Вера Коркина - Умный, наглый, сомоуверенный
Ира, легкая на подъем, собралась за несколько часов, купила билет и села в поезд. Ее снова прихватил охотничий азарт, и, кроме того, было ясно, что Сашка свои интересы тут отстоять не сможет. Слишком пижон и слишком мужчина, чтобы сражаться с домработницей. Ему это позорно, а ей по плечу.
Как эта Юля не понравилась Ире с первой минуты, даже удивительно. И не понравилась на биологическом уровне, вся целиком: и тем, как ходит, стуча пятками, и как плотоядно ест, и как лицемерно смотрит снизу вверх. Но этот ее взгляд снизу вверх, когда другого она ставит выше себя, Ире казался сплошным притворством. Басня Крылова «Ворона и лисица». Сашку назначили вороной.
Ириным соседом оказался приветливый старичок с кудлатой бородой, голубоглазый и крошечный, но она остановилась на пороге купе как вкопанная. Как ни заманивал старичок, она пятилась назад, зажимая нос надушенным платком.
— Что это пахнет?
— Гуси у меня, — старичок подмигнул. — С собой.
Ира уставилась на его сумку, но сумка стояла неподвижно.
— Живые? — уточнила она.
— Не совсем. — Старичок смутился. — Ободранные.
— А не завоняют? — поинтересовалась она, хотя уже воняло, хоть святых выноси.
— В крапиву завернули, люди знающие. Попрошу проводника в тамбуре в ящик положить.
— Попросите, — потребовала Ира и, решительно сняв пальто, уселась на полку, закрыв лицо платком. Поезд тронулся, она принялась думать, как сделать, чтобы незнакомая девушка рассказала ей необходимое, но при этом не «потерять лицо».
Женщинам ее внешность действовала на нервы, и, вступая в переговоры, ей всегда приходилось делать усилия по установлению «равенства», а в ответ получать недоверие, иногда с налетом презрения: «Старайся, милая, старайся, но меня не проведешь». Чужая красота — такая несправедливость, что ее выносят с трудом, но женщины именно выносят, в отличие от мужчин, которые хотят присвоить. Это подарок природы, который ты не просил. Не спросив, одарили — и выпутывайся, как знаешь. Смотрят на тебя всегда, даже когда ты этого не хочешь. И радуются, если неважно выглядишь. Другим посочувствуют, а в твоем случае порадуются. Все эти непрошенные дары будят зависть или желание обладать. Как говорил Яков — обклеить фотографиями дом, сидеть и любоваться. А папа, который во что бы то ни стало хочет удержать ее возле себя? Полковник, похоже, средств не выбирает, любые подойдут. Ира усмехнулась. Взял моду взимать поборы с ее поклонников. Алексея обставил, от денег Якова не отказался, но предупредил, что назад ничего не отдаст, еще и ограбленному Сашке пожаловался на долги. Надо помочь Саше, а то она перед ним кругом виновата, не лучше его домработницы: приревновала, сбежала с его конкурентом, бросила расхлебываться с Юлей в одиночку. Неприлично, фу.
Глава 19
Клементина
Так ничего и не придумав, Ира купила коробку конфет и отправилась разыскивать дом по адресу. Дом оказался обычной серой хрущевкой, с палисадником, обнесенным свежепокрашенным забором, с аккуратными клумбами, запорошенными снегом.
Дверь в квартиру на первом этаже открыла, ничего не спросив, маленького роста девушка с очень яркими светлыми глазами и наброшенной на плечи вязаной шалью. Пригласила в комнату. Кроме глаз, ничего примечательного в ней не было, но только на первый взгляд. Ира осмотрелась. Кругом были картины, клубки ниток в корзинах, рамки, какой-то немудрящий инструмент.
— Вы, наверное, хотите что-нибудь выбрать? — спросила хозяйка.
— Мне нужен подарок для знакомой, — подтвердила Ира. — Но хочется, чтобы он ей подошел. Соответствовал.
— Это срочно? — девушка повернулась в профиль, оглядывая готовые гобелены в рамах и размышляя.
— Неделю терпит.
— На какую сумму вы рассчитываете?
— Тысячу отдам спокойно, но если работа будет стоить дороже…
— Хорошо, — перебила девушка, не дослушав, точно все поняла. — Сейчас у меня нет законченного, кроме цветов и пейзажей с озером. Если подойдет — берите, если нет, то за неделю я успею сделать на заказ.
Они принялись рассматривать гобелены. Девушка один за другим выносила их из кладовки и поочередно ставила в кресло возле окна напротив Иры. Та просила кое-что оставить, сразу не убирать. Работы были похожи друг на друга спокойствием и лукавством. Серо-зеленые и серебристые, шелковисто поблескивающие. Озеро со струящимися камышами, отставленное в сторону, Ире нравилось все больше и больше.
— Это я куплю себе, — заявила она. — Девушка слегка раскраснелась от радости. — Но для подарка ничего не выбрала, тут все очень нежное, а нужно, чтобы он был вульгарным и ярким. Вы так сможете?
