Галина Куликова - Французская вдова
– Понял, – ответил Тарасов. – Тогда я поехал. Чао.
– И тебе чао, – проворчал Федор, отключаясь. – Тоже мне, балагур.
Не прошло и пяти минут, как телефон зазвонил снова. Номер оказался незнакомым, и Федор быстро ответил. Возможно, это новый клиент, который хочет продать библиотеку или приобрести редкую книгу. Молодой женский голос зазвенел у него в ухе.
– Федор? Здравствуйте, это Наташа Верескова. Из театра.
– А! Наташа! Рад вас слышать.
Перед мысленным взором Федора мгновенно возникла маленькая гримерша. Действительно, он дал ей свой номер – на всякий случай. Вероятно, этот случай настал. Или гримерше просто захотелось с ним поболтать.
– Вы просили звонить, если вдруг произойдут какие-то события, – нервно сказала Наталья, которой не очень понравился тон Федора. Возможно, ей хотелось, чтобы в его голосе было больше тепла.
– Спасибо, что не забыли про меня, – исправился тот, решив стать на время в два раза добрее.
В конце концов, он сам раздавал ей авансы до тех пор, пока не понял, что она самая обыкновенная охотница за скальпами. Хотя и не мог объяснить, в какой момент пришло прозрение.
– Тут Петр Валерьянович приехал…
– Реквизитор? – мгновенно вскинулся Федор.
– Ну да. Выглядит ужасно, бродил по коридорам, что-то бормотал. Аделаида его чаем отпаивает.
«Ну вот, – подумал Федор. – А Тарасов отправился к деду на квартиру. Надо ему срочно звонить, возвращать. Или Аделаида уже сама позвонила?»
– Ох, спасибо, Наталья. А то мне с вашим реквизитором очень нужно поговорить. Пожалуй, я прямо сейчас приеду.
– И еще наш художественный руководитель вызвал к себе Актюбенко. Они заперлись в кабинете и, кажется, сильно ссорятся. Световики уверяют, что дерутся.
– Я скоро приеду, – повторил Федор уже совершенно иным, деловым, тоном, как будто был главой спасательной команды, способной справиться с любыми происшествиями и даже с бытовыми скандалами.
Он вспомнил Актюбенко, похожего на веселого молодого пирата – первое впечатление было таким, будто тот жил на полную катушку, жадно любил женщин и мчался по жизни без тормозов, развив бешеную, до свиста в ушах, скорость. Скорее всего, Зубов и Актюбенко поссорились из-за той брюнетки, которая бегала по коридору в комбинации, Забеленской. Хотя для главного режиссера это мелко и несолидно. Вот вышвырнуть Актюбенко из театра под каким-нибудь предлогом… А драться с ним в кабинете? Очень все это странно. Театр после убийства двух актрис напоминает кипящий чайник, который булькает, плюется паром и подпрыгивает на огне. Или у них там всегда так?
Из машины он позвонил Тарасову, но тот оказался недоступен. «На метро, что ли, он поехал?» – подумал Федор. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, город стоял в пробках, и собственный автомобиль через полчаса уже напоминал Федору корабль, скованный льдами Антарктики. Он решил, что быстрее доберется до театра пешком. Припарковавшись перед щитом с номером стоянки, Федор минут десять бегал по окрестностям в поисках паркомата, но не нашел его. Тогда он стал отсылать эсэмэски на номер, написанный на том же самом щите. В ответ ему прислали сообщение, что на его телефоне недостаточно денег, чтобы оплатить стоянку. Чертыхаясь, Федор помчался искать место, где можно было бы пополнить телефонный счет, потерял кучу времени и снова отправил эсэмэску.
Парковка оплачиваться не хотела ни за какие коврижки. Ответное сообщение гласило, что платеж не может быть принят. Вероятно, Федор что-то делал неправильно. Чтобы позвонить в службу поддержки, ему потребовалось бы время, а времени не было. Тогда он плюнул на все и широким шагом направился в сторону театра. Пусть присылают штраф. Вероятно, кто-то злонамеренно придумал парковки, за которые заплатить так же сложно, как пройти какой-нибудь заумный квест с призом в миллион.
Без сопровождения Тарасова Федор неожиданно почувствовал себя в театре самозванцем. Впрочем, у него был пропуск, выданный по распоряжению Зубова, и охранник пропустил его без звука. Поднявшись на второй этаж, Федор сразу же направился по коридору к знакомой металлической двери. Проходя мимо кабинета Зубова, он убедился, что тот заперт. Из-за двери не доносилось ни звука. Ясное дело, ссора давно закончилась, и Федор надеялся узнать у Натальи, чем именно. Впрочем, перво-наперво он попросит ее разыскать реквизитора. Судя по рассказам, старикан тот еще фрукт, и Федор понятия не имел, удастся ли раскрутить его на разговор. Может быть, с незнакомым человеком Возницын будет вежлив?
