Роберт Харрис - Enigma
— И передали?
— Да. Получилась хорошая шпаргалка. Мы запустили на нее шесть бомбочек. Но даже тогда нам потребовалось почти три недели, чтобы прочесть радиообмен за один тот день.
— С хорошей шпаргалкой? — пораженно переспросил Крамер. — Шестью машинами? И три недели?
— Это следствие четырехроторной Энигмы.
— Жаль, что Деница не повышают в звании каждый день, — пошутил Кингком.
— Если так пойдут дела, может, станут повышать, — мгновенно среагировал Этвуд.
Смех на короткое время отвлек от мрачных мыслей. Этвуд, похоже, остался доволен собой.
— Хорошо, Фрэнк, — похвалил Кингком. — Ежедневное повышение. Очень хорошо.
Не смеялся один Крамер. Сложив руки на груди, он уставился на кончики начищенных до блеска ботинок.
Стали обсуждать предложение де Брука, которое последние девять часов прокручивали на двух машинах, однако методика была, как отметил Пак, безнадежно асимметричной.'
— Ладно, у меня по крайней мере есть какая-то идея, — обиделся де Брук, — а это больше, чем у тебя.
— Это потому, дорогой Артур, что если у меня появляется кошмарная идея, я держу ее при себе.
Логи хлопнул в ладоши.
— Друзья, давайте-ка держаться конструктивной критики.
Разговор вяло продолжался, но Джерихо давно ничего не слышал. Он снова мысленно гнался за фантомом, отыскивая произнесенные за последние десять минут слова, фразы, которые могли бы помочь вызвать его к жизни. «Диана», «Губертус», Магдебург, заслон пикетов, радиомолчание, сообщение о контакте…
Сообщение о контакте.
— Гай, где ты держишь ключи от Черного музея?
— Что, старина? А-а, в столе. В правом верхнем ящике. Эй, куда ты? Постой минутку, я еще не закончил с тобой…
* * *
Какое облегчение выбраться из барачной тесноты и духоты на свежий холодный воздух. Джерихо засеменил по склону к особняку.
В эти дни он редко заходил в этот большой дом, но когда ему доводилось здесь бывать, то он напоминал ему старинный помещичий особняк из повестей двадцатых годов о таинственных убийствах («Вспомните, инспектор, что, когда раздались роковые выстрелы, полковник находился в библиотеке…»). Снаружи он представлял сплошной кошмар, что-то вроде чудовищной ручной тележки, полной сваленных в беспорядке кусков других зданий. Швейцарские фронтоны, готические зубчатые стены, греческие колонны, провинциальные эркеры, красный кирпич муниципальных построек, каменные львы, соборная паперть — эти не уживающиеся между собой стили завершал чеканный купол в виде колокола из позеленевшей меди. Интерьер — готический кошмар в чистом виде: сплошные каменные арки и цветные витражи. Под ногами гулко отдавались полированные полы, стены были отделаны темными деревянными панелями, из тех, которые в последней главе внезапно раскрываются, обнаруживая ходы в тайные лабиринты. Джерихо имел смутное представление о том, какими делами здесь занимались. В передней части здания располагался кабинет коммандера Трэвиса с видом на озеро, тогда как наверху, в спальнях, происходили всякого рода таинственные вещи: по слухам, там раскрывали шифры германской секретной службы.
Он быстро прошел по коридору. У кабинета Трэвиса болтался армейский капитан и, делая вид, что читает свежий номер «Обсервера», прислушивался к болтовне преклонных лет мужчины в твидовом костюме, клеящегося к красотке в форме ВВС. Никто из них не обратил на Джерихо ни малейшего внимания. У подножья резной дубовой лестницы коридор поворачивал направо, огибая заднюю часть дома. Посередине находилась дверца, за которой открывались ступеньки, ведущие в подсобные помещения. Здесь, в запертой комнате подвала, шифроаналитики шестого и восьмого бараков хранили свою добычу. Джерихо пошарил по стене, ища выключатель. Большим из двух ключей отпер дверь в музей. Вдоль одной стены на металлических полках размещалось более дюжины трофейных машин «Энигма». Ключ поменьше подходил к одному из двух больших металлических сейфов. Встав на колени, Джерихо открыл его и принялся рыться в содержимом. Вот они все, драгоценные трофеи, каждый из которых означал победу в долгой войне с Энигмой. Вот коробка из-под сигар с наклейкой, датированной февралем 1941 года, содержащая улов с вооруженного немецкого траулера «Кребс»: два запасных ротора, карту Северной Атлантики с координатной сеткой германских ВМС и настройку Энигмы на февраль 1941 года. За коробкой набитый до отказа пакет с надписью «Мюнхен» — корабль метеослужбы, захват которого через три месяца после захвата «Кребса» дал возможность расшифровать метеорологический шифр, — и еще один пакет с пометкой «U-110». Джерихо вытащил охапку других документов и карт.
