Дмитрий Вересов - Загадка Белой Леди
И как бы ни билось сердце Блумардины, разрываемое горечью и негой, отчаянием и надеждой, бедный разум ее отказывался признать всю кощунственность помыслов маркиза.
– Что же мне делать, сестра Метхильда?
Плотно запахнула на груди лоскутья шелка Метхильда и, жарко дыша, склонилась к уху Блумардины.
– Есть только одно средство, сестра. Нынче полнолуние, и в западной роще замка Массенгаузен растет аконит – мудрый корень, охраняющий тех, кто носит его у левого бедра.
В ужасе отшатнулась Блумардина от Метхильды и поспешно осенила себя крестным знамением:
– Да хранит вас Спаситель, сестра! Я все оставшиеся дни не выйду из своих покоев и отмолю страшный грех маркиза и вас.
На белом, как снег, лице Метхильды остались одни глаза.
– Как вы наивны! Ваши молитвы опоздали. Ничто небесное вас уже не спасет, а я готова идти с вами и спасти хотя бы вас, ибо я погибла уже безвозвратно. Дайте же мне надежду, добродетельная Блумардина, и спасите нас обеих!
– Но вокруг свирепствует зараза, и герцог запретил кому-либо покидать Массенгаузен…
Однако в ответ Метхильда лишь повела узким плечом и тихо свистнула, как свистят кравчие на парадной охоте. В тот же миг от своры собак отделился рослый грейхунд, чья шерсть отливала потемневшим серебром.
– Вот наш проводник! – Она ласково провела рукой по горлу собаки, и та зарычала, оскалив желтоватые клыки. – Ты ведь не подведешь нас, Шарло? Он знает все тайные ходы через кордоны герцога и уже не раз приносил мне свежих кроликов из западной рощи. Мы проскользнем за ним, не замеченные стражей, и спасем и вашу честь, и мою душу. Идите же, сестра, только наденьте одежды темные, как ночь, чтобы никто не увидел нас. Через четверть часа я жду вас у западного ублиета.
Поднявшись к себе, Блумардина заплела в тугую косу золотые кудри, надела мягкие постолы из кожи новорожденного ягненка, накинула черный плащ и упала на колени пред статуэткой Пресвятой девы. Прекрасен был маркиз Монсорд, но еще прекрасней добродетель и любовь к ближнему.
А в то же самое время у водных ворот в кромешной темноте сжимала Метхильда холеные руки Монсорда и страстно шептала пересохшими губами:
– Все будет так, как мы решили, господин мой! В западной роще найдем мы корень аконит, и, носимый под платьем, он разожжет ее похоть и приведет прямо в вашу опочивальню. Но за каждую ночь, проведенную с Блумардиной, вы будете платить мне тремя ночами!
– Хорошо, хорошо, я никогда не обманывал тебя и сумею отблагодарить, Метхильда, только добудь мне ее! Ступай же, ступай, не теряй времени, пока она не передумала и пока стоит самый сладкий для сна час третьей стражи…
Но в час, когда рассветное солнце с трудом начало пробиваться сквозь дымный плащ серных факелов, испуганные латники принесли в главный двор замка Массенгаузен и опустили на каменные плиты прямо у ног разгневанного герцога бледную, как смерть, едва дышащую золотокудрую Блумардину, а спустя полчаса верный Шарло ворвался в ясеневый зал, держа в зубах белую руку, на которой тусклым огнем горел в серебряном перстне черный камень обсидиан.
* * *Миссис Хайден испуганно отбросила прочь «паркер» – раздался тихий, но требовательный стук в дверь. Она быстро посмотрела на часы, показывавшие без четверти двенадцать. Месяц висел почти прямо в комнате, пролагая змеящуюся дорожку от окна к дверям. Миссис Хайден подняла с пола бархатное платье, поспешно надела его и прошла прямо по лунной тропе в холл.
– Кто там? – задыхаясь, спросила она.
– Как кто? – ответил растерянный голос Морена. – Неужели моя дама еще не готова?
– Да-да, простите, я сейчас, – и, плохо понимая, что делает, вся еще во власти событий, произошедших в таинственной западной роще, миссис Хайден вернулась в комнату, нашарила белевший цветок, торопливо воткнула его в волосы и вышла в прохладную ночь, где была тут же подхвачена цепкими ручками любителя собак.
Вечеринка, или, как называл это мероприятие доктор Робертс, «групповая профилактика», проходила в том же стеклянном корпусе столовой. Столы и стулья сдвинули к стенам, устроив таким образом импровизированную гостиную с местом для танцев, отдыха и скромным баром с безалкогольными коктейлями.
