Матвей Медведев - В поисках истины
Дело это требовало типографских шрифтов, разного рода других материалов. К тому же нужны были и умелые руки. Таким умельцем оказался сантехник того же комбината Клеймасов. У него в мастерской на территории комбината и оборудовали мошенники подпольную типографию. Помещение это было удобно тем, что находилось вдали от основных корпусов, имело запасной выход на пустырь и охранялось сторожевой собакой. Здесь-то и развернули преступники свою работу.
Поскольку поддельные дипломы кое у кого находили спрос, то через некоторое время мошенники оборудовали вторую подпольную мастерскую — на квартире супругов Борискиных. Маргарита Борискина работала чертежницей и художником-декоратором, хорошо умела чертить и рисовать. Селиванов снабдил ее материалами, и она начала копировать рисунок защитной сетки, той самой, которую имеют титульные листы подлинных дипломов. Чтобы скрыть от посторонних истинное назначение рисунка, Борискина придумала для него название: «Сетка ионоулавливателя».
На самом же деле это была «сетка», в которую преступники ловили желающих без всяких затрат стать «специалистами» с высшим и средним техническим образованием. Впрочем, затраты требовались. Денежные. Мошенники брали за диплом по 200, 500 и даже 1000 рублей.
Запутанная «фабула» дела, большое количество лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности, множество «эпизодов», даже то, что действие перекидывалось из одного места в другое, из города в город, — все это чрезвычайно осложняло работу тех, кто вел следствие. Вот почему пришлось создать даже целую бригаду следователей. Каждый отрабатывал свой «кусок». А всю работу возглавляла, организовывала, координировала Регина Александровна Смирнова.
Эта молодая энергичная женщина еще на студенческой скамье, в Ленинградском университете, и во время стажировок выделялась своим цепким, аналитическим умом. Она получила диплом с отличием. Затем началась работа в органах милиции, которая привлекла Смирнову тем, что именно здесь, в милиции, закладывается первооснова раскрытия большинства преступлений. Дознаватели и следователи милиции начинают, что называется, с «нуля», а это самое сложное, но потому и самое привлекательное для таких, как Смирнова: чем труднее, тем интереснее! Она была старшим группы по раскрытию наиболее тяжких преступлений. Ныне Смирнова выдвинута на ответственную руководящую работу — она начальник следственного отделения отдела внутренних дел Дзержинского района.
Что же касается дела о фальшивых лотерейных билетах и дипломах, то при раскрытии его большое значение имело трудолюбие следователей, их умение вникать в каждую, казалось бы, мелочь. Ведь все приходилось собирать буквально по крупицам. Но если каждый отвечал только за свой раздел работы, то Смирнова, как старшая, должна была досконально знать все дело, каждую его деталь, чтобы вовремя подсказать своим помощникам, куда нужно направить внимание, чем заниматься дальше.
Кроме Регины Александровны Смирновой следствие вели старший следователь Нонна Александровна Чекалева, следователь Николай Семенович Тихонов из Управления внутренних дел Леноблгорисполкомов, старший следователь отдела милиции Октябрьского района Иветта Николаевна Соловьева, следователи Иосиф Иванович Стреминский из Выборгского района и Роман Филатович Тимошенко из Кронштадта. Одному человеку выполнить всю работу было бы не под силу. Все дело составило 30 больших томов. Одно лишь обвинительное заключение заняло 247 страниц.
Суд воздал должное всем участникам преступной группы. Не обошел он и их «клиентуру». В отдельное производство были выделены уголовные дела в отношении тех, кто приобретал поддельные дипломы и другие документы. Наказаны были и те, кто пытался приобрести автомашины нечестным путем, покупая лотерейные билеты. Когда Ласурашвили, Мошиашвили, Закиев подали гражданские иски, требуя возмещения понесенного ущерба, суд им отказал. Он разъяснил, что приобретение лотерейных билетов, пусть даже и поддельных, являлось в данном случае незаконным, совершалось с целями, которые противоречат нашей морали. Суд счел, что деньги, полученные преступниками от сбыта поддельных государственных ценных бумаг, подлежат конфискации.
Так была поставлена последняя точка в этом уголовном деле.
«ТРУДНЫЕ» ДЕВЧОНКИ
«Уважаемая Мария Федоровна! У меня в жизни большое событие — выхожу замуж. Регистрация — на будущей неделе во Дворце бракосочетания в Ленинграде. Приезжайте! Будете самым дорогим, самым желанным гостем».
