Евгения Михайлова - Темные тени нехорошей квартиры
Короче, нужно приводить себя в порядок, начинать есть, готовиться к работе. Ей выходить через несколько дней. Когда есть дела, ждать легче…
Лара пришла в халате на кухню, там на ее плите стоял обычный чайник. Она достала из холодильника пару яиц, поставила их варить. Вскипятила воду, заварила чай прямо в чашке. Достала хлеб, который тоже держала в холодильнике, масло… И села у своего стола. Ей не хотелось уходить в комнату. Не хотелось больше прятаться от чужих глаз. Наоборот: хорошо бы, пришла Нина Георгиевна. Не успела она об этом подумать, как в кухню вошла Зинаида. Уставилась на нее своими иголками.
– Здравствуйте, – сказала Лара.
Зинаида что-то буркнула в ответ. Потом стала греметь кастрюлями у своей плиты с видом жертвы оккупации. Они впервые оказались вдвоем в одном пространстве, и Лара с интересом ее разглядывала. Вот на улице она бы Зинку не заметила. Там вроде такие тетки ходят косяком. А здесь в единственном экземпляре… Она не такая уж простая личность. Какая-то самобытность в ней бурлит, почему-то ее постоянно распирает от едва сдерживаемой агрессии, следствие наверняка обнаружит какие-то ее тайны.
– Зина, – душевно сказала Лара. – Чаю со мной не хочешь выпить?
– Делать мне нечего.
– А что за дела? – так же невинно спросила Лара.
– Не все ж по мужикам шастают, а потом спят целыми днями. У некоторых хозяйство, больной сын. А че надо?
– Странная ты. Я всего лишь предложила выпить чаю. Не хочешь, не надо. Зина, а ты работала когда-нибудь?
– Не! Одна ты у нас работаешь.
– Я так понимаю, это значит, что работала. А кем?
Зина развернулась и гордо подняла голову.
– Техник-смотритель я была в ДЭЗе. Целый год.
– А муж у тебя был?
Зинаида как-то неадекватно отреагировала на этот вопрос. Насупилась, отвернулась, опять загремела кастрюлями. В кухню вошла Нина Георгиевна. Поздоровалась, достала из своего холодильника поднос с нарезкой, оставшейся после Нового года, поставила на Ларин столик.
– Может, вместе перекусим?
– Конечно, Нина, чашку свою достань, я чаю налью. Еще одно яйцо осталось.
– Спасибо. – Нина Георгиевна сделала себе аккуратный бутерброд, откусила, запила чаем. – Был у нее муж. Пил сильно. Как-то пошел он пьяный в ванную. Долго не выходил. Потом слышу, он там хрипит. В квартире я да она с Валькой. Ну, и Леня в комнате. Я говорю: «Надо дверь ломать, он изнутри закрылся. Он, наверное, там уснул и тонет». А они меня прогнали. Закрыли в моей комнате снаружи. Стремянкой подперли. И пока он хрипеть не перестал, в ванную не заходили. Часа два. Вошли, когда все кончилось. Он там лицом в воду перевернулся. Вызвали «Скорую», участкового, который был до Нискина. И все. Отправили. Она его даже не хоронила по-людски. На какое-то социальное кладбище отправили из морга. Я слышала, как она Вальке говорила, что если тело не забирать, то там захоронят.
– Боже, – выдохнула Лара и тут увидела, что над головой Нины Георгиевны занесена скалка, зажатая в толстой Зинкиной руке.
Лара вскочила, быстро перехватила скалку, Зинка ее не выпускала. Лариса дернула ее вверх. У Зинаиды хрустнул плечевой сустав, она заорала, скалка упала на пол. Лара спокойно ее подняла, положила на стол Зинаиды и сказала:
– Иди в ванную. Подержи плечо под струей холодной воды. Я ничего тебе не сделала. Поболит пару дней и пройдет. А вот ты покушалась на убийство. Вот это тебе так не пройдет. Ты же убийца! Мужа убила.
Зинаида дико взглянула на нее и сползла на пол, закрыв глаза. Лара смотрела на нее, не шевельнувшись.
– Лара, у нее обморок, что ли? – спросила Нина Георгиевна. – Может, «Скорую» вызвать?
– Симулирует она, – сказала Лариса. – Ровно дышит. Глаза зажмурила изо всех сил. Пошли ко мне в комнату чай допивать. Мне эта самодеятельность мешает.
Они взяли свои чашки и поднос с едой, ушли к Ларе и видели в щель двери, как шустро протопала к себе Зинаида. Видно, плечо не так уж сильно болело.
– Удивляюсь, – произнесла Лариса, опускаясь на диван. – В квартире живет стопроцентная убийца, а лучшие умы сыска до сих пор ищут неизвестно что и кого.
– Пусть ищут, – тихо сказала Нина Георгиевна. – Получше пусть ищут.
Глава 13
Марина лежала обнаженная поперек кровати и разглядывала розы на потолке.
– Слушай, Толя, я решила их оставить. А пусть. Вот устала я, как собака, пришла в эту долину роз, и мне как-то стало тупо и спокойно. Я представила себе людей, которые целый день лепили эту ерунду, зная, что получат больше, чем за разгруженные товарные вагоны… Прикольно, да, Толя? Ты такой молчаливый и задумчивый. У нас что, выпивка кончилась?
