Матвей Медведев - В поисках истины
Однажды всем классом школьники отправились на сбор бумажной макулатуры. Алла оказалась в группе с мальчиками. Мальчишки были бойкие, развязные, хулиганистые. Когда несли мешки со старой бумагой через ближний к школе лесок, один из них скомандовал:
— Перекур!
И в подтверждение того, что это не просто шутка, вытащил из кармана мятую пачку сигарет.
— Давайте, девчонки, и вы закуривайте за компанию.
Девчонки до этого никогда не курили. Им бы отказаться, а они, поколебавшись немного, решили показать, что тоже не лыком шиты: взяли по сигарете. Потом все уселись в кружок и задымили, поминутно сплевывая и кашляя.
Кто-то видел, как они курили в лесу, рассказал об этом в школе. Состоялось собрание отряда. Оно проходило бурно. Мнение было единодушным: Алла не может быть звеньевой. С нее даже сняли красный галстук. Конечно, она могла бы покаяться чистосердечно, дать слово, что никогда больше не притронется к табаку, и ее бы простили. Но она не пожелала этого сделать. Из ложного самолюбия.
А вскоре ее исключили и из детской спортивной школы. Дело в том, что Алла познакомилась с павловским «обществом», и у нее уже просто не оставалось времени на занятия спортом. «Общество» состояло из подростков — мальчишек и девчонок, — жизненное «кредо» которых заключалось в нехитрой формуле: минимум забот, максимум удовольствий. Компания была немногочисленной, но довольно шумной.
Алла уже училась в ПТУ, в которое пошла после восьмилетки. Окончив его, получила специальность механика по телефонам-автоматам. Но недолго походила она с чемоданчиком, в котором лежали отвертки, гаечные ключи, молотки, телефонные трубки и диски. Вскоре ей надоело, как она выражалась, «слоняться» по телефонным будкам, и она ушла с этой работы. Начались периоды то сплошного безделья, то случайных и малоинтересных работ, устраиваться на которые приходилось не без вмешательства милиции. «Отдушина» заключалась в танцах и выпивках, к которым Алла так же пристрастилась, как и к курению. Так она стала типичной «трудной» девчонкой.
Ее закадычной подругой, как мы уже сказали, была Галя Кирбеева, невысокого роста миловидная девушка с прической в виде «лошадиного хвоста», скрепленного резинкой, и аккуратно подстриженной челочкой.
Мать Гали, Софья Сергеевна, все еще считала свою дочь ребенком, чрезмерно баловала ее. Галя же использовала эту слепую материнскую любовь в своих корыстных интересах — для выколачивания денег. Она изображала из себя ласковую послушную девочку, льнула к матери. Мать думала, что деньги, которые она дает, «малышка» тратит на сладости, на мороженое. А Галя покупала на них вино. Девчонки нередко ходили навеселе. Даже парни из «общества» опасались задевать Галю, Аллу и еще третью постоянную участницу выпивок — Тамару Петрову, когда, распив бутылочку красного, они появлялись на улице. Об их задиристости знали все.
Пришло наконец время, когда и Софья Сергеевна стала замечать, что одежда «малышки» пропахла табаком, а от нее самой нередко разит вином. Начались ссоры. Софья Сергеевна считала, что всему зачинщица — Алла. Это она, дескать, приучила Галю и других девочек пить и курить. Софья Сергеевна жаловалась на Аллу в детскую комнату милиции. Оттуда приходили инспектора. Беседовали с Аллой.
Алла слушала, низко опустив голову, теребя поясок на платье. Молчала.
— Где твоя мать? — спрашивали посетители.
— На работу пошла.
— Где она сейчас работает?
— Посуду моет в столовой.
— А ты чем занимаешься? Неужели опять бездельничаешь?
Чтобы разъединить подружек, Софья Сергеевна решила отправить Галю в Душанбе, где жил старший сын. Купила дочери билет, снабдила деньгами, едой, посадила в поезд.
Прошло лишь три дня после отъезда Гали, и вот рано утром, когда Алла еще спала, в комнату к ней постучали. Алла, босая, подбежала к двери, открыла ее — в коридоре маячил знакомый «лошадиный хвост».
— Галка! Ведь ты же уехала?!
— Я сбежала с поезда. Что мне в этом Душанбе делать?
— Как же ты домой явишься? Тебе же попадет!
— А я и не пойду. Пока у тебя поживу.
Кто-то сообщил Софье Сергеевне, что дочь ее самовольно вернулась в Павловск, нашла приют у Аллы Гусаровой. Разгневанная Софья Сергеевна поспешила к Алле. Она застала девчонок за столом. В комнате было накурено. На столе стояла бутылка с вином.