Наконец в глубине нижней полки он нашел небольшой коричневый клеенчатый сверток. Это был трофей, за который погибли Фассон и Гразиер, в той же упаковке, в какой его передали с гибнущей подлодки. Всякий раз, доставая этот сверток, Джерихо благодарил Бога, что они нашли водонепроницаемую обертку. Самая малость воды растворила бы чернила. Вытащить с тонущей подводной лодки, ночью, на большой волне… Вполне достаточно, чтобы даже математик поверил в чудеса. Джерихо бережно, как ученый разворачивает древний папирус или священнослужитель открывает святые мощи, развернул клеенку. Две небольшие книжечки с напечатанным готическим шрифтом на розовой промокательной бумаге текстом. Второе издание кратких метеокодов для подводных лодок, теперь ненужное по причине замены кодов. И — как он точно помнил — справочник сокращений. Джерихо бегло перелистал. Колонки букв и цифр.
На внутренней стороне дверцы сейфа напечатанное на машинке предупреждение: «Изымать что-либо без моего специального разрешения строго воспрещается. Л. Ф. Н. Скиннер, начальник военно-морского отделения».
Джерихо с особым удовольствием сунул справочник во внутренний карман и бегом вернулся в барак.
* * *
Джерихо бросил ключи Логи. Тот, замешкавшись, едва поймал.
— Сообщение о контакте. — Что?
— Сообщение о контакте, — повторил Джерихо.
— Слава Всевышнему! — воздев руки к небу, как сектантский проповедник, возгласил Этвуд. — Оракул заговорил.
— Ладно, Фрэнк. Помолчи минутку. Так о чем речь, старина?
Джерихо все виделось проще, чем можно было донести до других. Вообще выразить словами оказалось довольно трудно. Он заговорил медленно, будто переводя с иностранного языка, перестраивая мысли в уме, превращая их в связное изложение.
— Помните, в ноябре мы получили тетрадь метеокодов с подлодки U-459? Тогда мы также получили общую кодовую тетрадь. В то время мы решили на нее не отвлекаться, потому что в ней не содержалось ничего достаточного по длине, чтобы получить приличную шпаргалку. Я хочу сказать, что само по себе сообщение о контакте ничего не стоит, верно? Пяток знаков в кои-то веки. — Джерихо бережно достал из кармана розовую книжечку. — Один знак означает скорость конвоя, два — его курс, еще два — координаты…
Бакстер, как зачарованный, смотрел на кодовую тетрадь.
— Ты взял это из сейфа без разрешения?
— Но если лейтенант Кейв не ошибается и всякая подводная лодка, обнаружившая конвой, каждые два часа должна посылать сообщения о контакте и если она намерена преследовать конвой до наступления темноты, тогда возможно — теоретически возможно, — что она пошлет четыре или даже пять сообщений, в зависимости от времени суток, когда конвой был впервые обнаружен. — Джерихо отыскал глазами единственную военную форму. — Как долго в Северной Атлантике продолжается в марте светлое время?
— Примерно двенадцать часов, — ответил Крамер.
— Видите, двенадцать часов. А если в ответ на первое сообщение к тому же конвою в тот же день пристанут еще несколько лодок и все они каждые два часа начнут передавать сообщения о контакте…
По крайней мере до Логи дошло, к чему он ведет. Вынув трубку изо рта, Гай воскликнул:
— Черт побери!
— Тогда, теоретически, у нас снова будет двадцать знаков для подсказки с первой лодки, пятнадцать со второй… не знаю, но если, скажем, нападут восемь лодок, можно свободно получить до сотни знаков. Почти столько же, что и в погодной шпаргалке. — Джерихо распирало от гордости, как папашу, показывающего миру своего первенца. — Это же здорово, разве не видите? — Он поочередно обвел глазами всех шифроаналитиков: Кингком и Логи оживились, де Брук и Праудфут, кажется, думали, а Бакстер, Этвуд и Пак явно были настроены враждебно. — Раньше такой возможности у нас не появлялось, потому что немцы не могли бросить такое количество подводных лодок против такого скопления судов. Здесь в двух словах вся история Энигмы. Уже сами масштабы немецких операций открывают нам возможность получать обилие материалов, сеют семена своего конечного поражения.
