Ольга Володарская - Каждый день как последний
— Совсем обнаглела! Мало того, что к любовникам уезжаешь, так еще домой не спешишь!
Это было чудовищно несправедливо, и Николь не посчитала нужным оправдываться. Молча отправилась в ванную. Хотелось принять душ и упасть в кровать. Но Андрей был настроен на скандал. Он копил в себе злость целых полдня, а то и больше. Как он мог проглотить ее? Только выплеснуть.
Николь едва успела снять с себя несвежую одежду, как в ванную ворвался муж. Он требовал объяснений. Она попросила оставить ее в покое.
— Нет, я не уйду, пока ты не признаешься!
— В чем?
— В измене.
— Если для того, чтобы я осталась одна, требуется это, хорошо… Признаю!
Он вылетел за дверь с такой скоростью, будто за ним черти гнались.
Николь надеялась, что Андрей не только покинет квартиру, но уйдет от нее навсегда. У нее не было сил терпеть его.
Она потянулась к задвижке, чтобы запереть дверь, но не успела. Андрей ворвался в ванную с ножом в руке.
— Убью! — заорал он. — Чтобы никому не досталась! — И замахнулся…
Николь попыталась увернуться от ножа, но лезвие настигло ее. Оно врезалось в грудную клетку. От боли Николь едва не потеряла сознание, но чудовищным усилием заставила себя вцепиться в косяк и остаться на ногах. Падать без чувств нельзя. Андрей убьет ее!
Перед глазами плыл туман, но Николь рассмотрела алюминиевый таз, в котором стирала белье. Она схватила его и прикрылась им как щитом. А муж занес нож для второго удара…
Лезвие звякнуло по металлу. Но, увы, не сломалось. И нож не выпал из руки Андрея. Спустя несколько секунд он опять взмахнул им…
Николь не сразу поняла, что произошло. Почему перед глазами нет ничего, кроме красной пелены? А это кровь заливала ей лицо.
Силы покинули ее. Уронив таз, Николь сползла на пол.
Очнулась она уже в комнате на кровати. Над ней склонился заплаканный муж.
— Прости меня, девочка моя, — шептал он. — Прости, прости, прости…
Заметив, что Николь открыла глаза, он зарыдал еще горше. Его горячие слезы капали на ее лицо.
— Больно, милая? Потерпи чуточку, хорошо? — В руке Андрей держал шприц. — Я сейчас укольчик тебе… И все пройдет…
Он сделал жене инъекцию. Она уснула. Как потом выяснили следователи, он держал ее на обезболивающих и снотворном почти неделю. Пока Николь спала, он лечил ее. Наложил швы на раны, обрабатывал их. Неизвестно, сколько бы еще времени Николь провела в состоянии овоща, если бы Андрей не попал в небольшое ДТП. Пока ждал инспекторов ГИБДД, пока оформлял протокол, прошло несколько часов. Снотворное перестало действовать, и Николь проснулась. Шатаясь, прошла в ванную, глянула на себя в зеркало и заорала бы от ужаса, если б у нее не пропал голос…
Андрей зашил ее раны. Но как! Даже она… Да что там… Обычный человек, не имеющий медицинского образования, сделал бы лучше. А Андрей — хирург! Но он заштопал ее, как полуслепая бабка старый носок.
Рыдая, Николь подошла к телефону и вызвала полицию. Благо хрипеть она уже могла.
Андрея осудили на пять лет. На суде он плакал и просил у Николь прощения. Она подошла к решетке и плюнула ему в лицо. Что его слезы? Что его просьбы? Что в конце концов наказание в виде пяти лет заключения? Ничего этим не исправишь!
Возможно, в будущем, когда появятся новые технологии, ее лицо и станет прежним. Но в ближайшее время — нет. Кому, как не Николь, это знать…
Из клиники пришлось уволиться. В индустрии красоты людям с дефектами внешности не место. В городе оставаться Николь тоже не могла. Ее история так активно освещалась в прессе, что о покое и не мечталось. И она уехала к своей подруге Даше в маленький городок в области и стала работать продавцом в магазине…
— Как ты думаешь, — обратилась Николь к Дельфии, — тот тип, что пришел перед девушкой, засланный казачок?
— На сто процентов уверена.
— Из полиции?
— А есть еще варианты?
— Что за тип? — всполошилась Наташа.
— Да зашел тут один, никак выгнать не могли, — ответила Николь. — Я принюхалась, думаю, может, пьяный, но нет, трезвехонький.
— Полиция у нас утром была, — покачала головой Даша. — Зачем ей какого-то казачка засылать?
— «Жучки»! — воскликнула Наташа, вскочив. — Ордера не получили, а о чем мы тут говорим, узнать решили…
Женщины переглянулись.
