Теодор Старджон - Искатель. 1991. Выпуск №6
— Южная трасса, — подумал Сергеев, а Попов и Ледняк сказали вслух.
— Заградительная группа ГАИ перемещается к Южному мосту, — скомандовал в микрофон Ледняк. — Все группы ОМОНа и спецроты вытягиваются от моста вдоль Южной трассы. Держитесь в лесопосадках, соблюдать максимальную маскировку.
— Свернули налево на Южный мост, — продолжали докладывать наблюдатели. — Машин немного, отстаем.
— Поднимайте вертолет! — скомандовал Ледняк. Он на глазах изменился: исчезла страдальческая гримаса, разгладились морщины. И взгляд стал решительный и жесткий, и глаза светятся уверенностью и волей. Молодой еще мужик, и лучше с ним не ссориться… — Пусть держится в стороне от трассы и на достаточной высоте. Наблюдение — только через оптику!
Через сорок минут, отъехав от Тиходонска на шестьдесят километров, Гребень и Волк остановили на обочине машину и стали рядом, ни дать, ни взять — передвижной пост ГАИ.
Заградительная группа начала искать в транспортном потоке ухоженные черные «Волги», чтобы под любым благовидным предлогом задержать их или отправить по другой дороге.
Подтягивались группы наблюдения, прикрытия, захвата. Па высоте двух километров вертолет лениво описывал круги. Заняли позиции снайперы.
— Давайте, ребята, с Богом! — напутствовал Ледняк.
Тяжелые железные ворота раскрылись, и Попов почему-то вспомнил учреждение КТ-15. Ему стало неприятно.
«Волга» шла тяжелее привычных «Жигулей», и первое время Валера чувствовал себя довольно неуверенно. Он неуклюже перестраивался, медленно трогался, осторожно проезжал перекрестки. Уже перед выездом на мост освоился, машина пошла ровнее.
— Включи печку сильнее, холодно, — сказал Сергеев. Он все. время возился, кряхтел, пытался вытянуть ноги, но так и не смог найти удобного положения.
— А если сразу оружия не достанут? Начнут документы проверять, в машину заглядывать? Вот черт! Сяду пока нормально, все равно стекла темные, не видно.
В зеркале заднего вида отразилась голова гиганта.
— Значит, надо раздразнить, — сквозь зубы произнес Попов. Разговаривать не хотелось.
Ранние зимние сумерки сгущались.
— Какой сейчас прок от снайперов…
Оба оперативника думали об одном и том же.
— У них ночные прицелы.
— Да уж…
Шоссе было пустынным. Далеко впереди нод яркой ртутной лампой виднелась черная точка.
— Готовься, — сказал Попов. — Я их вижу.
Сергеев сполз на пол. Лязгнул автоматный затвор.
— Хорошая куртка — совсем не мешает.
Все должно было решиться через несколько минут. Попов чуть убавил скорость и перешел в правый ряд. Сейчас увидим вас, сволочей, в лицо! Фотографию Грсбешкова им показали: круглое лицо, большие круглые глаза, нос картофелиной. Более подробно ничего рассмотреть на снимке не удалось. По второму, Волку, передали только приметы: вытянутое лицо, острые скулы, запавшие глаза, массивный подбородок… Сейчас увидим…
— Машина на бровке трассы, — быстро сказал Попов. — Один с палкой рядом, второго не вижу…
— Небось в кабине, не хочет на ветру стоять, сволочь…
Ветра как раз не было. Черное полотно трассы кое-где припорошило снежной пылью, на обочине намело побольше, так что свернувшие под фонарь «Жигули» цвета «коррида» (Попов был в этом уверен, хотя под мертвенным светом ртутной лампы кузов казался темно-вишневым) оставили четкие следы шин.
Человек в милицейской форме внимательно вглядывался в приближающуюся «Волгу» и медленно-медленно поднимал руку с полосатым жезлом.
«Вот тебе!» Попов включил сигнал поворота и сбавил скорость, как делает опытный нарушитель, чтобы обмануть бдительность инспектора, и вдруг вдавил педаль газа до упора. «Волга» стала набирать скорость. В такой ситуации гаишники наверняка кинулись бы вдогонку. «Трассовики» сделали то же самое.
Вначале Валера хотел имитировать срыв с трассы, но решил не рисковать: обочина в снегу, а машина ведет себя непривычно. Он просто дал «трассовикам» вырваться вперед, из открытого окошка высунулась черная рука с жезлом. Попов остановился.
— Идет! — снова сквозь зубы бросил он. — Один. Это кругломордый, Гребень. Волк в машине. Видно, прикрывает.
Гребешков подошел на несколько метров и открыл рот.
