Наталья Борохова - Соблазн для Щелкунчика
Конечно, никакого совпадения тут не было. Виктора Павловича не ждали в Петербурге ни дела, ни нерешенные вопросы. Все было куда проще. Он хотел оказаться с Мариной вдалеке от этих мест, где все напоминает ей Сергея. Там они будут одни, за тысячи километров от этого треклятого суда, голосистой „тещи“ и привычного уклада жизни. Уезжая из дома, человек как бы сбрасывает груз повседневных забот и становится другим – более свободным, более открытым для новых впечатлений и новой любви. В этом Полич не раз убеждался на собственном опыте.
– Мы остановимся в потрясающей гостинице, – грезил он. – Знаешь, я всегда там останавливаюсь. Там есть какой-то аромат старины, ушедшей романтики. Нечто такое… – он помахал в воздухе рукой.
Но это было в мечтах, поскольку Марина, не посвященная в полет его буйной фантазии, была безмерно удивлена.
– Но для нас бронируются места в совершенно другом месте.
„Осторожно! Главное – не спугнуть ее“, – взял себя в руки Полич.
– Это неважно, – он положил руку на плечо Марины. – Прости меня, я не хотел ничего дурного. Просто я подумал… – он казался таким беспомощным, что Марине стало его искренне жаль. – Мы ведь можем остановиться в соседних номерах.
Марина раздумывала. В конце концов, чем она рискует? Провести несколько дней в сказочно далеком городе, вдали от привычной суеты, неужели в этом есть что-либо предосудительное? Помочь Сергею в данный момент она все равно не сможет. Ей остается одно: сидеть дома, общаться с матерью и ждать, ждать непонятно чего. Внезапно ее охватила почти детская радость. Конечно, она поедет! Кто сказал, что хранить верность можно, только замуровав себя в четырех стенах? Она поедет, чего бы ей это ни стоило. Сергею можно ничего не говорить. Зачем его зря расстраивать. Ведь у женщины могут быть свои маленькие секреты!
– Когда едем? – рассмеялась она.
У Полича отлегло от сердца.
Вынужденое безделье тяготило Елизавету. Свободная от процесса неделя тянулась подобно резине. Дубровская попыталась было найти Дьякова, чтобы проверить информацию, полученную от Коровина. Но тот, видимо, наверстывал потраченное на процесс время, облапошивая свою доверчивую клиентуру. Мотаясь с утра до позднего вечера по городу, он почти не появлялся в своей юридической консультации. Да, судя по всему, он и домой-то забегал только для короткого отдыха, чтобы утром, осоловелому от короткого сна, мчаться дальше. Куда-то запропастились Полич с Мариной. Словом, заняться Елизавете было решительно нечем. Она составила несколько запросов по делу Петренко. Это было скорее данью привычной адвокатской рутине, чем вызывалось хоть какой-нибудь необходимостью. Итак, запрос в больницу о состоянии здоровья матери своего подзащитного, в воинскую часть – насчет характеристики рядового Петренко, в школу – об успеваемости и условиях развития Сергея, в федерацию бокса – о его спортивных достижениях. Затем работа пошла медленнее – запросы в общество собаководов, в химическую лабораторию, в общество охотников. Вряд ли Елизавета могла объяснить толком, что это даст для защиты Петренко. Говоря адвокатским языком, она просто „отрабатывала гонорар“. Ей платили деньги – она делала свою работу или, во всяком случае, создавала видимость такой работы. „Зато в нужный момент я вытащу эти бумажки и аргументированно докажу, что Сережа Петренко рос в благополучной семье, звезд в школе не хватал, но и в хулиганах не числился; отслужил в армии, получив несколько дежурных поощрений; был мастером спорта по боксу“. Она старалась не думать о том, что суд, выслушав все эти доводы и приобщив к делу ее бумаги, привычно сошлется в приговоре: «…суд учитывает положительные характеристики подсудимого с места жительства, учебы и военной службы…», но ощутимого смягчения наказания все-таки не будет. Действительно, есть ли кому-то дело до того, что убийца в детстве был примерным октябренком, собирал макулатуру и всегда здоровался с соседями? Короче, было от чего впасть в меланхолию.
«Стороне защиты в скором времени будет предоставлена возможность допросить в судебном заседании своих свидетелей. Поэтому я просила бы вас, – Фрик выразительно взглянула на адвокатов, – не тянуть время попусту, а заранее позаботиться об их явке. Теперь у нас, как вы знаете, состязательность в процессе, так что пользуйтесь своими правами, закон вам это позволяет».
