Мария Спасская - Черная луна Мессалины
Почувствовав, что подоспела помощь, рабы принялись защищаться с удвоенной энергией и вскоре повергли грабителей в бегство. Отбившись сами, они отбили и Хлою. Силач вытряхнул на широкую ладонь содержимое мешка, в который разбойники собирали добычу, и протянул Валерии похищенные драгоценности.
– В следующий раз будь осторожна, благородная госпожа, – с поклоном проговорил он, собираясь уйти, но Валерия тронула его за локоть, остановив улыбкой.
– Как зовут моего спасителя? – лукаво спросила она.
– Скульпций Руф.
Он приосанился и не без гордости добавил:
– Ныне я владею школой гладиаторов, а в прошлом защищал империю и римский народ.
Кинув взгляд на обломки носилок – все, что осталось от ее эбеновой лектики, Валерия капризно протянула:
– Ты не проводишь меня, мой Скульпций? Пусть рабы отправляются домой, я доберусь под твоей защитой.
– Клянусь Юпитером Громовержцем, моя госпожа, – воодушевился ланиста [22] , – услужить такой красотке – что может быть приятнее?
Бывший воин робко прикоснулся к ее руке, но жена патриция уверенно подхватила его за локоть и двинулась в сторону заброшенного храма Приапа, который приметила еще по дороге на рынок. В полуразрушенном святилище бога плодородия было тихо, покойно и никто не смог бы им помешать. Недоуменно наморщив лоб, ланиста следовал за юной капризницей. Обходя обломки разрушенных колонн, Скульпций остановился у изваяния божества, фаллос которого был больше метровой Приаповой фигуры, и нерешительно взглянул на Мессалину.
– Ну же, мой герой! – Глаза ее обольстительно сверкнули в полумраке. – Смелее! Мне не терпится наградить тебя за отвагу!
Руф пах потом, железом, кожей доспехов и был вовсе не так нежен, как раб Исаак. Но все равно это было лучше, чем ничего. Да и со слабоумным изнеженным Клавдием состоящий из мускулов атлет не шел ни в какое сравнение. Когда все было закончено, Валерия вышла из храма, потягиваясь и довольно щурясь, как сытая кошка. Открывшийся путь к удовлетворению был прост, и теперь Мессалина знала – улицы Рима способны хоть на время затушить жар неутоленной страсти, который разгорался в ней с каждым днем все сильнее.
Москва, 199… год
Давид схватил меня за руку и потащил за собой в «Эротику». Плохо понимая, что происходит, я только и успела сунуть Цацкелю свои сапоги, чтобы не дефилировать с обувью в руках перед бывшими сослуживцами, как уже проскочила следом за Давидом в двери служебного входа и оказалась в коридоре ночного клуба. Давид тянул меня за собой, целеустремленно следуя к кухне и на ходу рассуждая:
– Подумаешь, видел он меня! Я тоже Фишмана видел! Имел честь наблюдать, как он вывел из кухни в дупель упившихся Лин и Тони и, загнав в кладовку, устроил америкосам разнос. Орал полчаса, не меньше. А за это время у его благоверной не я один успел побывать. За мной, между прочим, к Мессалине Юрка очередь занимал. Я, как вышел от американцев, заглянул на кухню и мигнул Юрику, мол, там освободилось.
Ворвавшись на кухню, Давид пробрался между шкварчащими и плюющимися маслом сковородами и подвел меня к виртуозно нарезающему лук повару. Маленький и тонкий, как мальчик-балерун, Юрий меньше всего походил на представителя своей профессии. В окружении дородных коренщицы и посудомойщицы он смотрелся кузнечиком среди матерых жужелиц. Трое подсобных рабочих сновали вокруг него, поднося, прибирая, протирая и собирая образующиеся обрезки и отходы, как трудовые муравьи. Заметив нашу парочку, Юра перестал шинковать лук, поднял на диджея слезящиеся глаза и, насколько мог в такой ситуации, приветливо улыбнулся.
– Юр, подтверди, что был после меня у Мессалины, – не замечая дружеской улыбки, сразу же перешел к делу Давид.
– Ну, был, – не стал отпираться повар. – А в чем дело?
– Да хрень у американки какая-то пропала, – скривился парень, ероша дреды. – Фишман на меня думает все свалить, потому что только меня и видел около VIP-гримерки. А теперь и ты, Юр, входишь в число подозреваемых.
– А чего хоть пропало-то? – растерялся Юрик.
– Хочешь, сходи, у Фишмана спроси, – усмехнулся Давид. – Мне как-то пофиг.