Вот, в сущности, и все, о чем говорилось в этой открытке, на обороте которой были изображены розовые и голубые цветочки. Но Мария Федоровна, миловидная женщина в форме военнослужащей, с погонами, на которых блестели офицерские звездочки, дважды прочитала это коротенькое письмецо. Оно ее взволновало. И хотя утро, как всегда, выдалось напряженное, хлопотливое, заполненное множеством разных дел, она тем не менее нет-нет да и вспоминала о полученной открытке. А в обеденный перерыв, придя в столовую и заняв место за столиком, за которым уже сидели несколько женщин в такой же, как и она, военной форме, не удержалась и сказала не без некоторой гордости:
— Алла-то моя — вы ее знаете — замуж выходит! Приглашает на свадьбу.
— Значит, налаживается жизнь у девчонки?
— Приятная весть!
— Что ж, Мария Федоровна, примите наши поздравления!
И оттого, что сослуживцы также придали этому, на первый взгляд обыкновенному событию (мало ли девчонок выходит замуж!) большое значение, Мария Федоровна обрадовалась и ответила:
— Спасибо!
...И была свадьба. И было все, как и положено в таких случаях. Нарядный, сверкающий огнями Дворец бракосочетания. Торжественно звучащая музыка — «Свадебный марш» Мендельсона. Шампанское. Потом — уже дома — празднично накрытый стол.
Гости пили за здоровье молодых, дружно кричали: «Горько!»
Молодожены смущались. Особенно — новобрачная. Когда она поднимала руку, на тыльной стороне ее кисти можно было видеть... татуировку. Чтобы никто не обращал внимания на это «украшение», Алла побыстрее ставила фужер на стол и незаметным для присутствующих движением поправляла рукав белого свадебного платья. Наверное, она дорого бы дала, чтобы навсегда избавиться от безобразной «наколки» на коже.
Оглашались поздравительные телеграммы. Одна из них была от Марии Федоровны. Сама она на свадьбу не приехала — помешали д ела, но о поздравлении не забыла. И о том, чтобы прислать в подарок цветы, тоже позаботилась. Где только достала она такие чудные нежно-белые тюльпаны, которые, согласно легенде, считаются цветами счастья?
Когда зачитывали телеграмму, присланную Марией Федоровной, на глазах у Аллы блеснули слезы. Она была тронута теплыми словами, самим фактом внимания, хотя и отвернулась, скрыла лицо под капроновой фатой, чтобы никто не видел, что она плачет: а то еще начнутся расспросы — отчего да почему? Пусть никто, кроме самых близких, не знает, кто такая Мария Федоровна и какое значение имела эта женщина в довольно продолжительном периоде жизни Аллы.
Когда-то Марии Федоровне пришлось немало повозиться с Аллой. Да и не только ей одной. Все, кто сталкивался с Аллой — а среди них были сотрудники милиции, детских комнат, дружинники, — знали ее как «трудную» девчонку. Но теперь это уже позади. Алла работает на фабрике, у станка, и никто не может сказать о ней что-либо плохое. Жизнь налаживается. Вот она и замуж вышла. И только рисунок на ее руке остался как напоминание о прошлом...
А местом, где все когда-то происходило, был пригород Ленинграда — Павловск.
Зимой в Павловске тихо, можно сказать пустынно, не то что летом, когда тысячи отдыхающих заполняют этот небольшой уютный городок, прославленный своим замечательным парком и не менее замечательным дворцом-музеем. Зимой Павловск — в снегу. Словно в белом пуху стоят деревья, ограды. Снег на улицах, во дворах. Всюду возвышаются сугробы, между которыми проложены узкие тропки. Иные из них так узки, что двоим не разойтись.
Как-то раз шел по одной из этих тропинок прохожий. Был вечер. Темно. Уже немолодой, усталый человек возвращался с работы. Вдруг навстречу ему — двое парней. Им бы посторониться, пропустить старшего по возрасту, который не то что в отцы — в деды годился, а они встали поперек, загородили дорогу — и ни в какую!
— Что ж вы, ребята, — сказал прохожий.
Молчание.
— Дайте пройти!
Парни — ни слова. Их молчание становилось угрожающим. Они стояли, уперев руки в бока. Неприятные парни, нахальные. Косматые шапки-ушанки надвинуты низко на глаза. И вином от них попахивает.
— Ах вы, мазурики пьяные! — возмутился прохожий.
Тут парни заговорили разом:
