Ольга Володарская - Призраки солнечного юга
— Ну и что нам теперь делать с этими снимками? — спросила Гуля, складывая фотографии в стопку.
— Послать в газету «Скандалы недели» или «Очевидное невероятное».
— Может, лучше стенгазету сделаем и повесим в фойе… — Она насупилась. — А то мне никто не верит! Все говорят, что я психбольная…
— Плюнь на них.
— На них я плюну, а что делать с моим врачом? Он меня до сих пор в лазарете держит. Никуда не пускает, пичкает таблетками…
— Как не пускает? Ты же сейчас здесь. И ночью мы с тобой встречались…
— Это я сбегаю, — заговорщицки прошептала она. — Через балкон.
— А ты вообще как себя чувствуешь?
— Хорошо.
— Но я позавчера видела, как ты билась в истерике на глазах у милиции.
— Рецидив был… — Она обезоруживающе улыбнулась. — А теперь я в прекрасной форме.
— Точно?
— Я давно так хорошо себя не чувствовала, — с жаром проговорила она. — Лет семь уже.
— Почему семь?
— С тех пор, как от меня муж ушел…
Мы немного помолчали, думая каждый о своем, пока я не скомандовала:
— Встаем!
— Мы уже уходим? — сникла Гуля.
— Завтракать пора.
— Я что-то не хочу… Ты иди, а я еще посижу…
— Гуля, хватит дурить, пошли. — Я потянула ее за руку, силясь приподнять. — Ты так напугала несчастного призрака, что он теперь долго не появиться.
— Нет, я все же посижу…
Я махнула рукой — что с ней спорить, если хочет, пусть хоть жить тут остается. Сама же я задерживаться в этом тенистом мусорном дворике больше чем на пару секунд не собиралась.
Стряхнув с колен землю, я пошла прочь.
— Встретимся за обедом, — прокричала мне вслед Гуля.
К столовой я подошла как раз во время: в восемь тридцать. Оказалось, что на крыльце здания меня поджидает Сонька.
— Ты чего тут пасешься? — удивилась я.
— Тебя караулю.
— Зачем?
— Вано нас на какие-то Белые скалы приглашает, поедем что ли?
Поехать очень хотелось, тем более, Белых скал я не видела, но денег мы с собой взяли впритык, и я не была уверена, что, продолжая тратить их на экскурсии, мы дотянем до конца отпуска.
— А сколько поездка стоит? — после недолгого раздумья, поинтересовалась я.
— Нисколько. — Сонька поковыряла пальцем свой облезающий нос. — Он туда везет парочку каких-то иностранцев, сказал, что нас по дружбе захватит….
— Очень хорошо! — обрадовалась я. — Тогда едем! Только я сейчас перекушу…
— Перекусывать некогда. Он сказал, или сейчас или никогда.
— Вот черт, — ругнулась я. После охоты на приведений у меня обычно просыпается зверский аппетит. — Ну ладно, перекусим по дороге. Поехали!
— Да понимаешь в чем дело… — Сонька пристально глянула на меня из-под очков. — С тобой милиция хотела поговорить. Прямо сейчас.
— Откуда знаешь?
— Слышала, как о тебе справлялся тот очкастый хмырь. Он три минуты назад в столовку зашел.
Ага! Значит, до меня снизошли! Какая честь! Только мне уже расхотелось с ними разговаривать. И не потому, что я обижена на этого очкарика, хотя, видит бог, он ранил меня своим пренебрежением в самое сердце, просто мне нечего было добавить к уже сказанному. Да, я знаю, что Катю убили, да знаю, что убийца покинул место преступления по потайной лестнице, но я об этом поведала уже вчера. И если бы этот хмырь меня послушал, глядишь, раскрыл бы преступление по горячим следам, а теперь поздно!
— Ну его на фиг! Раньше надо было со мной разговаривать, когда я просила меня выслушать. А теперь я не желаю. — Я развернулась на каблуках. — Поехали на Белые скалы.
— Леля, да ты что! — всплеснула руками Сонька и сбивчиво затараторила. — Это, наверное, не положено… Уходить… Раз тебя хотят допросить, надо явиться… Ты обязана…
— Пусть повесткой вызывает, тогда приду. А так не обязана. — Я взяла Соньку под руку и потащила за собой в сторону ворот. — Я же не могу знать, что он хочет, а чего не хочет. На завтрак не явилась, потому что ехала на экскурсию. А если ему надо со мной поговорить, пусть еще разок придет, вечером.
— Ну как знаешь, — протянула она. Потом как-то растеряно на меня посмотрела и пробормотала. — Никогда не замечала, что твои джинсы отливают зеленым…
Конечно, не замечала! Потому что они всегда были классически синими, но после моих марш-бросков кроме первоначального цвета на них появились зеленые, бурые и коричневые отливы. Трава, земля и гнилые сливы.
— Ты во сколько сегодня явилась? — спросила я, решив сменить тему. — Я что-то не слышала…
— В семь и явилась.