Софья Сергеевна схватила бутылку, разбила, затем стала ругать дочь, несколько раз ударила. Толкнула и Аллу. Та, потеряв равновесие, отлетела в сторону, ударилась плечом о шкаф. Сверху посыпались патефонные пластинки. Некоторые из них разбились. Алла, плохо соображая, что делает, схватила табуретку, замахнулась на Софью Сергеевну:
— Только тронь еще раз — голову проломлю!
Софья Сергеевна побагровела, затопала ногами:
— Хулиганка, бандитка! Это тебе даром не пройдет!
Галка под шумок выскочила на улицу через окно, благо прыгать было невысоко — с первого этажа.
Ночью за Аллой пришли и увели в милицию. Ее арестовали на 15 суток. Так она получила первое «крещение».
И вот теперь — избиение прохожего.
Сколько же можно возиться с этими девчонками? И возникло в районной прокуратуре уголовное дело, обвиняемыми по которому проходили две подружки — Алла Гусарова и Галя Кирбеева.
Следователь был вежлив, хотя и несколько сдержан, суховат. Может быть, это объяснялось юным возрастом его подследственных. Он нисколько не подделывался под их тон, не сюсюкал с ними, хотя одна из них — Галя — была еще несовершеннолетней. Такими же несовершеннолетними были и многие из свидетелей. Некоторых пришлось допрашивать в присутствии родителей.
Алла полагала, что все обойдется. В крайнем случае отсидит под арестом еще 15 суток. Подумаешь!
Следователь трижды вызывал Аллу на допрос. В последний раз сказал:
— Итак, Алла, все ясно — вы с Галей избили прохожего. Это не шалость, а самое настоящее преступление — злостное хулиганство, которое подпадает под статью двести шестую Уголовного кодекса РСФСР, поскольку избили вы человека сильно, он даже попал в больницу, жизни его угрожала серьезная опасность.
— Понятно! — ответила Алла.
— Но это еще не все. Твоя лично вина не только в этом. Доказано, что вы с Галей систематически выпивали. Вместе с вами употребляли спиртные напитки и другие девочки, среди которых были и школьницы. Тебе самой уже восемнадцать, ты — совершеннолетняя и поэтому несешь полную ответственность перед законом за свои поступки. Вместо того чтобы повлиять на несовершеннолетних подруг, внушить им, что пить вино нехорошо, ты, наоборот, нередко сама устраивала выпивки, угощала девочек. А знаешь, что бывает за вовлечение в пьянство несовершеннолетних? Лишение свободы на срок до пяти лет. Так гласит статья двести десять. И она тебе тоже предъявляется. Теперь видишь, к чему тебя привело неправильное поведение?
— Вижу! — сказала Алла. — Я могу идти?
— Нет! — ответил следователь. — К сожалению, я вынужден взять тебя под стражу.
Сперва Алла даже не поверила — думала, что ослышалась. Как это взять под стражу? Не может быть! Но все было именно так, как говорил следователь. Вот — санкция прокурора. Прямо из кабинета следователя Аллу должны были отвезти в тюрьму.
И только тут поняла она, что с ней отнюдь не намерены шутить, что все это всерьез, что придется держать ответ по всей строгости. И впервые за все это время Алла уронила голову на стол и горько заплакала.
Огорчительнее всего было расставаться со свободой. Вот сейчас ее, Аллу, посадят в закрытую милицейскую машину, из которой ничего не видно, повезут в следственный изолятор, и отныне на какой-то длительный срок она будет лишена возможности ходить по улицам Павловска, гулять по парку, по берегам Славянки, встречаться с подругами. А на улице так хорошо! Снег белый, чистый, сверкающий так, что даже глазам больно. Свежий, морозный воздух... Пойти бы сейчас на каток, встать на лыжи...
Алла плакала, сокрушалась о своей печальной судьбе, хотя понимала, что слезами тут не поможешь. Все так и произошло, как она предполагала: ее посадили в закрытую машину и повезли в изолятор, предварительно сняв отпечатки с ее пальцев. Это означало, что отныне Алла попадает в число лиц, зарегистрированных органами милиции, отпечатки ее пальцев будут храниться в специальной картотеке, исполняя роль своеобразного «портрета». Храниться на всякий случай...
На суде свидетелями выступали и школьные учителя, и соседи, и инспектора детских комнат, и девчонки с мальчишками.
Софья Сергеевна, мать Гали, сказала:
— Галя у меня была хорошей девочкой. До тех пор, пока не связалась с Аллой. С этого момента все и пошло.
— Неправда! — крикнула со скамьи подсудимых Галя. — Алка тут ни при чем. Нечего на нее все валить!