Большая часть пансионеров давно уже находилась там и, старательно изображая непринужденность, расхаживала вдоль стен. Доктор Робертс, пришедший, разумеется, первым, сидел на высоком табурете у бара и оглядывал своих подопечных с самым бесстрастным видом. Свечами, ввиду непредсказуемости поведения собравшихся, не пользовались, но свет ламп едва теплился. Женщины отличались тщательным макияжем, а мужчины откровенно нервничали.
Когда миссис Хайден под руку с Морена во-шла в зал, взоры всех сразу же оказались притянуты к ней, и она вдруг почувствовала себя настоящей королевой. Действительно, рыжина волос, оттененных белым цветком, как нельзя удачнее смотрелась с темной зеленью бархатного платья. Миссис Хайден тревожно окинула взглядом зал, но, не увидев Виктора, немного успокоилась и смогла попристальней рассмотреть собравшихся. Волендор была уже здесь и даже на этот раз сменила свои неизменные рваные джинсы на длинное, до полу ситцевое платье в сборку и в какой-то пестрый цветочек. Она тихо беседовала с Балашовым. Его лицо, как всегда, страдающе морщилось, зато ее было открытым и собранным. Морена раскланялся с доктором Робертсом, ущипнул за шоколадное плечо негритянку, пропел пару комплиментов остальным дамам и, успокоенный, занялся своим Кадошем.
Миссис Хайден заказала себе сок лайма с каплей гренадина и тоже стала наблюдать.
Чего ждали от предстоящей ночи все эти люди? Чего они хотели? Развеять скуку? Показать себя? Доказать, что они ничуть не более больны, чем миллиарды остальных? Найти партнера для секса? Или каким-то чудесным способом мгновенно излечиться? А чего ждет она сама? Не всего ли этого сразу?
Доктор Робертс озабоченно глянул на часы и дал знак включить музыку. Заиграла невыразимо щемящая мелодия, в которой переплелись жажда наслаждения, истома после тяжелых трудов и тоска по чему-то несбывшемуся и несбываемому. В тот же миг в зал вошел Виктор.
Несколько пар уже начали танцевать, в том числе и Волендор с Балашовым, остальные же робко сидели или стояли за стульями. Белый цветок в волосах миссис Хайден молочно мерцал, и, открыто просияв синими даже в полумраке глазами, Виктор протянул ей руку.
Мелодия сама диктовала движения телу, за– ставляя его грациозно изгибаться, раскачиваться, вращаться и безвольно отдаваться звукам. Теплые руки лежали на плече и талии миссис Хайден, ей казалось, что от блаженства она на доли секунды теряет сознание. Она еще думала, что надо бы непременно рассказать Виктору о сегодняшней удивительной встрече с балобаном и обсудить, что бы это могло значить, но ей было так хорошо, что не хотелось нарушать словами это молчаливое единение. Да и впереди у них будет еще много времени.
К несчастью, танец довольно быстро закончился. Виктор проводил ее к первому свободному стулу, но вместо того чтобы сесть рядом, сверкнул особенно белыми в полутьме зубами и, сказав, что на бале надо танцевать, шагнул к Волендор.
И миссис Хайден, не веря своим глазам, увидела, как с той же ласковой уверенностью он обнял девушку, и они закружились в каком-то сногсшибательном танго. Правда, лицо у Волендор было напряженным и недобрым. Но они танцевали откровенную страсть. Ритмы Гарделя, сменившие тонкую чувственность века девятнадцатого и вальса, открыли для века двадцатого, уже тяготящегося пресностью жизни, бездонную стихию страсти и танго.
Постепенно они остались единственными танцующими, и перед собравшимися развернулась почти нереальная по достоверности картина ухаживания, соблазнения, первых восторгов, ревности, соперничества, боли, слепоты и безумия. Наконец Волендор устало замерла, заломленная, как тростинка, через колено партнера. Зрители захлопали, а миссис Хайден закрыла лицо руками и выбежала прочь.
В ту же секунду Волендор поднялась расправленной пружиной и до боли стиснула протянутую руку Виктора.
– Выйдем, мне необходимо поговорить с вами, – сквозь зубы прошептала она. И громко добавила: – Здесь слишком жарко, пойдемте глотнем немного воздуха.
И как только они оказались за стеклянными, звуконепроницаемыми стеклами корпуса, казавшегося сейчас снаружи китайским фонариком, она остановилась, почти касаясь Виктора грудью.
– Зачем вы это делаете? Я давно уже хотела сказать вам, но все надеялась, что ошибаюсь. Вы ведете двойную игру, Виктор. И если поначалу в ней был смысл, то теперь она стала просто нечестной и жестокой.