— Да ты что!? И где была? Что делала до утра?
— Спала, — хмуро ответила она.
— С кем? — захохотала я.
— В моем случае уместнее будет звучать вопрос — под кем? Или чем.
— Ого! Моя подруга пустилась во все тяжкие! — пуще прежнего развеселилась я. — И под кем, если не секрет?
— Под лохом.
— Каким лохом?
— Обыкновенным, — все так же невесело проговорила она. Конечно, чему радоваться, раз мужик, с которым ты провела ночь, оказался обыкновенным лохом.
— Я тебя оставила в окружении трех приличных парней, а ты какого-то лоха нашла… Откуда хоть он?
— Из Японии.
— Родных, российских, лохов ей мало, ей еще иностранных подавай! Где только умудрилась подцепить… Тут иностранцев сроду не было… — бухтела я. — Показала бы хоть, где нашла своего лоха, а то я не…
Сонька не дала мне выплеснуть все раздражение до конца, она ткнула меня кулаком в бок, и рыкнула:
— Да вот он!
Я проследила за ее взглядом — взгляд упирался в какой-то невысокий пышный кустарник с мясистыми, чем-то напоминающими лаврушку, листьями. И никакого признака лоха. В дендрарии вообще людей не было.
— Он что еще и карлик?
— Почему?
— Раз его из-за куста не видно…
Сонька захохотала и шлепнула меня своей маленькой, но тяжелой дланью по хребту.
— Чего дерешься? — обиделась я.
— Ну у тебя, Леля, и воображение! — она огрела меня еще разок, уже по плечу, и подтолкнула к тому самому пышному кустарнику, который я посчитала лавром. — Прочитай, дурища!
— Чего читать-то?
— Табличку.
Рядом с кустом и вправду была воткнута деревянная табличка с названием растения и местом, откуда его привезли. Я прищурилась и прочитала:
— Лох обыкновенный, Япония. — Несколько секунд я тупо смотрела на табличку, потом столько же на Соньку, пока до меня не дошло. — Так ты под ним спала?
— Ну, — кивнула головой подружка.
— Под деревом? — уточнила я.
— Это не дерево, а куст.
— Да какая разница!
— Действительно никакой, что под деревом, что под кустом — спать отвратительно.
— А зачем ты здесь завалилась? До корпуса не доползла что ли?
— Я-то доползла, причем, в час, а вот Таня, — Сонька закатила глаза, — секс-бомба хренова, явилась в номер только к утру…
— Бедная моя подружка, — засюсюкала я. — Под кустиком ночевала…
— Почки застужу — лечить будешь за свой счет!
— Да ты здоровая, как…
— Не смей называть меня лошадью!
— Ладно, — я примирительно обняла ее за шею. — Ты только скажи, куда женихов дела? Почему в час уже разошлись?
— Им вставать в пять утра. В горы лететь. За президентом! — При воспоминании о президенте Сонькино лицо озарилось мечтательной улыбкой.
— И кого из них ты выбрала?
— Не знаю, — растерянно молвила она. — Все хорошие…
— Когда решишь?
— Сегодня у меня с ними свидание — сегодня точно решу…
Так за неспешной болтовней мы преодолели расстояние от столовой к воротам. А за ними нас уже поджидал добрый Ванечка в компании двух толстяков с редкими рыжеватыми усиками (только со второго раза я смогла разглядеть, что один из них женщина) и широкими добродушными улыбками.
— Знакомьтэсь, дэвочки, — прокричал Вано, стоило нам подойти к его «шестерке». — Это Мартина и Вилли. Ваши попутчики. Так же, как и вы, — он заговорщицки нам подмигнул, — заплатыли за экскурсию сто двадцать баксов. Ванхангри твенти бакс, ес? — Услышав о ста двадцати баксах иностранные Маня-Ваня закивала головами и начали лыбиться еще шире. А Ваня, понизив голос, пояснил. — Они швэды… Лохи еще те…
— Комон, лэди и джэнтэльмены! — прокричал Вано, гостеприимно распахивая перед ними заднюю дверь. — Гоу ту зе Вайт рок! — он подмигнул нам. — Ну и вы заходыте.
Мы влезли в жаркий салон «Жигулей», причем Сонька оказалась умнее меня — она села на переднее сидение, мне же пришлось ютиться на остатках заднего (места, должна казать, осталось только для собаки породы пекинес). Шведы этого даже не заметили, по-прежнему радостно улыбаясь, они достали фотоаппарат, камеру, термос и огромную плетеную корзину с провизией.
— Ням-ням! — громко сказала Мартина и показала на свои запасы провианта.
Мы понимающе закивали. Я даже облизнулась, в надежде, что из этой горы ням-няма и нам достанется что-нибудь вкусненькое. Мы ведь даже не позавтракали, а кушать хотелось. Тем более, в корзинке был — это я точно видела — мой любимый паштет из гусиной печени, моя любимая колбаска солями, мои любимые сдобные круассаны, и еще куча всего любимого.
