Олег Рой - Банкротство мнимых ценностей
– Здесь не нужна сила, это надо делать очень нежно. – Карина встала с кресла. – Давай я тебе покажу.
Она осторожно, одними кончиками пальцев, провела по шее Марины, нащупала нужные точки и стала их поглаживать. Затем ее руки опустились ниже, она стала круговыми движениями массировать плечи. Когда ее пальцы, горячие и подрагивающие, коснулись груди Марины, пробежались мелкой рябью по ее упругим соскам, она остановилась, затем наклонилась и поцеловала Марину в губы.
Реакция Марины была странной и неожиданной. Она лишь молча смотрела на подругу. Пауза явно затянулась, Карина сказала:
– Согласись, ни один мужчина не сможет так… как это делаю я… Если ты захочешь, я продолжу. Если тебе неприятно, мы никогда больше не увидимся.
– Ну что ты, – Марина поднялась во весь рост. – Я не хочу с тобой расставаться. И мне нравится, мне очень нравится, как ты это делаешь.
И в подтверждение своих слов Марина взяла в свои ладони Каринино лицо и нежно поцеловала.
Начало бурного романа совпало с началом финансовых проблем Крутилина. И хотя ничто пока еще не предвещало полного краха, он видел признаки надвигающегося кризиса, тревога заставляла его сидеть до поздней ночи над документами и ломать голову над тем, как выпутаться из беды. И, конечно, он не подозревал, что все обернется так плохо. Он приходил в час ночи домой, валился в постель и засыпал, едва только голова его касалась подушки. За своими заботами он просто не замечал, что Маринка слишком часто стала приходить домой незадолго до него, что, ложась в постель рядом с ним, она тоже быстро засыпала. Он был издерган неудачами, сыпавшимися на него со всех сторон, и ему было не до того, чем занята его жена. А Марина все чаще и чаще виделась со своей любовницей, она возвращалась домой как шальная, смесь травки, секса и запрета пьянила ее. Она уже перестала думать о том, что может все потерять, тем более что была уверена – Женя ничего не подозревает.
В тот вечер Марина предупредила Крутилина, что пойдет в театр, так как он все равно не планировал появиться дома до часу, а то и двух. Но встречу пришлось перенести, и Лохнесс приехал домой гораздо раньше, чем планировал, где-то около половины десятого.
Марины, конечно, не было. Женя сам разогрел в микроволновке приготовленный домработницей ужин, включил телевизор, поел, посмотрел боевик. Жена все не возвращалась, хотя было уже за полночь.
Лохнесс заволновался. Странно, почему ее так долго нет? Во сколько обычно заканчиваются спектакли? Ну в девять, в десять, самое позднее – в одиннадцать. Давно должна быть дома, учитывая, что практически все театры находятся в центре. Может, в пробке стоит? Так вроде поздновато уже для пробок…
Мобильник жены не отвечал, но такое бывало нередко – иногда она просто не слышала звонка спрятавшегося где-то в недрах сумочки телефона. Крутилин уже собрался позвонить личному водителю супруги, но тут услышал, как проворачивается ключ в замочной скважине, неуверенно и как-то воровато. Затем послышались нетвердые шаги. Марина вошла, слегка покачиваясь.
– Ну, что ж ты так долго? – сделал к ней шаг Лохнесс.
– А ты чего, скучал без меня, что ли? – спросила, с некоторым трудом выговаривая слова, и вдруг расхохоталась, как будто сказала что-то очень смешное. Вид у Марины был взлохмаченный, глаза горели лихорадочным блеском, помада размазалась по щеке.
– Ты что, пьяна? – спросил он с беспокойством.
– Нет! А что? Ты же меня отпустил, – невпопад ляпнула она.
– Но сейчас так поздно! А ты сама говорила, что будешь дома не позже одиннадцати, – он попытался придать голосу строгость, но внутри была лишь радость от того, что она наконец-то рядом и с ней ничего плохого не случилось. Ну, выпила в кафе с подружкой пару лишних коктейлей, ничего страшного.
Она молчала, потом, устало привалившись к стене, стала стаскивать с ног высокие сапоги с длинным тонким каблуком.
– Ну-ну. – Он ушел на кухню и сел за стол.
– Я же пришла. – Она зашла за ним и примирительно положила руку ему на шею.
Он вдруг резко повернулся к ней и принюхался. От нее пахло тонкими духами, сигаретами и чем-то еще, но это был не алкоголь. От одежды тоже шел подозрительный запах.
– Что это? – Он резко тряхнул ее за плечо, она покачнулась, как кукла, и чуть не упала.
Марина капризно надула губки, отвела его руку и, всем своим видом демонстрируя, что обиделась, опустилась на диван.
– Марина, подожди, – до него вдруг начало доходить. – А я не сразу догадался, в чем дело… Марин, ты что? Ты опять травку куришь? – Он был вне себя. – Ты же обещала мне!
