Алла Драбкина - Жена по заказу
"…Однажды ночью я бежал стремглаф по какому-то страшному гетто. Черных там было больше, чем белых Но я не расист, я люблю черных. Я испугался только, что софсем заблудился.
И вот тут я увидел костерок, у которого сидели люди и варили свой обед…"
– Вот все, что я написал, но я буду писать дальше. Там у меня пойдут такие люди: и Валек, и Маруся, и дядя Том…
– На горшок и спать, – вошла Яна.
Кирюша перецеловал нас всех и был выдворен.
Яна крепко обняла меня и тихо-тихо шепнула:
– Я люблю вас. Я и правда вас люблю. Если со мной что случится, не верьте плохому. И не забываете Кирюшу.
Она встала и порывисто вышла. Я в последний раз видела ее живой.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Когда на следующий день я привела Кирюшу из школы, Яны дома не было. И записки от нее тоже не было. Сказать, чтобы я тут же встревожилась, не могу. Ведь я всю жизнь живу среди рассеянных и не очень обязательных людей. Игорек, например, тоже пропал у очередного Штирлица и даже не подумал мне позвонить.
Но вот прошел час, другой, третий. Предоставленные себе двоечники ходили на головах, почему-то я уже не могла заниматься с ними. Наконец двоечников увели по домам, и явился Игорек. Следом за ним – Виктор.
– А где Яна? – Виктор был избалован тем, что Яна всегда дома и к его услугам.
– Не знаю.
– Как так?
– Я пришла из школы, ее не было.
– А записка?
– Не было.
– И не звонила?
– Нет.
Игорек не понимал, почему мы так волнуемся, но клянусь, к тому моменту мы с Виктором знали, что случилась беда.
Всю ночь мы звонили в больницы, в милицию, подругам Яны.
Лишь к середине следующего дня в дверь раздался звонок. Только тупица, даже если он в тревоге, не узнает сразу звонка такого рода. Громкий, властный, казенный.
Мы с Виктором пошли открывать вдвоем. За дверью тоже стояли двое. Не в форме, но оттуда.
– Ночью вы настаивали на поисках вашей жены? – спросил главный, желчный и усатый.
– Да... я... пройдите... ах, что я…
Усатый-желчный последовал за Виктором, а вот второй почему-то не торопился.
– А ты что тут делаешь? – спросил он у меня шепотом.
– Леха!
– Привет, Женечка.
– Леха, что там?
– Боюсь, что вы опознаете ее. Собери своего старикана, собирайся сама – и поехали.
Не хочу про это. Про морг, про изуродованное Янино лицо.
– Выброшена на ходу из машины. Вот только еще не знаю – живая или уже мертвая.
Желчный-усатый увез окаменевшего Виктора к себе в отделение, а Леха остался со мной – у меня ведь дома был Кирюша.
Хорошо, что в тот момент рядом со мной оказался Леха. Я знакома с ним с тех пор, как подружилась с Алей. Они вместе занимались в далеком детстве в драмкружке и никогда не рвали связи.
Общие знакомые подсмеивались над Лехой: «Лучший сыщик среди актеров и лучший актер среди сыщиков». В свое время, когда меня все интересовало и ничего не пугало, я даже ездила к Лехе в Сибирь, куда его в очередной раз сослали в лагерную охрану. Леха был нетипичный мент и вечно выходил не на тех преступников. То есть именно на тех, но начальству это не нравилось.
– За жизнь или по делу? – усмехнулся Леха, по привычке притворяясь циничным.
– По делу.
– Значит, это у них ты работаешь?
– Да уж месяцев семь.
– Сквалыги?
– Нет.
– Воры?
– Ну, Виктор, наверное, за всю жизнь не украл копейки. Что касается его погибшего сына – не знаю.
– А слухи?
– Хорошие. Но это, может, потому, что о мертвых…
– Ясно. Окружение?
– Каждой твари по паре.
– С кем он дружит?
– Почему ты все про него да про него?
– Потому что он муж. Сама знаешь статистику.
А тебе что, не нравилась она?
– Очень нравилась.
– И ничего такого особенного за ней не замечала?
– Хорошая, преданная жена. Идеальная жена.
Выходила только вместе с ним или в магазин, ну еще со мной.
– Мимо денег, старушка!
– Почему?
– Ты знаешь, кем она была еще три года назад?
И тут передо мной вдруг всплыли некоторые противоречия. Ну да, она мечтала о любви, как девочка, и ненавидела секс" как истерзанная проститутка.
– Вижу, ты поняла. Думаю, она водила его за нос, как хотела.
– Но в доме ведь жила и я. При мне она не могла, тем более что считала меня умной.
– Просто льстила.
– Нет. Я подслушала ее разговор обо мне с третьим лицом.
– И что же за третье лицо?
– Жена Ста…
– Договаривай.