Однако добраться до пункта назначения без приключений ему не удалось. Он как раз проходил мимо места для курения, когда позади него, вдалеке, послышались сердитые голоса. Двое мужчин поднимались по лестнице, горячо друг с другом споря. Повинуясь импульсу, Федор сделал шаг в сторону и нырнул за высокий металлический шкаф, в котором хранилось противопожарное оборудование. Вряд ли его здесь обнаружат, зато он сможет услышать что-нибудь полезное. Когда люди ссорятся, они в сердцах говорят много лишнего – того, что ни за какие деньги не ляпнули бы вслух в обычной ситуации.
Спрятался он вовремя, потому что спорщики уже появились в коридоре.
– Да я так и думал, что ты любишь театр не больше, чем кот помидоры, – Федор изо всех сил пытался понять, кто произнес эту фразу.
– А тебе какое дело? – Второй голос оказался очень узнаваемым, в нем рокотала сила и бурлила самоуверенность. Ну как же! Сударев собственной персоной.
– Да мне никакого дела. Только не прикидывайся щедрым барином. Когда на самом деле ты пошлый волокита!
– Это слова из какой-то роли? – фыркнул Сударев. – Восемнадцатый век?
– Иди к черту! Еще раз сунешься к Анне, морду начищу.
– Это ты-то?
– Это я-то.
Федор медленно-медленно вытянул шею и выглянул из-за шкафа. Спорщики остановились неподалеку, чуть наискось, их было отлично видно. Тем, кто собирался начистить морду Судареву, оказался Николай Актюбенко. «Так-так, – Федор мысленно потер руки. – Интересное дело! Ребятки стакнулись из-за женщины. Анна… Забеленская, точно».
– А мне чхать на твои запреты, ясно? Мне никто не указ! Что хочу, то и делаю. За кем хочу, за тем и охочусь. Бабы, видишь ли, не против.
– Конечно, – злобно протянул Актюбенко, – мы же короли! Носим итальянские костюмчики по фигуре, раскатываем на серебристых «Мерседесах», жрем икру в антрактах…
– Как ты думаешь, что выберет нормальная женщина? Красивую жизнь или смазливую морду? – презрительно бросил Сударев. – Я любую могу купить.
– Так вот ты что на своих курсах преподаешь, свиное рыло!
Федор еще раз быстро выглянул и успел увидеть, как Актюбенко бросился на Сударева и замахнулся, но тот парировал удар, схватил противника за грудки и швырнул в стену. Раздался глухой звук, и немедленно откуда-то из конца коридора высокий женский голос вопросил:
– Что здесь происходит, молодые люди?!
– Деремся, Аделаида Степановна, – громко ответил Актюбенко, поднимаясь с пола и прижимая к разбитой губе тыльную сторону ладони. – Молодая кровь кипит, ничего страшного.
– Немедленно прекратите это безобразие! – учительским тоном приказала Аделаида Степановна. Федор наконец увидел ее – на щеках женщины горели круглые алые пятна. – Как же так, Дмитрий? – обратилась она к Судареву. – Кому, как не вам, проявлять мудрость и выдержку? Я была о вас лучшего мнения!
– А я нет, – буркнул Актюбенко, криво улыбаясь.
Было ясно, что подраться всласть ему не дадут, и он отступил в сторону, отряхивая руки.
– Аделаида Степановна, дорогая моя, это просто недоразумение, – заворковал Сударев и обнял женщину за плечи. – Чистой воды недоразумение.
Он куда-то повел ее, делая вид, что в упор не видит своего недавнего противника. Актюбенко тоже довольно быстро исчез, и через пару минут в коридоре воцарилась тишина. Федор собирался уже было выбраться из своего укрытия, когда внезапно в поле его зрения появился парень в рабочем комбинезоне. Был он высоким, худым, белобрысым и отчаянно конопатым. Воровато оглядевшись по сторонам, парень достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, приложил его к доске объявлений и, коротко размахнувшись, пришпилил к ней дротиком.
«Зорро собственной персоной!» – пронеслась в голове Федора восторженная мысль. А в следующую секунду он уже летел вперед, вытянув руки и нацелившись во что бы то ни стало изловить анонима, наводнившего театр записками. Тот не ожидал нападения и перепугался почти до обморока. Кровь отхлынула от его лица, когда Федор навалился на него и прижал к стене.
– Ага! – воскликнул он торжествующе. – Попался, поганец! А ну, говори, кто ты такой!
– Корабельников я, – выдавил из себя пленник. – Дмитрий Корабельников, рабочий сцены.
– Ну, вот что, рабочий сцены Корабельников, – сказал Федор, отдышавшись и выпустив парня из железного захвата. Встал напротив и уставился на него суровым взглядом. – Пойдем-ка со мной, расскажешь, зачем ты по всему театру записки разбрасываешь.
