Наталия Ломовская - Сердцевина граната
– Все очень просто, – сказала Александра сама себе. – Завтра он пойдет в «Белую лилию» забирать деньги за ожерелье. И Анну Егоровну с собой прихватит. Такя его иузнаю. Надо просто проследить…
Александра понимала, что все не так просто. К тому же в этом плане был еще один пробел. Что она станет делать после того, как увидит Костю Серова? Понятно, что «форменный бандит» не станет разговаривать с ней так же охотно, как старая учительница. Может, все же стоило подключить Кленова?
И Александра почти уже решила звонить Евгению Эдуардовичу, как вдруг случилось нечто, нарушившее ее планы.
Глава 16
Зевс
Тайник помещался за резной дубовой панелью. Стены столовой, видимо, обшивались ими сто лет назад. Хорошо, что ни у кого из предыдущих хозяев не поднялась рука заменить эти панели чем-то более современным!
После нажатия на незаметную завитушку одна из панелей плавно отошла в сторону – Владимир Дмитриевич только подивился необычайно четкой работе механизма, слаженного много лет назад. Интересно, прадед сам его придумал и сконструировал? Или нанимал нарочитого механика, а после работы, согласно канонам романтизма, ослепил его?
Но Краснову-старшему не случилось поразмышлять как следует над судьбой неизвестного механика. В образовавшейся нише он увидел небольшой сундук, скорее даже ларец.
– Пиастры, пиастры! – птичьим голосом прокричало сознание.
Зинаида Германовна, невозмутимо наблюдавшая за вскрытием тайника, заоглядывалась и перекрестилась, хотя всегда считалась атеисткой.
Владимир Дмитриевич поднял ларец и чуть не упал под непомерной тяжестью. Осторожно поставил на пол, оглядел. Тут же сунулась Германовна с тряпкой, стала смахивать с крышки несуществующую пыль.
– Да он и не запылился совсем, – пробормотал Владимир Дмитриевич. – Стоял-то наглухо закрытый… скажи уж прямо, старая, что тебе любопытно.
– А как же! – подтвердила нянька.
– Внимание, открываю!
Что и говорить, с первого взгляда стало понятно, что сундук наполнен не пиастрами, не дублонами и не царскими золотыми червонцами. Бриллиантов, рубинов и прочих кристаллов тоже что-то было не видать. Ларец был заполнен книгами, весь, под завязку. Владимир Дмитриевич брал их осторожно, как ковриги из печи, и «сажал» на пол. Были книги печатные, дореволюционные. «Оккультные тайны», «Новые достижения оккультной науки», «Глас с того света», «Подчинение духов эфира человеческой воле». Все книги – прадедушки Смирницкого. Были и рукописные – очевидно, его же. И уж в этих книгах ни черта было не разобрать! Владимир Дмитриевич открыл одну, покрутил и плюнул. Вот так почерк имелся у Павла Тимофеевича, пошлет ему Господь в ад кувшин водички! Только схемы и чертежи понятны, да что в них толку?
Одна из книг насторожила Краснова. Показалась она ему отличной от других. Не такая была обложка, не скользила под рукой ладно выделанная кожа… Перехватив, он раскрыл книгу – и знакомый почерк запрыгал перед глазами – ровные, скругленные буквы…
Дмитрий Савельевич Краснов нашел тайник раньше своего сына. И без указаний няньки. Он обнаружил выжженную на крышке стола карту, когда полез под стол – быть может, за оброненной ручкой или книгой. Он разобрался в карте и, улучив момент, когда дома никого не было, открыл стол. Быть может, это произошло в те времена, когда одиночество властно вторглось в его жизнь. Когда Марк еще не появился на свет, а старший сын и молодая жена были заняты своими делами, – своими молодыми, веселыми делами. Он читал книги Смирницкого, а перед тем, как снова закрыть резную дубовую панель, спрятал в ларец и свой дневник. Дневник за 1985 год. Одинокий год, печальный год.
Владимир знал, что отец вел дневник всю жизнь. Он описывал не каждый день, но те события, которые считал значительными для страны и для семьи. Одинаковые черные тетради до сих пор стояли в кабинете на отдельной полке. Владимир в них не заглядывал.
Было неловко. И он все собирался эти тетради сжечь – наверняка отец так бы и поступил, если бы смерть не сразила его мгновенно, но все руки не доходили. Да и вдруг они пригодятся когда-нибудь, эти дневники? Вдруг…
До самого дна – книги и книги. Одна из них, с медной застежкой и медными же уголками, в руках у Владимира Дмитриевича тихо брякнула. Откинув застежку и распахнув книгу, он обнаружил, что это вовсе и не книга. Шкатулка в виде книги!
В глаза брызнул сноп искр. Драгоценности в поддельном фолианте явно были неподдельными. Дрожа и задыхаясь, Владимир Дмитриевич донес находку до стола.
