Ким Ньюман - Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей
Беспрерывно моросящий дождь заставил меня скучать по лондонскому туману.
Возле станции, под грозившим вот-вот рухнуть навесом, нас дожидались двое грязных туземцев.
— А где кучер? — пролаял вместо приветствия Сток, обращаясь к коренастому мужчине (довольно нервозному, судя по изжёванному усу и лысеющей шевелюре). — Ну же, Дерби, говори.
Однако вместо Дерби заговорил второй заляпанный грязью субъект — растрёпанный малый щуплого телосложения, в необычного покроя твидовой куртке и серовато-коричневом плаще с капюшоном. С его лица не сходила улыбка.
— Кучер сбежал, — весело поведал он своим странным присвистывающим голосом. — Сделал ноги. И не он один. Ещё несколько горничных. И повар. И дворецкий. Тринг теперь вместо него. Мы сделали что могли, мистер Сток. Что могли.
Разозлённый Джаспер нас не представил, но я предположил, что передо мной бывший управляющий Брэхэм Дерби и его якобы полоумный брат.
— Надо было кого-нибудь нанять. На что это похоже? Мой управляющий разъезжает в повозке вместо кучера?
— Никого не смогли найти, мистер Сток, — пожал плечами Брэхэм. — Ни за какие деньги.
Ясное дело. Мало того что рядом с поместьем водится кровожадный Красный Шак, кому вообще захочется наниматься к ненавистному чужеземцу? Местные только обрадовались бы, если бы Сток подхватил на платформе простуду и умер.
— Снова был вой, — весело сказал Саул и вдруг, вытаращив глаза, уставился мне за спину, словно к нам кто-то подкрадывался.
Когда я обернулся, то никого не увидел. Что ж, поганец сумел меня провести, но второй раз не выйдет. Сток, Дэн’л и даже Брэхэм (хотя, казалось бы, уж он-то привык к выходкам брата) тоже чуть не свернули шею и получили в итоге по пригоршне дождя в лицо. Саул беззаботно засвистел, словно не заметив нашего замешательства. Я решил, что передо мной либо деревенский дурачок, либо гений, искусно прикидывающийся помешанным.
Саул забрался в сухую повозку, а Брэхэм с мрачным видом уселся на мокрый облучок и повёз нас в Трэнтридж. Сток молчал, а вот Дэн’л начал расспрашивать своего разлюбезного приятеля о новостях.
— Звери очень встревожились, — пустился в объяснения полоумный. — Кролики, зайцы, крысы, землеройки и горностаи. Забираются в поместье и безобразничают. Жители Заповедника бросают свои норки. Человек с розовыми глазами в них стреляет. Но они всё равно залезают в дом и гоняют кошек. Природа в смятении. Я написал об этом феномене в газету.
Сток снова фыркнул. Он ничегошеньки не понял.
Мелкая дичь бежит из леса, значит там завёлся крупный хищник. Я снова очутился в краю тигров.
VIII
Перед нами предстал окутанный пеленой дождя Трэнтридж-Холл. Именно таким я его и представлял: массивный фасад строили с явным намерением поражать умы деревенских жителей, а заколоченные верхние окна и осыпающаяся черепица свидетельствовали о плачевном состоянии поместья.
В средней руки усадьбах по всей Англии вернувшегося домой хозяина приветствуют одинаково: слуги обязаны побросать все дела (мнимые или настоящие) и выстроиться на лужайке перед домом, улыбаясь во весь рот. Даже если вышеупомянутый хозяин всего-навсего отлучался в город, чтобы выдернуть зуб или прикупить последний номер «Ля ви паризьен».
Если идёт дождь — ну что ж, не повезло. Лакеи и горничные боятся потерять место и остаться без рекомендации, поэтому опасный для высокородных господ насморк им не страшен.
Толпа перед Трэнтриджем походила на солдатский полк наутро после стычки: поредевшие шеренги свидетельствовали о потерях или, вернее, о многочисленных случаях дезертирства. А уж улыбки совсем никуда не годились. Потеря места здесь, видимо, приравнивалась к досрочному освобождению из тюрьмы.
Двуколка остановилась. Какой-то коротышка открыл дверцу и помог Стоку спуститься, держа над его головой зонт. Тринг. На его лице красовалось красное родимое пятно, словно прямо в эту физиономию швырнули комок грязи. Ливрея сбежавшего дворецкого свободно болталась на получившем неожиданное повышение лакее.
— Добро пожаловать домой, сэр, — поприветствовал он Стока.
Да уж, если Тринг думает, что д’Эрбервилль заслуживает подобного дома, ненависть его, видимо, не знает пределов.
Сток, крякнув, вылез из повозки. Его сапоги тут же по щиколотку увязли в грязи. Джаспер не обратил ни малейшего внимания на промокших до нитки слуг; он, казалось, был готов позорно кинуться к дому.
В готической арке ждала закутанная в дождевик женщина. Её лицо лучилось стопроцентно неискренней улыбкой, плутовка даже кокетливо взмахнула ручкой.
