Валерия Вербинина - Письма императора
Верно, припомнила Амалия, у графа было множество романов. Так что нет ничего особенного в том, что один из них завершился рождением сына.
– Он знал о вас? – в упор спросил инспектора принц воров.
Готье отвернулся.
– Я хотел прийти к нему, – наконец сказал он. – Мне ничего от него не было нужно. Я просто хотел его увидеть… Но не успел. Пока я колебался и думал, под каким предлогом мне лучше всего представиться ему, его убили. Потом было кладбище… Собака никак не хотела уходить с его могилы… А потом появились вы, – повернулся Анри к Амалии.
Молодая женщина пристально поглядела на него.
– Это вы следили за мной в тот день?
– Да, я.
Ну что ж, стало быть, еще одной загадкой стало меньше.
– Странная штука жизнь, – вздохнул Ален, поудобнее устраиваясь на стуле. – Значит, сударь, вы хотите узнать, кто убил вашего отца. Должен сказать, что тут я полностью на вашей стороне, потому что месть – благородное дело. – Он шевельнул рукой и поморщился, почувствовав боль в ране. – Конечно, будь я на вашем месте, я бы не слишком доверял такому, как я, но это правда. Вашего отца я не убивал и уверен, что госпожа баронесса тоже. Я понимаю, моих слов вам может показаться недостаточно, но, – он слабо улыбнулся, – у меня нет ничего, кроме них. Вы мне верите?
– Пока – да, – ответил Готье. Улыбнулся и добавил: – А если окажется, что вы меня обманули, не взыщите – я вас убью. Без обид?
– Ишь ты какой! – проворчал Венсан, но Ален зыркнул на него и просто сказал:
– Без обид.
– А теперь вернемся к нашим делам, – продолжал принц воров. – То есть к замечательной резной шкатулке с монограммой «А» на крышке, в которой лежали такие чувствительные письма. – Он вздохнул. – Полагаю, баронесса, вы пришли сюда именно из-за них.
– Вы угадали, – отозвалась Амалия.
Ален зло дернул ртом.
– Ну так вот, писем, которые стоят целое состояние, у меня больше нет. Прошлой ночью их отнял один мерзавец в маске, по просьбе которого я, собственно, и украл их. Но это еще не все. Тот подонок перестрелял моих людей и убил Изабель, а меня самого ранил. Теперь, когда благодаря одной доброй «медсестре» я поднялся на ноги, – Ален мельком улыбнулся Амалии, – я намерен отыскать его и прикончить. И, разумеется, отнять у него письма. Признаюсь вам, я готов удовольствоваться самой скромной долей, если только мне позволят добраться до него. Вы поможете мне или нет?
– Да, – ни мгновения не колеблясь, ответила Амалия.
– Да, – тотчас же следом за ней сказал Франсуа.
– Конечно, патрон! – воодушевился Венсан. – Мы с тобой!
– Патрон! – жалобно протянул Тростинка. – Патрон!
– Что? – недовольно спросил Ален.
– Ты, конечно, верно сказал насчет того типа, – волнуясь, заговорил Тростинка. – За то, что он сделал, ему голову оторвать мало! Только вот письма… – Парень замялся. – У него их тоже нет. Он их сжег!
Амалия оторопела:
– Тростинка, что ты мелешь? Как это – сжег?
– Да-да, он их запалил! Я видел, когда мы драпали с того места со всех ног, но не поверил, – торопливо рассказывал Тростинка. – Ей-богу, я не вру! И сегодня утром… я решил вернуться туда. Я думал… ну, словом… Эти письма – лучшее, что я читал в своей жизни! И, когда я пришел туда… – Парень замолчал.
– Что, Тростинка? – Амалия в волнении подалась вперед. – Что ты увидел?
Вместо ответа Тростинка всхлипнул и, вывернув карман, достал оттуда горсть каких-то перепачканных сажей клочков. Это было все, что осталось от писем императора.
Глава 2
Признаться, Амалия ожидала чего угодно, только не этого. Все казалось пустяком – козни какого-нибудь Даблдэя или Гарденберга, неожиданное убийство, кража писем ловким вором… Все, в конце концов, можно было исправить, если хорошенько потрудиться. Но то, что письма были сожжены, означало только одно: она не справилась со своим заданием и уже никогда не справится с ним. Все кончено.
Конечно, поначалу Амалия отказывалась верить, что перед ней действительно письма императора. Но когда она внимательнее рассмотрела уцелевшие обрывки, ей стало ясно, что Тростинка не лжет и что странный тип в маске, истребивший кучу народу для того, чтобы до писем добраться, преспокойно уничтожил их, едва они оказались у него в руках.
Но зачем? Зачем? Неужели его послал Шереметев? Почему же тогда он Амалии ничего не сообщил? Или тут имеет место какая-то другая, более сложная и тонкая игра?
– Ничего не понимаю, – потрясенно сказал Ален.
