Карина Тихонова - Мятная полночь
– Прости, – покаялась я. – Действительно, свинья. Вспоминаю об однокурсниках только тогда, когда мне что-то нужно.
– Ладно, не извиняйся, – великодушно оборвал приятель. – Собирайся и приезжай в институт. У нас полно специалистов. Хочешь – по Древнему миру, хочешь – по Средневековью. В общем, подберем тебе нужного человека.
– Еду, – ответила я и положила трубку. Схватила косметику и ринулась в ванную. Замазывать синяк.
В институт археологии я прибыла ровно через час. Вышла из метро, забежала в кондитерскую, расположенную рядом, купила торт и коробку конфет. Археологи – страшные сладкоежки, чай пьют почти беспрерывно. А по пятницам пьют не только чай. Но сегодня, к счастью, четверг. Значит, есть надежда получить консультацию у вполне трезвого специалиста.
Игорь встретил меня радостно: облобызал в обе щеки, подержал за руки. От комплиментов, правда, воздержался. Наверное, увидел замазанный синяк. Но я уже к нему привыкла и перестала смущаться.
Игорь провел меня в свой кабинет. Усадил в кресло, спросил:
– Ну, чем могу быть полезен, подруга?
Я почесала переносицу:
– Трудно сформулировать. Игорь, меня интересует один древний амулет.
– Амулет? – удивился Игорь. – Чей?
– Не знаю.
– Очень интересно! Ну, ладно, показывай.
Я замялась:
– Понимаешь, его у меня сейчас нет.
Игорь высоко поднял брови.
– Ну, мать… Это похоже на сказку: пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что.
– Да, я понимаю, – поторопилась согласиться я. – Но я могу тебе его описать. Даже нарисовать могу.
Игорь вздохнул. Подвинул мне лист бумаги и ручку, велел:
– Рисуй, художница. Но я ничего не обещаю!
Я взяла ручку и наклонилась над листом. А Игорь раскрыл сложенную вчетверо газету и углубился в чтение. Через десять минут рисунок был готов. Нужно признать, что художник из меня, конечно, аховый, но, в общем, вышло похоже. Я подтолкнула лист к Игорю:
– Вот, смотри.
Игорь оторвался от какой-то газетной статьи, бросил на рисунок снисходительный взгляд, но тут же выпустил газету и быстро схватил лист. Поднес его к лицу так близко, словно хотел обнюхать. Потом взглянул на меня с выражением жадного ожидания:
– Где ты видела это украшение?
– Оно принадлежит моей сестре.
Игорь немного помолчал и вкрадчиво спросил:
– Это шутка?
Я удивилась:
– Почему? Ничего не шутка, амулет Динке подарил ее отец.
– Когда?
– Давно. Когда она родилась. Двадцать лет назад.
– И где он сейчас? – быстро спросил Игорь.
– Потеряла, – стыдливо призналась я.
– Потеряла… – повторил Игорь себе под нос. Сорвался с места, схватил мой рисунок и выскочил из кабинета. Я застыла в кресле, предчувствуя неприятности. Игорь вернулся не один, а с каким-то молодым жизнерадостным парнем.
– Вот, – сказал Игорь, указывая на меня. – Она говорит, что это их семейная цацка.
Молодой человек подтолкнул Игоря в бок.
– Невежа! – Поклонился мне, с достоинством представился: – Александр Васильевич. Можно просто Саша.
– Лиза, – механически ответила я. Спохватилась и добавила: – Очень приятно.
Молодой человек не стал терять время на ненужные любезности. Показал мне мой рисунок, спросил:
– Это правда?
– Что именно?
– Что эта вещь находится у вас?
– Находилась, – поправил Игорь. – Она, видишь ли, ее потеряла.
– Потеряла! – ахнул Саша и посмотрел на меня с отвращением. А потом повернулся к Игорю, и между ними произошел малопонятный разговор:
– Этого не может быть!
– Почему? Вспомни: Наполеон поворошил царские могилки!
– Тогда он должен был увезти цепь во Францию!
– Совсем не обязательно! Материал грубый: железо, камень… Чего с ним возиться? И потом, могилу мог разорить какой-нибудь безграмотный солдафон. Взял цепочку, прикинул стоимость и выкинул. Или потерял, когда армия драпала. Или обменял на пару валенок.
– А может, это не оригинал? Может, это копия? Изготовили по рисунку, мало ли таких подделок!..
– Стоп! – сказала я.
Мужчины умолкли и повернулись ко мне.
– Мне кто-нибудь объяснит, в чем дело? – злобно спросила я.
Игорь глубоко вздохнул:
– Лиза, если это та самая вещь, о которой мы думаем… Я тебе шею сверну!
– И я, – пообещал Саша.
– За что? – испугалась я.
– За то, что ты ее посеяла, ворона!
Я отвернула ворот водолазки и показала синяки на шее.
