Марина Серова - Белая и пушистая
– Татьяна, – начал он. – Я все-таки распорядился задержать эту медсестрицу… Ну, Прохорову-Воробьеву. Думаю, в отделении она все-таки станет разговорчивее. Заодно посмотрю на нее лично и постараюсь вытрясти показания по Стрельцовой.
– Вот как? – протянула я, даже не зная, благодарить Мельникова за этот поступок или нет. – Ну что ж… Поглядим, что будет. Удачи, Андрей!
– И тебе тоже, – сказал Мельников, и связь прервалась.
Я задумалась. Моя беседа с Воробьевой отменялась, но, может, это и к лучшему. Что-что, а вытрясать показания Мельников все-таки умеет. Но и я не дилетант какой-нибудь! И я решила пока потрясти Алевтину Викторовну.
Старшую медсестру я застала в ее кабинете. При моем появлении Алевтина Викторовна подняла голову от каких-то бумаг, лежащих на столе, и натянуто улыбнулась. Выглядела она очень расстроенной.
«Ничего удивительного, – подумала я. – Видимо, она уже знает, что ее подругу задержали».
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – улыбка Благолеповой казалась маской.
– Я бы хотела откровенно с вами поговорить, – садясь на стул, стоящий напротив стола, сказала я. – Думаю, что нам есть что рассказать друг другу.
– Да? – похоже, медсестра была удивлена и немного напугана. – Тогда я вас слушаю.
– Меня? А я думала, это вы начнете первой, – наивно улыбнулась я.
И тут же заметила, как Алевтина Викторовна заерзала на стуле.
– Хорошо, я скажу, – согласилась я. – Жанна Стрельцова ведь вас шантажировала? Я правильно поняла?
Алевтина Викторовна только кивнула.
– Только чем? Судебным процессом, на котором вы не присутствовали? Вы ведь, по большому счету, оказались ни при чем. Тогда чего же вы боялись?
Алевтина Викторовна молча подняла глаза и уставилась на меня так, как будто видела впервые.
– Что вам от меня надо? – хрипло спросила она.
– Я просто пытаюсь докопаться до сути и найти того, кто убил двоих девчонок.
– Я никого не убивала! – вскричала Благолепова. – И Лилия тоже никого не убивала. Почему вы к нам пристали? Я не знаю, кто это сделал, и знать не хочу! Я не хочу с вами разговаривать!
– Вы знаете, я тоже не очень горю желанием с вами общаться, – призналась я. – Могу сказать точно, что никакого удовольствия мне это не доставляет. Но почему вам так было интересно узнать, о чем я разговаривала с Зинченко? Ведь это вы подслушивали под дверью?
По тому, как метнулись вверх ее брови и как она посмотрела на меня, я поняла, что оказалась права.
– Вы можете не отвечать. Я и так знаю, – я гипнотизировала медсестру взглядом. – Я долго не могла понять, в чем дело. А оказалось, что все очень просто. Жанна никогда ничего не делала просто так. Это я усвоила хорошо. Следовательно, так называемая дружба с безнадежным больным была вовсе не случайной. Зинченко был очень слаб, чтобы сказать что-то вразумительное, но мне хватило и этого. Жанна знала больше, но она не могла попасть в милицейский архив, чтобы посмотреть то самое дело, про которое все время твердил ей Зинченко. Шантажируя вас, она просто блефовала. Она не могла знать всего. Она даже не знала того, что это ваша подружка по уши завязла на том процессе. Пожилому человеку слишком сложно было разобраться во всей вашей больничной иерархии. Он просто увидел, что в его палату входит та, кто не должен, по его понятиям чести, работать в медицине. И это в его системе координат было совершенно неправильно. И этот человек, эта медсестра, является какой-никакой, но начальницей. Значит, по его понятиям, она главная медсестра. Откуда он мог знать, что в вашей иерархии существует еще и старшая?
– Ну и что? – похоже, Алевтина Викторовна начала успокаиваться. – Это все просто слова.
– Это все слова, – согласилась я. – И у меня нет доказательств. Но если логически мыслить, то я думаю, что вы защищаете вашу подругу только потому, что у вас здесь существует тот самый бизнес, начало которому было положено еще тогда, в восьмидесятых годах. Бизнес маленький, но на жизнь вместе с зарплатой хватает. Только поэтому вы и терпели посягательства Жанны на вас. Это же очень неприятное чувство, когда знаешь, что ты у кого-то в руках.
– Я не убивала ее, – упрямо повторила Благолепова. – И Лилия тоже.
– Подполковник Мельников считает по-другому, – схитрила я, покачав головой и внимательно глядя на Благолепову. – Я все-таки советовала бы вам рассказать всю правду. Можете не сомневаться: он заставит вашу подругу говорить.
Благолепова молчала, но я видела, что она колеблется.
