Майкл Гилберт - Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть
- Каждый. Я всегда там натоплю и приготовлю чего-нибудь перекусить. Его это вполне устраивает. После обеда он идет взглянуть на яхту. Она обычно отшвартована у Альберта Таджа. А вечером ходит к»Трем охотникам»выпить пива. Там его все любят. Потом ложится спать. В воскресенье всегда ходит под парусом, и в шесть садится в поезд. По пути на автобус ключ оставляет у меня. А в понедельник я иду там прибрать.
Это похоже было на невинные и довольно приятные уикэнды. Хейзелридж в душе заметил, что никого не узнаешь толком, пока не встретишься с ним в отпуске. Он никогда бы не подумал, что тихий очкарик Боб может быть душой общества в деревенском трактире»У трех охотников».
Задав еще несколько вопросов, с супругами Малле он расстался.
Как только двери за ним закрылись, мистер Малле, который был совсем не так глух, каким прикидывался, вскочил и устремился к буфету. С верхней полки схватил потрепанный номер еженедельника и раскрыл его на центральной странице.
- Убийство в Линкольнс Инн, - довольно заметил он. - Так я и думал, что это тот Хорниман. Адвокатская контора. Там в ящике с бумагами труп нашли. И довольно протухший, как здесь пишут.
- О Господи! - воскликнула миссис Малле. - Кто бы мог подумать! Такой приличный молодой человек!
- Ну, он же юрист. - заметил мистер Малле. - Я всегда говорю, по мне все юристы могут перерезать друг друга-вреда от этого не будет. Гады пожирают гадов.
Примерно в то время, когда мистер Малле произносил этот свой безжалостный приговор, инспектор Хейзелридж уже рассматривал дом Боба.
Ставни были закрыты, в доме ни души. За полоской занесенного песком газона виден был мол и рангоут небольшой яхты. Солнце уже заходило, и море с сушей сливались в однообразную мглу. С закатом поднялся холодный ветер.
Хейзелридж вернулся в участок. Он понял, что пора звонить в Лондон.
III
Сержант Пламптри сидел за столом Хейзелриджа. Перед ним лежал список фамилий. Было их около трехсот и почти у каждой приписан телефонный номер. Сержант Пламптри взглянул на список и вздохнул. Он обзвонил уже с полсотни номеров и был сыт этим занятием по горло. Уши его гудели от писка сигналов, горло пересохло от принужденной вежливости. Вспомнил, что когда-то читал историю, как у супруги президента Соединенных Штатов, которой на приеме пришлось пожать руку трем тысячам гостей, произошел истерический припадок, когда на следующий день утром за завтраком супруг ей пожелал доброго утра.
Сейчас сержант Пламптри прекрасно понимал, как она себя чувствовала.
Набрал очередной номер.
- Миссис Фристоун? Ах, простите, конечно, горничная миссис Фристоун. Могу я говорить с самой миссис Фристоун? Я из фирмы «Хорниман, Берли и Крейн». Алло? Миссис Фристоун? Прошу прощения за беспокойство, но я пытаюсь обнаружить автора одной телефонограммы, которая поступила к нам некоторое время назад-точнее говоря, в субботу, 27 февраля. Не помните, вы нам в тот день не звонили? Да, это было уже давно, - но это было в субботу, поэтому мы полагали, что вы могли запомнить. Нет? Да. Нет, разумеется, мы не можем требовать помнить, кому вы звонили два месяца назад. Прошу простить за беспокойство, миссис Фристоун.
Еще один прочерк в списке.
- Алло? Резиденция сэра Генри Роллоуэя? - Ах, камердинер сэра Генри. Могли бы вы передать сэру Генри, что фирма «Хорниман, Берли и Крейн».
IY
В тот день после обеда Боун отложил проект завещания, над которым работал, и хлопнул ладонью по столу.
- Разумеется, - сказал он. - Я же знал, что это неспроста.
- Что неспроста? - спросил Джон Коу.
- Сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
- Что за ерунда? - удивился Джон Коу.
- Вот видите, вы не дипломированный математик, как я, - сказал Боун. - Любая цифра что-то значит. Наметанный глаз всегда отличит сложение от умножения.
Недолго думая, Боун отправился к Хофману, которого обнаружил за столом в кабинете кассира Вога. Хофман ретиво копался в связке оплаченных чеков.
- Инспектор Хейзелридж говорил мне, - начал Боун, - что при изучении личного банковского счета Абеля Хорнимана вы обнаружили одну позицию, которую не сумели объяснить. Насколько я помню, речь шла о сумме в сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов, выплачиваемых ежеквартально.
- Так и есть.