Дэн’л вздохнул. Значит, вот она, его любимица Мод, сестра Брэхэма и Саула. Я сделал себе мысленную пометку. Судя по рассказам, это самый годный в поместье товар. Судить пока трудно: все подробности скрыты под рыбацким плащом и клеёнчатым капором. Хотя личико розовое и миловидное.
Тринг не двигался с места, и Сток наконец-то соизволил взглянуть на слуг. Кое-кто из горничных присел в реверансе, но большая часть прислуги никак не пыталась скрыть недовольство. Внезапно щёлкнул кнут. Все тут же натужно заулыбались.
Возле дома стоял, прислонившись к стене, похожий на привидение мужчина, закутанный в американский кау-бойский плащ. Это он щёлкнул кнутом, призывая слуг к порядку. Розовые глаза, напоминающее череп худое лицо, выбивающиеся из-под широкополой шляпы белоснежные волосы. Даже неопытный любитель дедукции опознал бы в нём Альбиноса Накжинского.
— Живо за работу, вы все! — прикрикнул Сток.
Учитывая обстоятельства — почти что милосердное распоряжение. Ему не пришлось повторять дважды: слуги бросились в дом.
Джаспер под прикрытием Трингова зонта поспешил в объятия мисс Дерби.
Я выбрался из двуколки и осмотрелся.
— Идите лучше внутрь, полковник, — обратился ко мне Брэхэм. — Выпейте горячего пунша.
Мод Дерби широко развела руки, отчего рукава плаща уподобились крыльям летучей мыши.
И вдруг из-за кустов вышла ещё одна женщина и направила на Стока ружьё. Хозяин поместья с визгом рухнул на землю.
Неужели фирма вот-вот потеряет клиента? Ведь я даже не успел взяться за дело.
Мрачная гарпия в изодранном на груди платье и со слипшимися от грязи волосами целилась в Джаспера на удивление уверенной рукой. Вооружилась она «Коричневой Лизой» — мушкетом времён Ватерлоо, который, видимо, лет семьдесят простоял на чьей-то кухне в углу вместе с мётлами. Порох наверняка промок.
Сток с рыданиями молил о пощаде и задом отползал к дому, оставляя на траве грязный след. Неудивительно, что его выжили из Тумстоуна. Если уж женщина с допотопным ружьём сумела нагнать на него такой ужас, что говорить о метком стрелке Эрпе с исправным винчестером.
— Мэтти Болл, уходи отсюда, — покачал головой Брэхэм. — За убийство тебя повесят.
Женщина, не моргнув глазом, взвела курок.
Я вышел вперёд и загородил Стока, уперев грудь прямо в холодное дуло мушкета.
— Хочешь кого-нибудь пристрелить — как насчёт меня? Пороху хватит? Я полковник Себастьян Моран, служил в Первом Бенгалорском сапёрном полку и смотрел смерти в лицо в разных уголках света. Уэссекская могила мне совсем не по душе. Вот так, моя милая. Собиралась бы и впрямь стрелять — уже давно бы пальнула из своего старья.
Я вспомнил рассказ Стока о выселенном семействе Болл. Мэтти, видимо, из их числа. Сошла с ума от обрушившихся на голову несчастий.
В таких мушкетах заряд только один (если, конечно, эта штука вообще в состоянии выстрелить). Перезарядить его уже не получится. Обуреваемая жаждой мести деревенская девчонка вряд ли израсходует на меня единственный выстрел: ей нужен Сток, виновник всех её несчастий.
Я сумел сломить волю спятившей Мэтти Болл. Проделывал это раньше с мужчинами и зверями (и даже точно такими же мстительными женщинами). На меня снизошла ясность, карты легли на стол. Подобные стычки длятся всего мгновение… но, кажется, растягиваются на часы.
Пока удача всегда оказывалась на моей стороне.
В глазах Мэтти промелькнуло сомнение. Я воспользовался секундной слабостью девушки, ухватился за ствол и рванул его вверх, одновременно просунув палец между скобой и спусковым крючком. Мэтти Болл принялась яростно жать на него, но ей помешала моя толстая кожаная перчатка.
Я отобрал у девчонки мушкет. К нам подскочил Альбинос (где он раньше был, интересно знать?), схватил Мэтти за локти и приставил к её горлу широкий нож. Не самый удобный инструмент, но, чтобы перерезать глотку, сойдёт.
Брэхэм запротестовал, но Накжинский показал жёлтые зубы и розовые, по цвету неотличимые от его глаз дёсны и надавил на нож.
— Довольно, Белобрысый, — велел я. — Мисс Болл уже уходит.
Не позволю какому-то польскому недотёпе с кроличьими глазами испортить момент. Вдвоём с Мэтти мы пережили нечто более сокровенное, нежели обычные недоразумения, случающиеся между мужчиной и женщиной. Я не хотел упускать это чувство. Нож ранил не только девичью шею, но и её душу. Непокорная тоже оскалила зубы, в её глазах читалась решимость.