Девушка улыбнулась и повернулась к окну. Ира увидела на ее спине небольшой горб, над правой лопаткой.
— Расскажите поподробнее. Мне хотелось бы сделать лубок, что-нибудь простонародное. Самой интересно.
Они прошли в крошечную кухню. Белый шкафчик, две чашки в оранжевый горох, льняные шторы, маленький сухой букет.
Так и выглядит честная бедность, подумала Ира. Как эта девушка может быть подругой алчной домработницы? Ира размешала сахар в чашке и выложила из сумки конфеты. Таня взглянула чуть застенчиво, но Ира видела, что это взгляд человека сообразительного, если не умного.
— Как вас зовут? Меня Ира.
И услышала в ответ нечто странное:
— Клементина.
— Необычное имя. — Она вглядывалась в девушку, силясь понять, что это — игра, мечта или сдвиг по фазе, но та не реагировала на вопрос об имени, пропустила мимо ушей.
— А для кого подарок?
— Она, я имею в виду свою знакомую, — яркая, с изюминкой, авантюристка. Вкуса у нее нет. Но она аппетитная. Я знаю ее недавно, но думаю, что она славная.
— А чем она занимается?
— Была домработницей.
Девушка озадачилась:
— У меня есть подруга, ее зовут Юля Гурко…
— Ну так что я тут распинаюсь? — заволновавшись, перебила Ира. — Это она и есть. Тогда вы знаете ее лучше.
На лице Клементины появилось сомнение. Она помешивала ложкой, не решаясь что-то сказать.
— Я перестала с ней переписываться.
— Почему?
Какие-то сомнения снова пробежали по лицу, как тени.
— Не могу точно сказать, может, мне кажется… Я живу одна, мама умерла два года назад, друзей у меня, сами понимаете почему, нет. Местная епархия дает раз в год крупные заказы — тысяч на пятнадцать, мадонн или ангелов, а так, в общем, дела идут неважно. Но это не самое тяжелое, тяжело одной, поэтому я дорожу каждым человеком. А Юля… Юля передо мной утверждается. Красуется, а перед кем? Ей никто не нужен, она сильная, а мне она нужна как человек из живого мира. Не искусственного, а натурального. — Они помолчали.
— Бессовестного, — добавила Клементина. — Наглого.
Ира слушала внимательно, но та внезапно замолчала. Только ложка слегка позвякивала в ее руке, помешивая чай.
— Вам надо чаще быть с людьми и интересоваться ими, они отзовутся. А что до Юли, может, и сама со временем поймет. Я, извините, попрошу вас о пустяке. Перерыла всю сумку — не могу найти ее новый адрес. — Таня посмотрела пристально.
— Я не могу его дать. Она просила этого не делать.
— Но ведь вы не обязаны так уж соблюдать перед ней обязательства…
— Я их не перед ней соблюдаю, а перед собой.
— А если я потеряла адрес с концами, то как я отправлю подарок?
— Не знаю… Есть адресное бюро, — пожала плечами горбунья. — Мне кажется, Юлины дела не так хороши, как она описывает. Если встретитесь, передайте от меня поклон и пусть будет осторожнее. — Девушка снова посмотрела внимательно, светлыми, как звезды, глазами.
Ира вышла от горбуньи с полным ощущением, что ее раскусили. И не потому что девушка разбирается в людях, а потому что у нее есть свои представления о том, как устроен мир и свои способы понимать, кто есть кто.
Ира поежилась от холодного ветра и подняла воротник. Она оставила Клементине адрес и телефон, а та даже не спросила, зачем так далеко ездить за подарком. Наверное, очень нуждается и не задает лишних вопросов. Картину с озером Ира купила и радовалась приобретению, а вот что делать дальше, неясно. Объявить розыск мошенницы Юлии Гурко?
А она-то почему не смогла обвести горбунью, оказалась профнепригодна. Ошиблась? Может быть, нужно было сыграть в открытую со святой Клементиной? Как она выживает в полном одиночестве? Хотя вряд ли Клементина слабая, просто не умеет того, что умеет Юля — хапать чужое. На разнице интересов, скорей всего, и держится их дружба.
Авилов в пустой квартире чувствовал себя не в своей тарелке. Было неудобно без необходимых предметов: телевизора, музыки — это раз, и противно, что кто-то ковырялся, — это два. Купленные вещи не нравились, казалось, что они с чужого плеча. Жизнь шла по чужому сценарию, и все было не тем, к чему привык. Он капризничал с Катей: Катя тоже была не его. Славная, но не его женщина. Переброситься словом, порассуждать было не с кем. Раньше на это годился Левша, а его и след простыл. Даже Лева, не добившись проку, забыл про Пушкина. Его маяло безделье: из трех занятий остался только «Римек», но там, сколько ни суетись, дело шло ни шатко ни валко, и от личной инициативы директора мало что зависело. Люди были расставлены правильно, и оставалось только контролировать.
