Владимир Прядко - Нам подскажет земля
Трудная работа... В армии легче. Там хорошие, честные парни — солдаты. Постой, постой! А ведь Вовостя тоже был солдатом, да еще и фронтовиком, ведь не зря же он упоминал о своих орденах. Надо сейчас же проверить...
В военкомате, куда пришел Тимонин, сотрудники собирались идти на обед. Знакомый Борису майор, нагнувшись, закрывал ящики своего стола,
— Один вопрос, товарищ майор.
Тот поднял голову:
— А-а, Тимонин! Здравствуй. Ну, как устроился? Решил задачу?
— Решаю,— улыбнулся Борис и, понизив голос, попросил: — Очень важное дело, товарищ майор, помогите.
— Слушаю.
— Дайте мне сейчас всего на пять минут личное дело Владимира Ефимовича Миронова.
— Кто он по званию?
— Не знаю. Рождения 1924 года.
— Сейчас. Обожди меня здесь.
Он вернулся минут через десять с голубой папкой в руках.
— Вот, смотри. Миронов Владимир Ефимович. Старшина. Кстати, я его знаю,— сказал майор, разглядывая фотокарточку. — Он в позапрошлом году был у нас на переподготовке. Хороший парень, у него, кажется, много боевых наград. А что тебя интересует?
— Его служба в армии,— ответил Борис.
— На, читай. Ого, он много фронтов прошел. Был под Москвой, на Курской дуге, на 2-м Украинском... Подожди, Тимонин, подожди! Да мы с ним в одном корпусе служили! Братиславский, краснознаменный...
— Точно?
— Ей-богу! Вот написано. Он — в саперном батальоне, а я связистом был. Но всех его командиров знаю...— Майор перевернул страницу. — О, орденов у него порядочно: Отечественной войны, Красная Звезда, две Славы и — раз, два, три... семь медалей. Молодец, сапер!
Тимонин быстро записывал в блокнот некоторые данные о Миронове. В голове у него неожиданно созрел план, он горячо заговорил;
— Товарищ майор, вы должны мне помочь. Не только мне, но больше — ему. Уделите после обеда один-два часа, поговорите с Мироновым. У него ведь ломается жизнь. Он был судим и снова совершил преступление, сейчас под арестом. Ожесточился, злой, ничего не говорит, а, мне кажется, здесь дело сложное. Человека надо спасать! Он солдат, хороший солдат-фронтовик, он поймет, я не думаю, чтобы у него совсем зачерствела душа. Поговорите с ним о боевых друзьях, и он отойдет. Честное слово, сердце у человека — не камень...
Майор сидел, сосредоточенно нахмурив брови, потом закрыл папку и встал:
— Это ты, Тимонин, хорошо придумал,— он задумчиво повторил: — Человека надо спасать... Я согласен.
После обеда Тимонин опять заглянул к Рогову. Тот сидел в кресле и, страдая от жары, пил минеральную воду. Перед ним неутомимо жужжал вентилятор.
— Товарищ полковник,— с порога заговорил Борис,— попросите у комиссара «Волгу». Мне только на три минуты.
— А разве других машин нет?
— Есть «газик», но нужна именно «Волга».
— Зачем?
— Я потом все вам расскажу, сейчас очень спешу...
Василий Вакулович, улыбаясь, взялся за телефонную трубку:
— Ладно, бегите в гараж.
— Спасибо! — на бегу крикнул Борис и выскочил из кабинета.
Сначала он забежал в гараж, пошептался о чем-то с шофером начальника управления, потом отправился в камеру предварительного заключения. Со скрежетом отворилась железная решетчатая дверь, из подвала пахнуло сыростью. Тимонин зашел к дежурному.
— Мне нужен арестованный Миронов.
— Вовостя? — опять, как и по телефону, уточнил дежурный.
— Да. Охраны не надо, я поведу сам.
— А не удерет? Меня предупреждал Синицын, что это самый сволочной вор, за которым нужен глаз да глаз.
— Не беспокойтесь, все будет хорошо.
— Распишитесь,— пододвинул дежурный бумажку.
Тимонин взял ручку, размашисто поставил подпись.
Дежурный тщательно промокнул бумажку, зачем-то подул на нее, еще раз посмотрел на подпись, положил листок в ящик стола и сказал:
— Вот теперь — пожалуйста, берите.
Милиционер вывел из камеры Миронова. Арестованный медленно переступал ногами, на ходу надевая свою брезентовую куртку. Угрюмый вид его говорил о том, что ему уже чертовски надоело ходить на допросы и он ждет не дождется, когда все это кончится.
— Куртку оставьте, на дворе жарко,— сказал Тимонин.
— А ты что ж, на прогулку меня поведешь? — ухмыльнулся Миронов. — Может, бабу подкинешь?
