Ольга Баскова - Познакомлю со смертью
— Бедная девочка, — сказал он, выслушав рассказ Константина. — Ко всему прочему, теперь и ее спасать надо. Правду говорят, сердцу не прикажешь. Я уверен: сегодня Лариса будет убеждать нас в его невиновности, она не сможет долго таиться. Подумайте, ребята, пока ее нет, какие слова мы ей скажем, чтобы открыть глаза на этого человека.
— Еще раз напомнить ей факты, — твердо ответил Киселев. — Может быть, в любовном пылу она уже забыла о них?
— Уверяю тебя, она ничего не забыла, — полковник сжал кулаки. — И так же мучается, как и мы: как опровергнуть эти бесспорные доказательства его вины? Как найти в них трещинку? Девочка злится на нас, хотя понимает, что мы правы и нам не нужны эмоции, и в то же время ждет от нас помощи. Прошу вас, спрячьте свои злость и раздражение. Разве мы впервые видим, как полюбили недостойного человека? Уж вы-то наблюдали больше подобных случаев, чем кто-либо. И всегда старались помочь, если не было уже поздно. В нашем случае пока не поздно, — он хотел еще что-то добавить, но тут распахнулась дверь и вошла Кулакова.
По растерянным лицам коллег она сразу поняла, что разговор шел о ней, что Константин, несмотря на свое обещание, следил за ними и видел то, что не предназначалось для чужих глаз. Ларисе сразу стало легче: идя сюда, она не знала, с чего начать, а получилось так, что начало уже есть. С продолжением было попроще.
— Обсуждаете мои отношения с Кочетовым? — она подмигнула Скворцову. — Ты ведь и вчера за мной тенью ходил. Зато теперь Алексей Степанович в курсе и, наверное, знает, о чем я хочу сказать.
— Мы все знаем, — ответил Павел.
— И вы также знаете, что я хочу заявить не только о своей любви, но и о том, что не считаю его убийцей, — невозмутимо произнесла Лариса.
— А доказательства? — как можно мягче спросил Кравченко.
— Я ждала этого вопроса, — девушка в отчаянии сжала лицо ладонями. — Пока у меня их нет, но я вижу: он не убийца. Если бы вы слышали его, то согласились бы со мной. Он хочет помогать людям, а не отнимать у них жизнь, — она не хотела этого говорить, понимая, что таким наивным заявлением может вызвать улыбку у коллег, но никто из них и не думал улыбаться.
— Пока мы видим одно, — спокойно сказал Павел, — тебе понравился красивый и умный мужчина. Не просто понравился — ты его полюбила. И не только ты испытывала к нему подобные чувства. Федорова, Яницкая, Головко, Сегал, Ларцева — они не были оперативницами, но в их характере были и осторожность, и чутье — и тем не менее они тоже влюбились в него, да так, что ссудили его деньгами. Пойми, Лариса, никто из нас не думает обвинять тебя или смеяться над ситуацией. Мы хотим, чтобы ты сама разобралась, и поможем тебе.
— Обвинять меня? — Лариса с презрением посмотрела на Павла. — Ты будешь обвинять себя, когда упрячешь за решетку невиновного. А я сейчас стараюсь спасти этого человека. И помогать мне тоже не надо. Это я хочу сейчас помочь вам.
— Не надо кипятиться, девочка, — Алексей Степанович подошел к Ларисе и обнял ее за плечи. — Давайте все вместе порассуждаем, и если в наших умозаключениях появится хоть маленькая брешь, зеленая тебе улица. Я сам вызову его, попрошу у него прощения и сделаю все для твоего счастья. Согласна?
Лариса кивнула.
— Ну а теперь соберись и думай вместе с нами, — Кравченко снова опустился в свое кресло. — Ты хороший аналитик и порой замечаешь то, на что никто из нас не обращает внимания. Готова?
Лариса снова кивнула.
— Итак, — голос полковника был по-прежнему мягок, — моя задача — обвинить гражданина Кочетова Олега Николаевича в совершении пяти убийств.
— Вот вам и брешь, — усмехнулась Лариса. — Мы говорили о трех потерпевших и не имеем пока доказательств, что Олег знал Федорову и Сегал. Это наши домыслы, вернее ваши.
— Будь по-твоему, — невозмутимо продолжал полковник. — Я обвиняю его в трех убийствах. Вот факты. Кочетов пригласил Светлану Яницкую на свадебный завтрак. Это был именно он (мы скрыли от тебя, что Скворцов, следя за вашей парой, показал подозреваемого Юрику, и тот признал его).