– Ну и что, я немного, слабенькую… – вяло оправдывалась жена.
– Господи! – закричал Крутилин. – Еще ты… Я запру тебя, ты этого хочешь. У меня все летит к черту, а я еще должен за тобой присматривать?..
– Она несильная, – затараторила Марина. – Привыкнуть к марихуане невозможно, а вреда меньше, чем от обычной сигареты, с помощью вещества, содержащегося в ней, даже делают лекарства, но правительствам невыгодно, чтобы наркотики были легальными, потому что…
– Да что ты несешь? Где ты этой чуши набралась? Ты знаешь, сколько людей умерло от этого так называемого безвредного наркотика?
Он вдруг взорвался, лицо его исказилось гримасой. Евгений схватил жену за плечи, тряс, кричал, ругался, требовал поклясться никогда больше этого не делать.
Марина никогда не видела своего супруга таким разъяренным. «Еще запрет, чего доброго, – испугалась она. – И сиди здесь как клуша…»
– Ладно, я обещаю тебе, больше никогда… Только пусти.
Руки мужа бессильно опустились.
– Как же ты не понимаешь, глупая, я так волнуюсь за тебя…
– Что ты, что ты, успокойся. – Она обняла его и прижалась к нему, как только она умела. – Я больше не буду, обещаю тебе.
Женька обмяк от ее прикосновения. Потом она уже плакала у его ног, а он обнимал и успокаивал ее.
Марина сказала, что после театра случайно встретила в кафе старую подругу и та позвала ее к себе в гости и угостила марихуаной… Она сидела перед ним испуганная, и он вдруг остро почувствовал, как она ему дорога, именно такая, заплаканная, трогательная, с размазанной косметикой на лице. В ту ночь они вообще не ложились спать. А утром Крутилин позвонил Вике и попросил отменить все его встречи. Они с Мариной поехали в центр и гуляли, как школьники, сбежавшие с уроков, по зоопарку, Патриаршим прудам, старым улочкам и переулкам. Острое ощущение счастья не покидало Лохнесса, ему казалось, что все еще можно исправить…
Через пару дней Карина позвонила Марине и пригласила в ресторан.
Марина замешкалась, сказала, что Крутилин, кажется, догадывается о травке и вполне может догадаться и об остальном…
– Не бойся, – рассмеялась Карина. – Сегодня у него важное собрание акционеров, мой брат туда поедет, раньше одиннадцати твой Крутилин домой не явится. А мы с тобой только поужинаем вместе. Тут такое чудное местечко открыли! Какие там омары в апельсиновом соусе, пальчики оближешь!..
«Была не была, – решила Марина, – что я, в самом деле, заперта, что ли, здесь? Ничего он мне не сделает…»
Но, поужинав, они, конечно, поехали к Карине…
И вскоре семейная сцена у Крутилиных повторилась. Не сразу, месяца через два, но по той же схеме. Евгений опять вернулся в неположенное время и наткнулся на ту же картину: тот же остекленелый взгляд в никуда, тот же беспричинный смех…
Тогда они серьезно поссорились. Лохнесс даже грохнул об пол керамический кувшин, привезенный ими из Италии, крича:
– Я не хочу, не желаю, не допущу, чтобы моя жена употребляла наркотики, слышишь?
А Марина сидела на кресле, с интересом наблюдая за мужем, и громко смеялась.
* * *Карина ждала Марину у себя дома, сидя в глубоком кресле и потягивая ликер. С утра она побывала у себя в салоне, обновила прическу, сделала макияж, спа-процедуры, галечное обертывание и теперь чувствовала себя на седьмом небе. Возраст, как давно поняла Карина, заключается в грузе проблем и накопленном опыте, который давит на человека, а не в количестве прожитых лет. Просто обычно эти параметры совпадают. Она нагляделась на женщин, очень богатых, которые постоянно только тем и озабочены, чтобы выглядеть моложе. И что же? Сколько они ни стараются, все равно что-то им мешает. Не зря говорят, что возраст выдают глаза. Бывает, удается напрочь стереть с лица все индивидуальные черты, все признаки возраста, остается гладкий белый лист. Но глаза никуда не денешь. А в них все – проблемы, усталость от жизни, тревоги, озабоченность, как бы не выпасть из обоймы, как бы не упустить богатого любовника, продюсера, влиятельных знакомых… Что происходит с глазами? Они становятся как у загнанной волчицы… Поэтому давным-давно Карина решила себе взять за правило никогда и ни из-за чего не переживать. Что бы ни произошло. Даже если это проблемы с родными. Пусть хоть все горит синим пламенем. Правда, в последнее время выполнять это правило ей не очень-то удавалось. Новые отношения захлестнули ее с головой, и она все чаще ловила себя на том, что переживает, по-настоящему переживает из-за них. Особенно она переживала из-за Фреды, но теперь это осталось позади.