Голубая безрукавка и коричневые брюки у него были измяты, но еще имели приличный вид. «Сойдет»,— решил Борис.
Миронов пошел впереди, привычно заложив руки за спину. Он направлялся к управлению.
— Не сюда,— сказал Борис. — Идите за мной..
Вовостя удивленно хмыкнул, но молча повиновался.
Во дворе гаража, куда они пришли, стояла голубая «Волга», возле которой хлопотал шофер. Борис зашел с правой стороны, открыл переднюю дверцу машины.
— Прошу,— пригласил он Миронова.
— Ого, с комфортом, — с удивлением проговорил он, усаживаясь.
— Двигайтесь дальше, — подсказал Тимонин, — я рядом сяду.
На лице Миронова отразилось искреннее удивление:
— Что ж мне, за шофера?
— Конечно. Вот ключ, заводите.
— Так я не умею!
Тимонин внимательно посмотрел на него, прищурился:
— А как же вы угнали «Волгу» от вокзала?
Вовостя улыбнулся, покрутил головой.
— Ну и дошлый ты парень, начальник! Здорово меня надул... Но машину я все-таки не умею водить. Уволь.
— Тогда садитесь за пассажира.
К машине подошел шофер.
— Поехали,— сказал ему Борис.
Возле военкомата Тимонин, поблагодарив шофера, отпустил машину, а сам с Мироновым зашел к майору. Тот за своим столом просматривал все ту же голубую папку личного дела. В комнате больше никого не было. При появлении посетителей майор встал, пожал обоим руки:
— Здравствуйте.
— Здравия желаю, товарищ майор! — строго по-военному поздоровался Миронов и улыбнулся, словно встретил хорошего знакомого.
— Узнал?
— Так точно. На учебных сборах встречались.
— Верно, Миронов. Ты был старшиной второй роты, так?
— Ага.
— Давай присядем, чего стоим-то.— Майор потянул его за рукав к дивану.
Тимонин отошел в глубину комнаты и, присев на подоконник, принялся рассматривать попавшийся ему под руку «Огонек», чутко прислушиваясь к разговору.
— Кури,— майор раскрыл алюминиевый, видавший виды портсигар, весь испещренный замысловатыми рисунками и надписями.
Миронов взял папиросу и, прикуривая от протянутой ему спички, заметил:
— Старенький у вас портсигар. Такие мы на фронте делали.
Майор спохватился:
— Да! Я вот просматривал твое личное дело и узнал, что ты служил в Братиславском краснознаменном корпусе.
— Так точно.
— В саперном батальоне?
— Угу.
— У капитана Колотилова?
Миронов встрепенулся:
— А вы откуда знаете его?
— Да я же в батальоне связи, с вами по соседству, взводным заворачивал. А Колотилова... его кто же не знал! Ой, лихой был командир!..
— А почему «был»?
— Погиб он. Разве не знаешь?
— Когда?
— На переправе через Тиссу.
— Да нет, что вы! — возразил Миронов. — Он живой!
— Не может быть. Это ж при мне было. Мы тогда к вам связь давали от штаба корпуса. На рассвете началась переправа. Вдруг налетели «Юнкерсы», начали бомбить. И тут связной вашего комбата — маленький такой татарчонок с оттопыренными красными ушами...
— Он башкир.
— ...этот самый связной крикнул: «Капитана убило!» Туда сразу же побежали санитары, и я сам видел, как Колотилова унесли на носилках.
Миронов весь подался вперед, глаза его блестели. Он суетился, ерзал на диване, доказывал:
— Да живой он, наш комбат, говорю я вам! Тогда со страху, должно быть, напутал связной.— Миронов вдруг весело засмеялся: — У этого башкира красивое имя —
Салават, так мы его, чтобы не путать с пугачевским полководцем, прозвали Салатиком... Он маленький, шустрый, расторопный солдат, его все любили. И, вы верите, откликался, не обижался... — Глаза Миронова от смеха еще больше сузились, заблестели; он расчесал пятерней свои спутанные волосы и снова заговорил о комбате: — Живой капитан! Тогда на переправе его ранило, унесли его, верно, в медсанбат, но он вернулся к нам уже под Балатоном с забинтованной грудью. Сбежал из госпиталя...
— Это на него похоже,— улыбнулся майор.
Миронов в ответ тоже улыбнулся, задумчиво, ласково. А наблюдавший за ним Тимонин радовался: «Теплеет человек, отходит!»
Долго еще вспоминали своих фронтовых друзей сотрудник военкомата и вор Вовостя. Но вот уже разговор стал затихать. Наступила пауза. И вдруг майор сказал:
— Хорошо бы встретиться с теми, кто жив остался, а? Вот так просто, договориться и съехаться в один город, хотя бы в наш.
— Можно,— согласился Миронов. — Я бы так с удовольствием. Ох и разговору было бы...