Амалия еще раз проглядела измазанные сажей клочки и оттолкнула их от себя. Ей вдруг стало невмоготу стоять, и она опустилась на стул, не обращая никакого внимания на то, что возле него лежал один из убитых лжеполицейских.
– Да, – угрюмо проговорила она, – вот теперь мне точно не поздоровится. Ах, щучья холера! И надо же было мне так попасться!
Франсуа поглядел на Готье, Готье поглядел на Алена, который, водя пальцем вдоль брови, сосредоточенно размышлял о чем-то.
– Чепуха какая-то, – наконец в сердцах выпалил он. – Что это были за письма такие вообще? Кто их писал?
Амалия нахмурилась.
– Одно очень высокое лицо, – уклончиво ответила она.
– Какой-нибудь пэр? – предположил Венсан.
– Забирай выше, – отозвалась Амалия.
– Министр?
– Еще выше.
– Полно вам гадать, – вмешался Готье. – Какая разница, кто писал письма, раз они все равно пропали? Лучше расскажите мне о ночном нападении. Что там были за люди, откуда вы их знаете, и так далее.
И Ален рассказал.
Несколько недель тому назад скупщик Леви, с которым он был хорошо знаком, спросил его, не желает ли он подписаться на серьезное дело. Заказчик солидный, деньги хорошие, а всего-то надо – забраться в дом к одному шантажисту и изъять из сейфа шкатулку с вензелем «А» на крышке. По требованию Алена Леви свел его с заказчиком, который явился в маске и во все продолжение разговора держался довольно уверенно. Да, ему позарез нужна шкатулка. Да, он готов заплатить полторы тысячи франков задатка и десять – после того, как дело будет сделано. Ален согласился, но объяснил, что им нужен свой человек в доме. Незнакомец призадумался.
– Кажется, их кучер нашел себе новое место, – наконец сказал он. – Это сгодится?
И Венсан явился в дом Монталамбера – наниматься на службу. Его приняли, и он тотчас подружился с лакеем, садовником и даже с поваром, хотя тот бывал в особняке довольно редко. Амалия оказалась права: самые ценные для шайки сведения лакей Шевалье выболтал именно за стаканом вина и именно новому кучеру. Выболтал то, где хозяин носит ключ от сейфа, и то, что у него плохая память на цифры и он где-то записал код… Ночью, когда граф спал, Венсан сделал слепок с ключа и вернул его на место. С кодом дело обстояло куда сложнее.
– Я был почти уверен, что нам придется вскрывать сейф, – сказал Ален. – Но придя туда, увидел даты на картинах и все понял. Месье где-то записал код, но где, лакей не знает? А что, если код все время находится у него перед глазами, просто никто его не замечает? Так оно и оказалось.
Словом, все шло прекрасно. Ален взял шкатулку, оставил в сейфе свой опознавательный знак и ушел вместе с Изабель и Коленом, которые помогали ему. Самое интересное началось потом, когда они прочитали в газетах об убийстве и поняли, что раз принца воров никто не упоминает, стало быть, кто-то вытащил его цветок из сейфа. Затем явился человек от Амалии с предложением о встрече, но Алена спугнул инспектор Готье. Решив, что Амалия хотела заманить его в ловушку, он подумал: лучше иметь дело с заказчиком, чем с ней, что и оказалось его роковой ошибкой. Вскоре после того, как верные товарищи привезли его домой, явились переодетые полицейские, а остальное присутствующим известно не хуже него самого.
– И все-таки я не понимаю, – беспомощно проговорил Тростинка. – Может быть, я тупой, но объясните мне, зачем им понадобилось уничтожать письма после всего, что они ради них сделали?
– Да, – буркнула Амалия, – это действительно непонятно.
Но на самом деле ее мучила другая мысль. А не подставил ли ее милейший Николай Григорьевич Шереметев? Не сговорился ли он, к примеру, с ее мужем, чтобы помешать ей добраться до писем первой, и не нанял ли каких-нибудь убийц? Потому что люди в масках действовали уж больно хладнокровно и обдуманно.
Амалия услышала голос Анри и подняла глаза.
– А кто сказал, – задумчиво произнес он, – что вашему заказчику были нужны именно письма?
Тростинка вытаращил глаза.
– Но как же… Что же еще? Ведь Монтал… ведь ваш батюшка был шантажистом, это все знали… Только не принимайте мои слова близко к сердцу, – поспешно добавил он.
– Я вот о чем, – все так же спокойно и рассудительно продолжал Готье. – И господин в маске, и те, что вломились сегодня к вам в дом, ни разу не упоминали никаких писем. Они говорили только о шкатулке, просто вы решили, что речь идет не о ней самой, а о том, что в ней находится. Но лично я склонен полагать, что как раз содержимое не играло для этих людей никакой роли. Им нужна была именно шкатулка. Интересно, – прибавил Готье, и глаза его замерцали, – зачем?