– Взгляни, Германовна! – позвал он, но старуха уже успела задремать в кресле и при звуках его голоса только слабо пошевелилась, кивая седенькой головой. Владимир не стал будить няньку и запустил пальцы в найденные украшения.
Наверное, мещанского происхождения прабабушка, уезжая за границу, большую часть украшений забрала с собой. Невозможно представить, что с ними сталось впоследствии. Были ли они распроданы в тяжелое время, когда иссякли последние средства? Или до сих пор остаются во владении какого-нибудь заграничного Смирницкого, уже забывшего и родной язык, и свое происхождение? Но и то, что лежало перед Владимиром Красновым, впечатляло. Полная парюра – жемчужная диадема, ожерелье, брошь в виде букета, тяжелые браслеты, три кольца – какие тонкие пальцы были у прабабки! А вот и мужской перстень – большего размера, тяжелого, темного золота, с молочно-серым опалом. Его Владимир подержал в ладони, поднес близко к лицу, согревая дыханием, и, наконец, примерил. Перстень пришелся впору, уютно сел на безымянный палец левой руки. Словно тут и был, надо же!
В сущности, драгоценностей нашлось меньше, чем Владимир Дмитриевич себе представлял. С того момента, как Германовна произнесла слово «клад», перед его глазами прошел океан сверкающих огней. Он был уверен, что сундук будет наполнен золотом и бриллиантами… Но и так неплохо. Неожиданная помощь от дедушки!
Владимир Дмитриевич подумал и о своем единокровном брате. Формально клад принадлежит им обоим. Придется делиться. Ну, что ж… Понятно, почему Германовна открыла клад ему, сделав предпочтение перед более удачливым, более богатым братом… Пожалела убогого! Но Владимир Дмитриевич сможет развернуть ситуацию в свою сторону! Этот клад схоронил его прадед, дед его матери! Марк Дмитриевич, будучи сыном второй жены отца, актрисы Дианы Юстицкой, не имеет к сокровищам никакого отношения! А теперь еще выяснилось, что он и к дому не имеет никакого отношения!
Наскоро собрав книги, прихватив с собой шкатулку с драгоценностями и дневник отца, Владимир Дмитриевич Краснов удалился в свою спальню – благо, время было не то позднее, не то уже раннее. Ночь перевалила к утру.
Не стоило и думать о том, чтобы заснуть. Последнее время у Краснова случались проблемы со сном. Он пил на ночь молоко и мед, принимал отвар валерианы и пустырника. Таблетки глотать не решался пока, да и не любил медикаментов. Сон, зыбкий и непрочный, проносившийся странными видениями, приходил только под утро… Так что теперь, после всех волнений сегодняшнего дня, подремать наверняка не удастся. Для того Владимир Дмитриевич и взял в постель дневник Дмитрия Краснова. Но, вопреки собственным ожиданиям, он заснул, едва прилег. Заснул крепко, не успев выключить света.
Багровый дым поднимался к небу. Огонь полыхал на жертвенном алтаре – что там сжигают?' Чья плоть видна в языках пламени? Не надо об этом думать, не стоит, не показывайте мне этого! Но огонь горит, слепит глаза. Нет, это не огонь. Это чудовищный пес о трех головах, пес огненно-рыжей масти беснуется на груде человеческих тел. Три пасти оскалены – какие страшные красные клыки, похожие на зерна граната! Он сейчас бросится… Нужно бежать… Но ноги как ватные, не слушаются… Кто-то хватает меня за руку и тянет за собой. Я подчиняюсь. Мы бежим по длинному коридору, потом вверх по лестнице и наконец выбираемся на свободу.
Человек, спасший меня от чудовищной собаки, – мой брат Марк. Он подталкивает меня к выходу, а сам хочет спуститься обратно. Там остался кто-то, дорогой ему…
– Спасибо, – говорю я. – Спасибо, ты меня спас. Чем я тебе отплачу…
– Отдай мне то, что тебе не принадлежит, – отвечает Марк, исчезая в темном провале. Я слышу только его голос… Голос опускается все ниже и ниже и постепенно сливается с подземным гулом…
Владимир Дмитриевич проснулся в семь часов, с колотящимся сердцем, в холодном поту. Ему приснился странный сон… Он видел брата. Тот спас его от неведомой опасности и взамен просил что-то отдать. «Отдай то, что тебе не принадлежит», – всплыла в сознании фраза. Это сразу успокоило Владимира Дмитриевича. Перед сном он думал о чем? О том, что неожиданную находку стоило бы разделить с братом. И о том, что брат, в сущности, не имеет на нее никакого права, так как вовсе не приходится правнуком Павлу Тимофеевичу Смирницкому… Все эти мысли продолжали одолевать его и во сне – вот откуда эта фраза и это мучительное беспокойство.