Повар кинул быстрый взгляд через плечо, где мыла посуду дородная немолодая блондинка, доводящаяся Юрику тещей, и быстро прошептал:
– После меня к американке пошел наш дворник. Давайте спросим у Рашида. Может, он о пропаже что-то знает?
Под подозрительным взглядом тещи Юрик отложил нож, вытер руки о фартук и двинулся в сторону двери. За ним устремились и мы с диджеем. Рашид обитал в крохотном помещении, вход в которое находился с торца здания. Оказавшись на улице, Давид вдруг изменил направление и устремился к застывшему под раскидистым дубом Цацкелю, в руках которого все еще сверкала золотая полоска и покачивались мои сапоги.
– Эй, ты куда? – окликнул Давида удивленный повар.
– Подарок в машину убрать! – не оборачиваясь и продолжая идти, откликнулся Давид.
Поравнявшись с Цацкелем, диджей вырвал у него золотые трусики и небрежно сунул в брючный карман.
– Отвали, понял?
Он несильно толкнул Николая Ароновича ладонью в грудь и, освободив дорогу, вразвалочку двинулся к предмету своей особой гордости – старенькой иномарке, по случаю пригнанной из Европы.
Юрик стучал в дворницкую, когда Давид присоединился к нам. Диджей остался стоять чуть в стороне и угрюмо рассматривал Николая Ароновича, должно быть, решая, а не дать ли ему по лицу, но появившийся в дверях Рашид оторвал его от созерцания тучной фигуры экстрасенса. Жилистый татарин весь день сгребал снег, очищая от наваливших за ночь сугробов двор «Эротики», и теперь, свежий и румяный, весело смотрел на нас смеющимися узкими глазами и говорил, гостеприимно распахнув дверь в тесную комнатушку:
– Ай, молодцы! Поздравить пришли! Проходите, угощать буду!
– Спасибо, Рашид, мы не за этим, – отмахнулся Юрик. – После меня ведь ты был у Мессалины?
Узкие глаза татарина сделались еще уже, довольная улыбка округлила продолговатое лицо.
– Да, ходил к американке, – кивнул он бритой головой. – Какая женщина! Она позвала – я пришел. Сказала – я красивый и сильный. Так снег ловко лопатой кидаю!
– Рашид, ты ничего у американки не брал? – поинтересовался Юрик.
– Кто? Я? – В голосе татарина послышалась обида.
– Да, ты, ты, – напирал повар. – Ты же последний к ней заходил!
– Зачем последний? – Дворник окинул нас хитрым взглядом. – После меня охранник был, Гриша, который не пускает пьяных в клуб. Он сказал – его тоже американка звала. Он нас с Мессалиной сфотографировал. Я очень просил сделать фото. Хотел, чтобы память осталась.
Дворник вынул из верхнего кармана рубашки снимок, сделанный «Полароидом», и протянул Юрию. Я привстала на цыпочки и заглянула повару через плечо. Моментально выдающая карточки фотокамера запечатлела, как расплывшийся в улыбке Рашид держит на руках Секси Бум в костюме Мессалины. Я внимательно рассматривала отлично просматривающийся подзеркальник с косметикой, на котором был виден гребень.
– Значит, охранник снимал, – уточнила я.
– Он самый, – кивнул Рашид, забирая у повара снимок и бережно пряча в карман.
– Надо бы у Григория уточнить, – почесал затылок диджей, разворачиваясь на каблуках и устремляясь по расчищенной дорожке к главному входу в заведение. Про Цацкеля он больше не вспоминал, увлеченный идеей докопаться до истины и выстроить цепочку из остальных подозреваемых.
Видимо, Николаю Ароновичу надоело стоять в стороне. Он подошел ко мне и зашептал:
– Ну что, Елена? Ситуация проясняется?
– Имейте терпение, – отмахнулась я, устремляясь за парнями.
Двигаясь гуськом, мы обогнули «Эротику» и подошли к главным дверям. Загородив плечами проход в клуб, Григорий осуществлял тщательный фейс-контроль, пропуская посетителей, руководствуясь исключительно собственными симпатиями и антипатиями. Группка не прошедших визуальный отбор парней нудила рядом со столом охраны, требуя немедленно пропустить их в зал. Но Гриша был глух к мольбам и жалобам.
– Григорий, можно тебя на минуту? – сдержанно обратился к здоровяку повар.
– Да, Юр, я слушаю. – Охранник развернулся к нам широким корпусом, утратив бдительность, чем тут же воспользовались отсеянные парни, проскочив внутрь заведения и направившись к кассам.