– Нет, – серьезно ответил Анатолий, он стоял у окна, глядя на пустынный двор. – Просто смотрю. Люди разошлись по домам пить. Устанут, бедные, за эти праздники. На работе отдохнут. А у нас выпивки полно еще.
Он поднял стоявшую на полу в арке окна полную бутылку виски.
– Не открывал без тебя.
Разлил виски по стаканам, подошел к Марине, протянул ей один.
– Слушай, – удивилась она. – Ты торжественный, как метрдотель. И даже в брюках. Может, сядешь рядом со мной, чокнемся, выпьем и поцелуемся?
– Потом. Давай так. Не чокаясь. Понимаешь, сегодня день смерти моей мамы.
– Да ты что! Ты вроде говорил, что твои родители живут в Подмосковье.
– Так оно и было. Сейчас у меня остался только папа. Мама умерла недавно. Неохота было звонить об этом по коммуналке.
– Господи, что ж так-то… Сказал бы, я бы поехала с тобой. Это недавно, что ли, произошло?
– Недавно.
– Тебе же лет тридцать? Почему она так рано умерла?
– Сердце. Наверное, ей нельзя было вообще рожать. Но она очень хотела. Она мне всегда говорила, что я самый лучший.
Марина поставила стакан с выпивкой на тумбочку, встала, взяла со спинки кровати плед и накрылась им, как накидкой.
– Помянем рабу Божию. Как ее звали?
– Вера.
Между ними произошло что-то важное. Они молчали, но были нужны друг другу. Пили и не пьянели. В комнате совсем стемнело. Марина зажгла бра над кроватью.
– Толь, иди ко мне. Сказать тебе правду? Я сегодня скучала по тебе.
– Я тоже. Наверное.
– Слушай, сейчас я тебе такое расскажу, ты обалдеешь. Только между нами, ладно? А то начнется…
– А кому мне рассказывать, – пожал плечами Толя.
– Так вот. Курьер у меня запил. Повезла я заказ сама одной постоянной клиентке. Открывает она мне дверь и оказывается… Лидой Смирновой, нашей пропавшей соседкой!
– Не понял. Ты ж говоришь – постоянная. А раньше как ты это не поняла?
– Так она под другой фамилией. Может, у нее и документы уже другие. Она не стала дурочку из себя строить, типа «я не я», сразу меня признала, но предупредила, чтобы я никому не говорила. А то, мол, ее заподозрят в чем-то… Не знаю, в чем, не суть. И так ясно, что тут не все чисто, а у нас следователи работают. Короче, эта серая мышка стала дамой на миллион долларов. Квартира, скромное платьице, уход, тон барский… Ну, это может оценить только женщина. Особенно, если мы в очереди в один туалет стояли. Да и заказы у нее были – все самое дорогое. Все! Видно, она не часто показывается на людях.
– Интересно, действительно. Что бы это значило?
– Да сама думаю. А вдруг Валька ее в какие-то свои делишки втянула, а Лидка какой-то ее кусок прибрала, исчезла, а потом с семейкой стала расправляться?
– Лида? В гангстеры подалась?
– Ну, не сама, конечно. Но с деньгами нанять кого-нибудь нет проблем.
– Знаешь, я уже ничему не удивляюсь.
– А я сегодня еще раз удивилась. Ко мне приходила жена нашего частного сыщика, Сереги Кольцова.
– Это еще зачем?
– Интересовалась моей бывшей свекровью. И Петькой, само собой. Какое-то уравнение у нее с ними не получается.
– Яснее нельзя?
– Она иногда влезает в дела мужа. Когда ей кажется, что он сам не допрет. И тогда она все делает по уму.
– И чем у вас дело кончилось?
– Я ей объяснила, что Петя – козел, и по уму его ни в какое уравнение не впишешь. Хорошо сказала?
– Отлично. Как тебе жена нашего сыщика, который ни фига не сыскал до сих пор?
– Убила. Слишком красивая – раз. Поэтому я ее сюда не повезла, чтоб ты не стал хвост распускать. Нудная – два.
– Но считать у нее ты научилась, – рассмеялся Толя.
…Они провели в этой квартире еще два дня. Столько оставалось у них до работы. Когда собрались уезжать, Толя кухонным ножом сковырнул одну розочку, завернул ее в салфетку, сунул в карман.
– Это чтоб вернуться с тобой сюда. Как в детстве: мы тогда с мамой бросали монетки в море.
Марина обняла его и растроганно расцеловала. Они вышли во двор, где тускло горели фонари, мел мокрый снег и его неохотно сгребал лопатой человек в куртке дворника. Анатолий остановился у подъезда закурить. Марина направилась к машине, но по дороге поскользнулась. Как раз рядом с дворником. Толя сначала ничего не понял. Она стала падать, а дворник, вместо того чтобы подхватить ее, бросился бежать. Она лежала и не пыталась встать. Толя в два шага оказался рядом. Жакет был расстегнут, а на бирюзовом платье под грудью расползалось алое пятно. Анатолий опустился на колени и дрожащими руками закрыл Марине веки. Потом поднялся, оглянулся: во дворе никого не было, он выбежал за ворота: какая-то машина мчалась по переулку, и рассмотреть номер оказалось нереально. А следы колес на свежем снегу были именно у этих ворот.
