Виктор Пронин - Женская логика
– Я все поняла, – обреченно проговорила Касатонова, потупив глаза. – Вам просто нужен убийца.
– Что?!
– И вы готовы этот ярлык нацепить на кого угодно... Вам срочно нужен убийца. Для отчета.
Касатонова прекрасно понимала, что несет полную чушь, но в то же время сознавала, что эта чушь, во-первых, задевает Убахтина за живое, лишая его спокойствия и здравости, а во-вторых, имеет жесткую, скрытую логику, которую вот так с ходу опрокинуть невозможно. А если учесть, что это абсурдное обвинение произносит женщина, которая сама кое-что сделала для разоблачения убийцы, то нет ничего удивительного в том, что следователь попросту потерял дар речи.
– Мне нужен убийца?! А на фиг?! На фиг?!
– Для отчета, – чуть слышно проговорила Касатонова, не поднимая глаз.
– На фиг?!
– Чтобы получить повышение.
– На фиг?!
– И вам повысят зарплату, – Касатонова не поднимала головы и не смотрела на Убахтина, словно бы стесняясь его корыстолюбивых устремлений, которые только сейчас вдруг ей открылись.
– Ни фига себе, – обессиленно произнес Убахтин, чуть изменив свой возглас.
– Вот вы говорите – отпечатки остались...
– Нет! – Убахтин поводил в воздухе указательным пальцем из стороны в сторону. – Отпечатки – это ваше достижение, Екатерина Сергеевна! А мои достижения в другом. Я установил, откуда пистолет, я установил мотив... Вам известен мотив?
– Известен.
– Он достаточно убедителен?
– Достаточно.
– Вы видели ее дочь?
– Видела.
– Разговаривали с ней?
– Немного.
– И что?
– Красивая девочка.
– Эта красивая девочка не сомневается в том, что ее мать – убийца. Вам это известно?
– Да. Но показания родственников не имеют значения.
– Кто сказал вам такую глупость? Имеют! Если родственники оправдывают – да, их мнением можно пренебречь. А если родственники обвиняют...
– То вы уж и счастливы?
– Да! Я смеюсь и заливаюсь!
– Часто случается, что для обвинений у них не меньше оснований, чем для оправданий. У родственников. И если уж вы отрицаете их оправдания, найдите в себе мужество пренебречь и их обвинениями.
– Екатерина Сергеевна! Что вы несете?!
– Не знаю, Юрий Михайлович, не знаю... – Касатонова подняла наконец голову и посмотрела Убахтину в глаза. – Я не говорю, что не верю, я говорю иначе – мне не верится, что это сделала Юшкова.
– Почему?! – взревел Убахтин.
– Потому! – ответила Касатонова, понимая всю бестолковость своего ответа. – Как тогда понимать мою разгромленную квартиру? А охота за снимками? А сгоревшие книжные склады моего сына?
– А почему бы вам не спросить об этом у своего сына? Может быть, оттуда ниточка тянется? Может быть, ваш сын запутался в платежах, авансах, арендах? Это вам не приходило в голову?
– Приходило.
– И что?
– Ничего.
Касатонова и сама не могла разобраться в своих ощущениях. Она лишь поймала себя на том, что ей почему-то нестерпимо хотелось оправдать Юшкову, доказать ее невиновность. Может быть, за этим стояло простое бабье желание уязвить Убахтина? Нет, тут она могла ответить себе совершенно твердо – не было у нее такого желания. С каждой минутой, проведенной в кабинете следователя, Касатонова все сильнее ощущала что-то большое и громоздкое, что ворочалось в ее сознании и раздражало своей неопределенностью.
Что это было?
Сомнение?
Или наоборот – уверенность?
– Екатерина Сергеевна, – взяв себя в руки, Убахтин заговорил негромко и рассудительно. – Давайте проговорим то, что нам известно. Балмасов некоторое время жил с Юшковой, достаточно долго, лет пять, не меньше. Это много, люди за это время вполне способны внутренне породниться. Это и произошло с Юшковой. Но Балмасов вдруг бросает ее и уезжает в Турцию с дочкой. Он испортил девочку алкоголем, наркотиками, роскошью, заразил собственной порчей. Это достаточный мотив, чтобы пустить пулю в лоб?
– Достаточный, – согласилась Касатонова. – Но пуля была пущена в затылок. Мне Юшкова сама об этом сказала.
– Она вам сказала, что выстрел был сделан в затылок?! – Убахтин приник грудью к столу, будто готовился к прыжку, будто услышал нечто такое, что переворачивало всю картину преступления.
– Сказала, – кивнула Касатонова.
– Сама?
– Ну, – Касатонова не понимала вопросов Убахтина, все, о чем они говорили, казалось ей очевидным.
– Без всякой подсказки с вашей стороны?