– Если вы мне честно все расскажете, обещаю, что попрошу Мельникова быть снисходительным к вашей подруге. И к вам тоже, – сказала я. – Если вы не имеете отношения к смерти Жанны и Светы, то выложить все начистоту для вас только выгодно.
Алевтина Викторовна чуть помолчала и наконец произнесла:
– Хорошо. Я скажу. Я даже обещаю, что мы с Лилией уйдем из клиники, только оставьте нас в покое, пожалуйста! Мы никого не убивали!
– Говорите, – коротко кивнула я.
Благолепова вздохнула.
– К тому старому делу я и впрямь не имею никакого отношения, – наконец заговорила она. – Там всем заправляла Лилия. Лекарства были в дефиците, и она просто приторговывала ими.
– Наркотическими препаратами? – уточнила я.
– В том числе, – кивнула Благолепова. – Но она продавала их нуждающимся! Людям с сильными болями, понимаете?
– Насколько я знаю, такие люди обязаны были получать наркотические обезболивающие бесплатно, – покачала я головой.
– Ой, ну это же только официально! – поморщилась Алевтина Викторовна. – А на самом деле реально достать такие средства было очень затруднительно. И Лилия приходила им на помощь.
– О, какое благородство! – не удержавшись, съязвила я.
Благолепова поджала губы.
– Вы сами просили рассказать все честно, – сухо напомнила она.
– Хорошо-хорошо! – подняла я руки. – Я больше не буду вас перебивать, продолжайте.
– Да собственно, больше и продолжать-то нечего, – вздохнула Благолепова. – Тогда Лилии удалось избежать судимости. И она надеялась, что это дело благополучно забыто. В ее личном деле не значится, что она проходила обвиняемым по тому делу, – его же закрыли за отсутствием состава преступления. Она не была судима. И, разумеется, не распространялась об этом в клинике. И надо же было так случиться, что сюда поступил этот Зинченко! Он сразу узнал Лилию, несмотря на то что прошло столько лет. Но даже не это было самым ужасным, а то, что он поделился своими соображениями с Жанной Стрельцовой! Ладно бы с кем-то другим, а то с этой мерзавкой! Она, конечно же, не смогла упустить такой случай! Наглым образом заявилась ко мне в кабинет и с противной улыбочкой сказала, что ей все известно. Я сразу поняла, что она путает меня с Лилией. Но если бы в клинике началось разбирательство, то долго церемониться бы не стали: уволили обеих от греха подальше, и все! Да я бы и сама ушла вместе с Лилией.
– Вы настолько привязаны к своей подруге? – удивилась я.
– У меня, кроме нее, никого нет, – просто ответила Алевтина Викторовна, и я увидела, как по ее щеке медленно сползла слеза. – Лилия хотя бы успела побывать замужем, у нее есть сын, а мне в жизни не перепало и этого. Я всю жизнь живу работой. Но это не имеет отношения к делу, – быстро взяла она себя в руки.
– Я только не пойму: чего Жанна хотела от вас? – удивилась я.
– Поблажек на экзаменах, – усмехнулась Алевтина Викторовна. – Она же не любила учиться. Вроде бы скромные требования, да? Но дело даже не в этом! Она упивалась тем, что знает о подпорченной репутации Лилии, хотя и считала, что это моя репутация подмочена. И я подыгрывала ей, не выдавала Лилию. Но как же это было невыносимо! Она постоянно улыбалась и давила, давила своим знанием! Все время намекала, что было бы, если бы это стало достоянием главврача или его заместителя!
– Но вы терпели? – тихо спросила я.
– Да, хотя мне это порой с трудом давалось, – призналась Благолепова. – Лилия неоднократно предлагала мне сказать Жанне, кто на самом деле тогда проходил по делу, но я останавливала ее. Что бы это дало? Жанна шантажировала бы уже нас обеих: Лилию – тем старым делом, а меня – тем, что я в курсе его и покрываю подругу. Ситуация бы только усугубилась. Но мы не убивали их! – она прижала руки к груди. – А что касается Светы Малаевой, то нам ее и впрямь нечего было опасаться: Света никогда даже намека не делала, что ей что-то известно о том старом деле! Честное слово, я говорю правду, поверьте!
Алевтина Викторовна умоляюще смотрела на меня. Я немного помолчала, а потом спросила:
– Скажите, вы ведь дежурили в ту ночь, когда умерла Света?
– Да, – помрачнела Алевтина Викторовна. – Но, слава богу, мне эта смерть не могла доставить дополнительных неприятностей по работе: я ведь дежурю в хирургическом отделении, а Света лежала в инфекционном, на карантине.
– Вспомните, пожалуйста, – попросила я. – Вы не заметили ничего подозрительного в ту ночь? Или кого-то, кого не должно было быть в клинике?