— Любой адвокат не примет во внимание такой факт, — спокойно сказала Лариса. — Стоит только вспомнить метания официанта по поводу Гурова. Да и Юрик, кстати, не видел, как Кочетов подливал что-то в бокал жертвы.
— Однако мы выяснили, что это был не Гуров, — не слушая Кулакову, продолжал Алексей Степанович. — Во-первых, такому, как он, не нужны женщины. Во-вторых, когда Гуров неосторожно раскрыл перед нами свои пристрастия, на время каждого убийства у него нашлось железное алиби.
— Все равно, — упрямо твердила Лариса. — Любой хороший адвокат скажет, что показаниям Юрика нельзя верить. Презумпция невиновности…
— Ах, оставь, — упрямство Кулаковой начинало раздражать полковника. — Между Гуровым и Кочетовым, несмотря на внешнее сходство, есть и различия, и когда мы пригласим того же Юрика и остальных официантов на очную ставку…
— Это ваши домыслы, — спокойно перебила его Лариса. — А прямых улик нет так же, как и у меня. Допустим, тогда со Светланой был Олег. Даже если это и так, яда он ей не подливал.
— Пойдем дальше, — сдался Кравченко. — Побывав в ресторане с Кочетовым, Яницкая собиралась брать такси и ехать домой, но тут ей на мобильный позвонила Скопина и напомнила о встрече с клиентом в одиннадцать часов, о которой Светлана, находясь в состоянии эйфории, забыла. Скопина назвала точное время звонка — пять минут одиннадцатого, что и подтвердилось: на мобильном Яницкой сохранилась запись. Светлана тут же сказала, что пойдет на работу. День был теплый и солнечный, и она решила не брать такси: до места минут двадцать ходьбы быстрым шагом. Яницкая появилась в офисе ровно в половине одиннадцатого. Она сама обратила на это внимание секретарши, взглянув на стенные часы и сказав: «Ровно половина одиннадцатого. У меня полчаса, чтобы привести себя в порядок и посмотреть документацию».
Что было потом, нам всем известно. Конечно, — он выразительно взглянул на Ларису, — можно заявить, что из нашего времени выпадает пять минут: мол, не могла Яницкая идти медленно. Допустим, хотя я думаю иначе: она шла не торопясь, думая о предстоящей свадьбе и зная, что на работу успевает. Ну, допустим, я не прав. Вскрытие показало: в желудке жертвы находились только те продукты, которые подносил им в тот день Юрик. Из напитков жертва пила минеральную воду и шампанское. Допустим, по дороге на работу она, находясь в волнении, почувствовала желание выпить, зашла в какой-нибудь бар и заказала бокал шампанского. Допустим, выпила его залпом (вообще женщины, подобные ей, так не пьют, но если мы представим, как она смаковала напиток, то наши пять минут растворятся, как сахар в чае). Опять возникает вопрос: кто влил ей в бокал смертельную дозу лекарства? Случайный бармен в случайном баре? А причина? Не понравилось счастливое лицо? А что делать с Головко и Ларцевой, у которых нет даже этих пяти минут, за которые с ними могло что-нибудь произойти? Кто отравил этих женщин? Привидение, фантом? Наверное, именно так и сказал бы твой возлюбленный: ведь над ним довлеет злой рок! — Алексей Степанович налил в стакан воды из графина, стоящего на столе, и судорожно выпил. — Знаешь, дорогая, — продолжил он после некоторой паузы, — если все мои оперативники начнут так рассуждать, то скоро в органах появится отдел охотников за привидениями.
— Очень смешно, — зло заметила Лариса. — Такие неопровержимые улики, а подозреваемый все еще на свободе. Что же вы не арестуете его и не устроите очную ставку с официантами?
— Как ты правильно выразилась, никто не видел, как Кочетов подливал яд в бокалы жертв, — Алексей Степанович устало посмотрел на Ларису. — Твой сегодняшний протест — против косвенных улик. Об этом мы когда-то говорили, поэтому и поручили тебе стать приманкой. Таких преступников надо брать на горячем, ибо, как показывает жизнь, законы они знают не хуже нас и защищаются не хуже любого адвоката. Если мое мнение для тебя еще хоть что-нибудь значит, ты должна продолжить игру!
— А если мое мнение и интуиция что-нибудь значат для вас, вы должны оставить его и меня в покое! — закричала Лариса. — Я не потерплю, чтобы Константин следовал за мной тенью. Пусть устраивает свою личную жизнь, а не мешает другим!
Она гневно взглянула на Скворцова:
— Сколько у тебя было жен? Давай, Костик, говори. Мы знаем о двух официальных. А гражданские? Я уже и считать перестала баб, которых с тобой видела. И при этом тебе только двадцать семь лет! — Кулакова театрально покачала головой.