– Жена Стального, если ты о нем что-нибудь слышал.
– Да уж слышал. Она дружила с женой Стального?
– Нет. Скорее, Виктор дружил с ним.
– Ну и пирожки. Что их связывало?
– Дело. Стальной в своей типографии издавал классику издательства Виктора. Любили поговорить о литературе. Еще позавчера на моем дне рождения тут был литературный диспут. Кстати, Аля была…
– А пропала она вчера?
– Да.
– И ничего такого не случилось на этом диспуте, что могло привести… Во всех подробностях, пожалуйста.
Ну что я могла рассказать такого важного? Разве что о том, как Машка под конец испортила всем настроение.
– Не густо. А твоя Яна промолчала на это?
– Не промолчал Стальной. – И я процитировали слова Стального.
– Остальные промолчали тоже?
– Да.
– И вот этой Машке она тебя нахваливала?
– Да. Отчитывала за глупость, хамство и еще пугала какой-то Совой!
– Что ты несешь, голуба? Сова – это птичка?
– Я так поняла, что это женщина. В Яне была какая-то... в хорошем смысле слова... сделанность.
Ну как бывает у девочек из хорошей семьи. Мне показалось, к ее воспитанию приложила руку эта Сова. Знаешь, человек натягивает маску благородства, а маска прирастает. И человек становится приличным. Она была очень прилична…
– Ох, подруга А приводы в ментуру за проституцию ты куда денешь?
– Были даже приводы?
– И какие крутые. Свидетельница драк, даже вооруженных Янка по кличке Беретта.
– Это наган такой – «беретта»?
– Вроде того.
Только теперь до меня постепенно стала доходить боль. Меня надули, обвели, как девочку. И тут же: да пусть бы всю жизнь надувала, лишь бы была жива.
– Стальной случайно не положил на нее глаз?
– Будь у тебя восемь глаз, ты положил бы все восемь. Но только скажу я тебе – не там ищешь.
Он, конечно, был ей симпатичен, но она его, по-моему, боялась.
– Почему?
– Для нее очень важен вопрос: мог этот человек убить кого-то? А уж если вопрос встал, то нормальная женщина испугается.
– А ты Стального боялась?
– Нет.
– Храбрый портняжка. А почему? У тебя нравственное чувство не развито?
– Развито. Но я знаю Стального тридцать лет.
– Ну ты даешь? Ну и связи.
– Он писал мне из тюрьмы умные литературные письма, но когда вышел – зашел только пару раз и сказал, что никогда не испортит мне жизнь.
И даже тени на меня не кинет. И до последнего времени мы не пересекались.
– Зато теперь как круто пресеклись! Ладно, Стальной – наш человек. Займемся. Кто еще. Ну, подруги там…
– Вероника такая толстая. У нее мужа недавно убили.
– Вероника, говоришь? Толстая, белая, идет – земля дрожит. Кличка – Дрожжи.
– Похоже.
– Небось Вероника осталась очень богатенькой вдовой?
– Ну квартира, шубы, изумруды. А денег, она клянется, нет!
– Врет! – обрезал Леха.
– А ты-то откуда знаешь?
– Она из говна сделает деньги. Они у нее растут как на дрожжах.
– Вот Яна тоже сомневалась, но в конце концов, сдается мне, поверила. Когда Вероника лила слезы по своему Казбеку – это были другие слезы.
А вот уж по денежкам рыдала – это настоящие.
– Беретта, конечно, была сучка преизрядная.
Но с широким, щедрым характером. Что ее связывало с Дрожжами? Как думаешь?
– Видимо, общее прошлое, а потом жалость.
Яна хотела сделать из Вероники хорошую жену.
Ругалась с ней, плакала над ней. Может, даже любила по-своему.
– И ты в это веришь, подруга?
– А разве ты в такое не веришь, друг? Кого ты из себя передо мной корчишь? Грозный ухарь с шашкой на боку?
Леха смутился. Он знал, что я права, и оба мы с ним верили в кое-что хорошее.
– Еще знакомства?
– Ну светские… Нефедов, совладелец издательства. Но они с Виктором не ладят. Беатриса, обкомовская проблядь, теперь какая-то лицензионная или налоговая чиновница. Молодые литераторы – вот уж не убийцы. Потом составлю список.
– С этим ясно. Мамаша Беретты – кто такая?
Бывала здесь?
– Не бывала. Яна говорила, что это артистическая натура.
– Понятно. Ребенок общий?
– Янин. Усыновлен Виктором.
– Кто отец ребенка?
– Не знаю.
– Не подслушала случайно? – подкузьмил Леха. – За ребенка воевали?
– Ни разу ни намека.
– Вроде и густо, да не нажористо. Сейчас я звякну начальству, и сходим мы с тобой к Вероничке – Дрожжам.