— Может, она права? — нахмурилась Фи-фи. Затем, понизив голос до шепота, продолжила: — Под нас явно копают. Даша сегодня спрятала все архивы и инвентарь. Я обзвонила каждую из сестер… — Они называли друг друга сестрами. — Нам нужно залечь на дно, пока все не утрясется…
— Пойдемте поищем «жучок»? — предложила Николь так же тихо, как Дельфия. — Тип находился под моим визуальным контролем все время. Если он что-то прицепил, то к прилавку или витрине с фигурками.
Они поднялись и направились в торговый зал.
— Как «жучки» выглядят? — спросила Наташа, присев возле прилавка.
Ей не успели ответить. В дверь заколотили. Да так настойчиво и грубо!
Дельфия, нахмурившись, крикнула:
— Не видите, что ли, закрыто?
— Открывайте, полиция!
Даша выронила из рук толстую книгу, которую подняла, чтобы посмотреть, не засунули ли что-то под нее. Она упала с таким звуком, будто здание провалилось под землю…
Или это Наташе только показалось?
Побледневшая Дельфия шагнула к двери и повернула ключ.
В «Чашу» ввалилось трое мужчин. Все в гражданском. Но сомнений в том, чем они занимаются, у Наташи, встреть она их на улице, не возникло бы.
— Старший оперуполномоченный Казиев, — представился самый высокий из них, сверкнув черными очами и «ксивой». — Представьтесь, пожалуйста.
— Дельфия Дионисовна Сифакис, хозяйка магазина.
— Предъявите документы, пожалуйста. — Он обвел женщин взором. — Остальных я тоже попрошу достать паспорта или водительские удостоверения.
— Что происходит, господин Казиев?
— Обыск.
— Даже так? У вас и ордер есть?
— А как же, — хмыкнул он. Из планшета показался лист бумаги с печатями и подписями. — Убедились? Теперь прошу удовлетворить мою просьбу.
Дельфия сходила в свой кабинет и вернулась оттуда с сумочкой. В ней находились ее документы. Достав их, она протянула паспорт оперу.
— Дельфия Дионисовна Сифакис, — прочитал Казиев.
«Надо же, — подумала Наташа. — Она на самом деле Дельфия. Хотя, возможно, имя это она получила не при рождении. Его поменять можно легко. И стоит это недорого…»
— Так вы реально гречанка? — последовал вопрос опера, ответ на который интересовал и Наташу.
— По отцу. Мама у меня русская.
— У вас не наша прописка.
— Совершенно верно. Я зарегистрирована в другом городе.
— В каком?
— А вы разве не видите?
— Так в каком?
— В подмосковных Люберцах.
— Родились там?
— Родилась я в Салониках. И этот город как место рождения указан в паспорте. Из Люберец моя мама. Когда она ушла от отца, вернулась домой…
— Я ведь пробью ваш паспорт, — уж очень сурово проговорил Казиев. Он был молод и невероятно хорош собой. Эдакий душка, с бархатными глазами, картинными кудрями и румянцем во всю щеку. Наверняка, когда он бывал не при исполнении и ходил с друзьями в какие-нибудь заведения, девушки на него гроздями вешались. Сейчас же это был именно служитель закона, строгий, непримиримый, и от него хотелось держаться подальше.
— Что вам в моем паспорте не понравилось? — устало спросила Дельфия.
— Дата рождения. Судя по ней, вам тридцать один год.
Дельфия шумно выдохнула, закатив глаза, затем достала из сумки лист, сложенный вдвое, и протянула его оперу.
— Что это?
— Медицинское заключение. Читайте.
Казиев развернул его и пробежал глазами текст.
— Прогерия? — нахмурился он. — Что это?
— Синдром преждевременного старения. Редчайшее генетическое заболевание.
— Я что-то слышал о таком…
— Вы слышали, а я им страдаю.
— И давно у вас… это?
— С двух лет. Когда «это», как вы выразились, началось, отец бросил нас.
— Ненависть к мужчинам у вас из-за болезни?
— И из-за нее тоже, — спокойно ответила она.
— Значит, вы не отрицаете, что являетесь основательницей секты мужененавистниц?
Ни один мускул не дрогнул на морщинистом лице Дельфии.
— Ни разу о такой не слышала, — проговорила она тем же ровным голосом, каким вела весь диалог.
— Бросьте! Все вы, — он обвел взглядом лица женщин, задержав его на Наташином чуть дольше, — являетесь членами этой секты. А вы, Дельфия Дионисовна, ее верховная жрица.
— У вас есть доказательства?
— Найдем.
— Что ж… Ищите! — Она сделала приглашающий жест рукой. Будто дорогих гостей в дом звала.
— Я одного не пойму, — встряла Даша. — С какой стати вы тут шарить будете? Даже если мы мужиков и ненавидим. Что с того? Это противозаконно?
