.
– Целая?
– Да. Абсолютно!
– Я запираю буфет.
Артем повернул ключ в замке, потом для убедительности подергал за ручку. Мол, все надежно.
– Замочек-то можно взломать, – задумчиво протянул Сид.