– Убивали меня уже, убивали! Только не знаю, за что. Мужчины, не томите, объясните, в чем дело. А то так и помру, не узнав, за что били.
Игорь подошел ближе, внимательно осмотрел мои синяки.
– А это… – Он тронул свою правую скулу. – Тоже связано с цепью?
– Думаю, что да.
Игорь хмыкнул и оглянулся на приятеля. Саша приблизился, в свою очередь внимательно осмотрел мои боевые шрамы.
– Да, досталось вам… Чего от вас хотели?
– Хотели амулет, – ответила я. – Или цепь, как вы ее называете.
– Отдала? – быстро спросил Игорь.
– Нет. Я ее к тому времени уже потеряла, поэтому отдать не могла.
– А где потеряла, помнишь?
Я сделала короткий энергичный жест ладонью.
– Все! Пока вы мне не объясните, что это за вещь, я больше слова не скажу!
Игорь переглянулся с Сашей и велел:
– Валяй! Ты у нас специалист по этому периоду!
Саша подошел к книжным стеллажам, покопался среди корешков. Достал огромный тяжелый потрепанный фолиант, переплетенный в кожу, положил его передо мной. Быстро перелистал страницы, остановился на какой-то картинке, пригласил:
– Смотрите.
Я наклонилась над книгой. На портрете был изображен человек лет сорока с царскими регалиями в руках: скипетром и державой. На голове у мужчины сияла драгоценными камнями шапка Мономаха. Только вот черты лица показались мне странными – разрез глаз какой-то татарский… Что за нелепость?
– Кто это? – спросила я, указывая на портрет.
– Это, Лиза, российский самодержец по имени Симеон Бекбулатович, – ответил мне Игорь.
Я посмотрела на Сашу. Саша кивнул. Я засмеялась:
– Симеон Бекбулатович? Что за шутки? Не было в России такого самодержца!
– Был, Лиза, был, – подтвердил Саша. – Просто процарствовал он всего год, и многие историки не считают нужным упоминать такое кратковременное правление.
– Но он же похож на татарина!
– А он и был татарином, – ответил Саша. – Это прямой потомок Чингисхана. И по прихоти судьбы он оказался на русском престоле. Неужели не помните такого эпизода? Вы же историк!
Я покачала головой. Не помню.
– Стыдно, барышня! – укорил Саша.
– Лиза специализировалась по искусствоведению, – оправдал меня Игорь.
– А-а-а! Тогда понятно, – сжалился Саша. – Ладно, расскажу все по порядку.
И он рассказал. Поскольку рассказ был длинный, я передам вам его в сжатом виде и своими словами. Хотя в Сашином изложении он был, конечно, гораздо интереснее.
Оказывается, случился этот казус в период царствования Ивана Грозного. Золотая Орда к тому времени распалась, многие потомки золотоордынских ханов перешли на службу к московским государям. Жил в те времена татарский царевич Саин-Бек, служил московскому царю, как до этого служил его отец Бек-Булат. Иван Грозный к царевичу относился благосклонно, даже сделал его ханом в Касимове, а потом и первым касимовским царем. В 1573 году по личному настоянию Ивана Грозного касимовский царь был крещен и стал называться Симеоном Бекбулатовичем. Зачем это понадобилось грозному царю? А вот зачем.
Осенью 1575 года произошло событие, которое перевернуло всю последующую жизнь Симеона Бекбулатовича. Иван Грозный отрекся от трона в пользу касимовского царя, а сам стал называться князем Иваном Московским. Покинул Кремль, переехал за Неглинку и поселился на бывшем опричном дворе.
Большинство бояр считало, что вся эта комедия задумана для новой войны со знатью. Иван Грозный, по всей видимости, решил расправиться с родовитыми противниками руками царя Симеона, а сам как бы оставался в стороне. Царские игры в отречение были хорошо известны. Народная память хранила ужасные воспоминания о начале опричнины: тогда царь тоже как бы решил отречься от престола.
Московский люд с дрожью следил за лицедейством своего государя. Весь ужас заключался в том, что его дальнейших шагов никто предугадать не мог. Однако Иван Грозный действовать не торопился: «Бояр взял к себе немного, а то все у Симеона», – сообщает современник. Своему преемнику подавал униженные челобитные: «Иванец Васильев со своими детишками Иванцом да Федором челом бьет, просит пожаловать да милость свою показать». Грозный царь занялся излюбленной игрой – самоуничижением. Его демонстративное юродство вызывало ужас, поскольку всегда служило прелюдией к казням и расправам. Самое смешное, что вся власть при этом осталась в прежних руках: новому царю Симеону не доверили даже ключи от казны. Его не показывали иностранным послам, их принимал только князь Иван Московский. На недоуменные вопросы английских дипломатов он отвечал, что «дело еще не окончательное, и мы не настолько отказались от царства, чтобы нам нельзя было когда угодно принять его вновь».