- И мне как раз пришло в голову, - извиняющимся тоном сказал Боун, - конечно, мне самому это кажется несколько надуманным, но вы не пробовали пересчитать это на три с половиной процента годовых?
Мистер Хофман казался удивленным.
- До или после вычета налогов?
- После. Учитывая, что вы говорили инспектору, это кажется довольно любопытным стечением обстоятельств.
Ручка Хофмана забегала по бумаге. Потом он цокнул языком и сказал:
- Разумеется. Удивительно, как я сам не сообразил.
Это была неохотная признательность математика математику.
Генри не спеша вернулся наверх и прошел в ту часть здания, где располагались кабинеты начальства.
У него было ощущение, что обстоятельства, как сговорившись, сами толкают его на решительный шаг; и шаг, который ему делать не слишком хотелось.
- Да? - встретил его мистер Берли. - Что вам угодно?
- Мог бы я несколько минут поговорить с вами и мистером Крейном?
- Пожалуйста, - сказал мистер Берли. Ему пришло в голову, что Боун, возможно, тоже хочет уйти. Он уже ничему не удивлялся.
- Разумеется, - согласился мистер Крейн. - В чем проблема?
- Дело не совсем в проблеме, - и Боун без лишних слов рассказал им об удивительном предложении, которое ему утром сделал Боб Хорниман. Его смущало, не злоупотребляет ли он доверием Боба, и одновременно казалось, что в данных обстоятельствах это не так важно.
Когда до мистера Берли дошло, о чем речь, он взорвался:
- Боб не мог такого сделать, я вам не верю!
Мистер Крейн ничего не сказал, но задумался.
- Я мог ожидать от вас больших познаний в законе о партнерстве, - продолжал возмущенный мистер Берли, - чтобы вы знали, что один из партнеров не может обращаться со своим паем как с личным имуществом. Остальные партнеры тоже имеют право голоса. С Абелем было другое дело. Он был основателем фирмы и оговорил право перевести свой пай на сына. Мы на это согласились. Но Боб имеет не больше прав перевести все на вас, чем, скажем, на мисс Беллбейс. Не хочу обидеть вас, - продолжал мистер Берли, - но вы тут едва неделю, и всего месяц как получили диплом.
Он покосился на мистера Крейна, надеясь найти моральную поддержку, но Крейн, испытующе взиравший на Боуна, не сказал ни слова.
- Разумеется, через год-два, - продолжал мистер Берли, - если вы-гм, - проявите должные способности, мы могли бы подумать о вашем участии в прибылях.
- Ну естественно, - согласился Боун. - И я очень ценю вашу веру в мои способности, на которой основано ваше предложение. Вы сказали, что партнерство с таким же успехом могло быть предложено мисс Беллбейс. Сомневаюсь, что вы это сказали всерьез, но зато я имею возможность яснее объяснить, почему я к вам пришел. С точки зрения возможного партнерства между мной и мисс Беллбейс есть одна разница: в том что я могу вложить в фирму двадцать тысяч фунтов-разумеется, в качестве инвестиции.
- А с чего вы взяли, - насупился мистер Берли, - что фирме так необходимы ваши двадцать тысяч фунтов?
Удивительно, но вопрос был задан не воинственно, а даже с любопытством. Похоже, он действительно хотел услышать ответ, и Боун ответил.
- Вы прекрасно знаете, что Абель Хорниман позаимствовал десять тысяч фунтов из наследства Ишабода Стокса и использовал их для финансовой поддержки фирмы.
- Он все вернул, - строго одернул его мистер Крейн.
- Если вообще это имело место, - добавил мистер Берли. - Никогда ничего не всплыло.
- А теперь уже и не всплывет, - сказал мистер Крейн.
- Очевидно, вы правы, - согласился Боун. - Если это не обнаружил даже Хофман, то не обнаружит никто. Главным образом потому, что деньги были возвращены почти сразу же, а все счета, очевидно, исчезли вместе с другими бумагами, касавшимися завещания.
- Что тогда. - начал мистер Берли.
- Но то, что никто не знает, откуда в конце концов взялись эти деньги, ничего не меняет в том факте, что рано или поздно их придется вернуть.
- А вы откуда знаете, что это был заем? - бросил мистер Берли. - Что если эти деньги он, скажем, унаследовал?
- Вы это серьезно? - удивился Боун. - Будь это наследством, все стало бы известно, - но это вообще нельзя принимать в расчет. Сейчас совершенно ясно, что до самой смерти Абель Хорниман платил проценты по этому займу. Позиция эта фигурирует в его банковском счете. Сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов. Три с половиной процента годовых с десяти тысяч фунтов плюс налог. Достаточно показательная позиция.