– Она сказала в том смысле, что вот пуля в затылке, тело в морге... Ну, и так далее.
– Сама сказала?
– Ну да, да! – с легким раздражением подтвердила Касатонова. – Что из этого следует?
– Из этого следует, что она сама и всадила пулю в балмасовский затолок! – веско отчеканил Убахтин. – Откуда ей известно, что пуля в затылке, а не во лбу?
– Она могла по телевизору увидеть, услышать, – неуверенно проговорила Касатонова.
– Не-е-ет! – Убахтин опять поводил указательным пальцем из стороны в сторону. – Всю информацию об убийстве для телевидения давал я сам! Лично! И никто другой! И сознательно – вникаете? – сознательно внес ошибку, впрочем, можете назвать это ловушкой – я везде, всем и на всех уровнях говорил, что Балмасов застрелен выстрелом в сердце. И телевидение по всем каналам сообщило – пуля в сердце. И вдруг моя ловушка сработала! Вдруг моя ловушка захлопнулась! Я все время ждал – с какой стороны появится информация о выстреле в затылок! И дождался! Юшкова! Именно она первая сказала – пуля в затылке. Вопросы есть?
Касатонова помолчала, причем скорбно помолчала, как бы огорченная бесчувственностью следователя, грубостью его мышления, подозрительностью. Потом горестно вздохнула, осторожно подняла глаза.
– Они ведь прожили вместе столько лет, Юрий Михайлович.
– Ну и что?
– Она могла почувствовать.
– Это как? – не понял Убахтин.
– Чувства могли ей подсказать, что Балмасов убит выстрелом в затылок.
– А что, так бывает? – удивлению Убахтина не было предела.
– И очень часто.
– Если она такая чувствительная... – Убахтин не знал, чем закончить эти слова, – если она такая чувствительная... то какого черта поперлась той ночью к Балмасову?
– Сердцу не прикажешь, – смиренно ответила Касатонова. – Кстати, а вы нашли пистолет?
– Нет. Она говорит, что выбросила его.
– Вот видите.
– Что видите?! Что видите?! Убийца сумела избавиться от орудия преступления! Значит, все продумала заранее! Значит, готовилась! Значит, все осуществила сознательно!
– А вы уж и рады.
– Не понял?!
– Разбиты человеческие жизни... А вы веселитесь.
– Не понял?! – Убахтин обессиленно откинулся на спинку стула и уставился на Касатонову белыми от бешенства глазами.
– Вы считаете, что это справедливо?
– Что справедливо? Что?!
– Все, – чуть слышно обронила Касатонова.
– Милая дамочка! В мою задачу не входят поиски справедливости. Если уж на то пошло, мне это глубоко безразлично.
– Оно и видно.
– Мне по барабану, кто прав, а кто виноват! Кто кого соблазнил, кто кому не доплатил, кто чья дочь, а кто чей любовник! Моя задача простая и унылая – найти убийцу. И я нашел. А что касается справедливости, гуманности, терпимости и прочих прекрасных качеств человеческих, то для них есть суд. Вот суд пусть и решает, кто прав, а кто виноват. Не мое это дело. Мне говорят – дайте убийцу. Я говорю – возьмите, вот он. И делайте с ним все, что хотите! Моя задача выполнена.
– Конечно, – кивнула Касатонова. – Всем нужен убийца. И вы этих убийц поставляете в необходимом количестве.
– Боже! Какую чушь вы несете, Екатерина Сергеевна! Хотите... Хотите, Юшкова при вас, вот сейчас, сию минуту, подтвердит все свои показания?
– Хочу, – прошептала Касатонова.
– Хорошо!
Убахтин нажал неприметную кнопку на своем столе, и через некоторое время в дверях появился щуплый паренек в зеленоватой форме, в косо сидящей на голове фуражке, со сдвинутой набок пряжкой ремня.
– Юшкову сюда!
Конвоир вышел, осторожно прикрыл за собой дверь, и тут же послышался грохот удаляющихся шагов – сапоги на парнишке тоже, похоже, были не по размеру.
* * *Несмотря на всю бессмысленность возражений Касатоновой, продиктованных не столько многозначностью фактов, сколько обычной женской логикой, которая если и не идет поперек мужской, то где-то рядом, в стороне, что-то в ее словах зацепило следователя, заставило его если не усомниться в очевидности той картины преступления, которая сложилась в папке уголовного дела, то хотя бы еще раз взглянуть на эту картину. Видимо, не все подробности преступления в сознании Убахтина стыковались без зазоров и накладок. И его что-то смущало в этом убийстве.
– Если Юшкова сказала, что Балмасов убит выстрелом в затылок, – медленно проговорил Убахтин, – значит, она там была. Юшкова была на месте преступления.
– Она этого и не отрицает.