— Так-перетак, почему не остановились? Я вас сейчас…
Попов медленно тронулся с места, объехал орущего страшные слова Гребня и покатил на юг, в сторону Предгорья, куда и должна была попасть Ашотова «Волга».
«Даже трассу подобрали поудобней, сволочи, — думал Попов, наблюдая в панорамное зеркало огни фар преследователей. — Хозяевами себя чувствуют…»
Операция по задержанию, можно сказать, провалилась. Разработанная в спешке, она была рассчитана, по сути, на один вариант: прямое нападение, позволяющее начать действия по его отражению. А те не захотели рисковать на шоссе…
Впереди должен быть съезд вправо — к дачным участкам, на которых зимой никого не бывает. Но это уже пойдет чистой воды импровизация, а отступления от отработанного плана грозят неприятностями…
— Что там? — спросил Сергеев сдавленным голосом.
— Догоняют… Сейчас сверну на проселок, там и начнется…
Огни фар в зеркальце увеличивались и становились ярче.
Засада и снайперы остались далеко позади, рассчитывать можно было только на себя. Два на два — нормально. И Сашка стоит троих, к тому же у него автомат… А те не ожидают отпора, значит, растерянность, замешательство, дрожь в руках…
Мысли проносились, как титры на фоне завершающих кадров фильма: зимняя степь, черный асфальт в лучах фар, мелькнувший съезд на проселок. Попов затормозил, управляемым юзом вошел в поворот, и мысли исчезли, остались только кадры, отснятые в жесткой манере: черно-белые, без всякого украшательства, прыгающей камерой — непроглядная ночь и два слабых желтых огонька вдали, остатки сугробов по сторонам проселка, слепящие огни, настигающие сзади…
— Приготовься, Сашок, — прохрипел Попов, притормозил и уткнул «Волгу» капотом в сугроб.
Сзади скрипнули тормоза. Попов отработанным жестом распахнул левую дверцу, дернул тросик, привязанный к замку правой, и прыгнул в открывшийся проем. Когда он падал в снег, грохнул выстрел. Все, руки развязаны. Кадры закрутились с огромной скоростью: кувырок по мерзлой земле, холод за шиворотом и в рукавах, пружинистый прыжок на полусогнутые ноги, выброшенный перед собой пистолет над крышей кабины, набегающий Гребень, вспышка и рывок рифленой пластмассовой рукояти.
Где второй? Попов обежал «Волгу» и лицом к лицу столкнулся с давним напарником и своим первым наставником, сержантом Клинцовым. Их взгляды встретились за мгновенье до выстрела, и Волк дрогнул: пуля прошла мимо. Впрочем, может, сыграла роль спешка и неудобное положение. В следующую секунду Клинцов выронил пистолет, нелепо размахивая руками, отлетел назад и рухнул на заснеженную землю. Пленка остановилась.
Степная дорога, черные голые деревья вдоль трассы, сиротливые желтые огоньки вдали, Ашотовская «Волга» и находящийся в розыске «Жигуль» цвета «коррида», распластанные на снегу тела «трассовиков», Валера Попов с пистолетом, оттягивающим руку до колена…
Он еще не пришел полностью в себя, и не появилось чувство расслабленного облегчения от того, что все позади. И было тревожно от того, что что-то не так… Сергеев из машины не вышел!
Медленно-медленно Попов обошел «Волгу», скользя пальцами по лакированной поверхности и до замирания сердца боясь обнаружить пулевую пробоину, но обшивка была цела. Так же медленно он открыл дверь, потрогал холодное лицо гиганта, нащупал запястье. Пульса не было.
— Странно, похоже на сердечный приступ, — сказал врач полчаса спустя.
Весной состоялся суд над Учителем. Процесс был закрытым, но Дом правосудия окружила огромная толпа, жадно впитывающая просачивающиеся из зала слухи.
— Мягко судят, не дадут расстрела…
— У-y-y — людская масса рвалась к высоким дверям и, натыкаясь на колючие шинели конвоя, откатывала назад.
— Приговорят, по настрою видно, — сообщил очередной вышедший свидетель.
Толпа снова гудела, но одобрительно.
— Как таким тварям можно жить на свете? Да его надо на куски разорвать, живьем в землю зарыть…
Почти неделю шло разбирательство, полдня читали приговор. На высокое крылечко выставили мощный динамик, и несколько сот человек, замерев, слушали перечень злодеяний подсудимого. Иногда по рядам слушателей пробегал возмущенный стон:
— Ну как такого гада земля носила? Неужели не расстреляют?!
Наконец прозвучали завершающие фразы резолютивной части: «…К высшей мере наказания — расстрелу…»
Раздался гром аплодисментов, крики «ура!», полетели в воздух шапки. «Есть, есть на свете справедливость!»