Это было сказано на одном из последних судебных заседаний и означало лишь одно: обвинение заканчивает представлять свои доказательства, затем наступает черед защиты и, наконец, следует неизбежный финал судебного поединка. Каким он будет, Елизавета уже предчувствовала. Но чему быть, того, естественно, и на козе не объедешь, поэтому надо в срочном порядке решать проблему: как закончить процесс и не опозориться. «Стоило бы нанести визит Василию. Как-никак, это мой единственный свидетель, – размышляла Лиза. – Окупятся ли триста долларов Полича, трудно сказать, но попытаться все-таки стоит».
Она заранее набросала на бумаге примерный план выступления свидетеля, а также те вопросы, которые она намеревалась ему задать. Дело оставалось за малым – навестить Василия и заставить его выучить нужные ответы, как отче наш.
Ресторан «Кактус» встретил ее немексиканской прохладой, особенно приятной в невыносимо жаркий летний день. Елизавета прошла в общий зал, заказала апельсиновый сок и в ожидании Василия коротала время, лениво наблюдая за немногочисленной публикой. За соседним столиком она узрела своего коллегу Ромашкина. Тот был чрезвычайно занят забалтыванием очередной легкомысленной жертвы своего темперамента, поэтому не обратил внимания на Дубровскую.
– Ты вот ни за что не отгадаешь мое самое заветное желание, – захлебываясь, говорил он. – Я хочу жениться на тебе как можно скорее. А еще я хочу мальчика и девочку. Сынок пусть будет похож на меня, ну а дочка – на тебя. Такая же нежная, красивая, с такой же бархатной кожей… – он провел рукой по девичьей щеке.
Юное доверчивое создание, тараща на ловеласа круглые, василькового цвета глаза, почти не дышала. Перед ней выстроились в ряд шесть стаканов с чаем. Видимо, у Ромашкина на настоящий момент наблюдался финансовый кризис.
– Пей, любимая, – говорил он.
Девушка давилась чаем, но обижать кавалера не хотела.
Елизавета прокашлялась.
– Здравствуй, Саша! – улыбаясь, пропела она. – Вот так встреча.
Лицо Ромашкина исказила легкая судорога. Молодая спутница Ромашкина заинтересованно взглянула на Елизавету. В ее глазах мелькнуло что-то вроде ревности.
– А-а, это ты? – голос Ромашкина источал раздражение.
– Ты не извинишься за меня перед своей женой? Я обещала ей на днях занести английскую соль. Но пока мне не представилось подходящей возможности.
Девушка обеспокоенно взглянула на своего кавалера. Тот покрылся пятнами, но постарался вывернуться:
– Ты имеешь в виду Жанну? Но ты же в курсе, мы недавно расстались.
В глазах Дубровской заплясали бесята.
– …вернее, мы собирались разъехаться. Это вопрос уже решенный. Ведь я ее никогда не любил, – в его голосе слышалась неуверенность. Он не знал, насколько далеко может зайти Елизавета в своих разоблачениях.
– А как твои ребятишки? Надеюсь, все здоровы? Сколько их у тебя? Двое? Трое? Ах, они такие пупсики! – Дубровская заулыбалась молодой спутнице Ромашкина, как бы призывая ее порадоваться чужому счастью.
Красотка заерзала на стуле. Ромашкин был вне себя от ярости.
– Спасибо. Чего это ты, Дубровская, стала такой внимательной? Раньше я за тобой такого не замечал.
Девушка пулей вылетела из-за стола, за ней – Ромашкин. До дверей их проводил насмешливый голос Елизаветы.
– Куда же вы? Ты даже не познакомил меня со своей племянницей!
На столе сиротливо стыли шесть стаканов чая.
Елизавета уже изнывала от безделья, когда к ее столику неторопливо подошел Василий.
– Ну наконец-то! – выдохнула она. – Не прошло и полгода.
– Вы хотели сделать заказ? – невозмутимо спросил официант.
– Да ты что? Какой заказ? Ты меня не узнал? Мы с тобой как-то здесь встречались и договаривались об одном дельце.
Василий не потрудился даже изобразить недоумение.
– Я сожалею, но вы меня с кем-то путаете.
Елизавета даже поперхнулась от неожиданности.
– Как это путаю! Мы сидели с подругой вон в той кабинке, ты нас обслуживал…
– Вполне возможно.
– Еще как возможно! Мы говорили с тобой о Макарове, о том конфликте, который произошел здесь прошлым летом…
– У меня нет привычки обсуждать ни с кем своего хозяина, даже бывшего. С вашего позволения, мне надо идти…
– Но постой! – всполошилась Елизавета. – А как же Куролесин? Как же кофейник, который опрокинули на твою ногу? Как же наша договоренность?
– Я никогда не слышал фамилию Куролесин, – бесцветно сообщил Василий. – А кофейник я действительно уронил, но по вине некоего Перевалова. Был здесь такой субчик!
