Ольга Хмельницкая - Няня для принцессы
– Это и есть Сергей Пасько. Он приходил и рассказывал мне, что Маша якобы что-то налила Нинель Петровне в чашку. Типа он видел.
– Врет. Отводит от себя подозрения. Чтобы Машу посадили, – возмутилась няня.
– Разумеется. Но дальше начинаются сложности. На все остальные случаи у него алиби. Он был на работе. Сергей Пасько не мог подмешать яд в суп. Он не мог налить цианистого водорода в холодильник Маши Кукевич, имитируя, будто бы тот разлился. Это сделал кто-то другой.
Елена Варфоломеевна смотрела на следователя с удивлением.
– Кто-то другой?!
– Да, – сказал следователь, неожиданно наклонился и поцеловал няню в губы.
Она дернулась, попыталась оттолкнуть его, но он был ей приятен, к тому же он был ее другом.
– Мммммм, – сказала она.
– Хорошо? – спросил следователь.
– Очень, – призналась няня. – Но не сейчас. Давай сначала поймаем убийцу. Того, другого.
– А потом? Съездим куда-нибудь? Вдвоем?
Елена Варфоломеевна молчала.
– Да?
– Да, – пообещала няня. – Но только после того, как Миша и Катя вернутся домой.
– Ты ответственная женщина, – кивнул следователь. – Я согласен.
Катя спускалась по склону горы и несла в руке оглушенного ежа Сантехника. За ней шел Кроки, хромая на все четыре обожженных лапы. Он тащил BFG, а также горшок с растением-графоманом. На дереве уже зеленел новый лист.
«Есть на земле героя два,
Вот им хвалебные слова».
Было написано на листочке. Ежик покраснел от удовольствия, Кроки приосанился, принцесса засмеялась и погладила шелковистые листья.
«Еж удивительно хорош,
А крокодил силен и мил.
От всех врагов меня спасли
На благо всех и всей земли».
– На благо, значит, всей Земли, – повторила принцесса. – Круто.
Растение трепетало на ветру, аки стяг. Подумав, оно выбросило еще один листочек.
«Я снова вижу свет, о боже!
Спасибо Кроки вместе с ежом!
Вновь с фотосинтезом дружу,
Спасибо Кроки и ежу».
Листики трепетали от удовольствия, самопишущее дерево окончательно осмелело и поверило своему счастью, после чего принялось выбрасывать листик за листиком. Глянцевые листья покрывала искусная вязь. Дерево-графоман находилось в приподнятом настроении.
«О, еж Cантехник! Кроки лирик!
Я пропою вам панегирик!
Меня закрыли злые зомби,
В какой-то темной катакомбе.
Но смелый Крок и храбрый ежик,
Схватив, наддали им по роже.
Теперь я снова на свободе
И кислород даю им. Вроде».
Они шли к реке, чтобы напиться и полить растение, которое продолжало искриться от счастья, пузыриться вдохновением и выбрасывать новые листья со стихами.
– Я поэт, зовуся Цветик, от меня вам всем приветик, – поддразнила принцесса дерево.
В ответ растение не обиделось, а выбросило для принцессы красивый розовый цветок. Кроки с наслаждением вошел в воду. Прохладная жидкость успокаивала его обожженные лапы. Принцесса, сложив ковшиком руки, принялась поливать растение, которое окончательно потеряло бы голову от счастья. Если бы, конечно, у него была голова.
«Во глубине зловещих уз
Томился я, любимец муз.
Тиранами я был пленен,
Укоренен. Непокорен!
Но знай же, зомби, знай, подлец!
Сатрапам всем придет конец!
Ты от возмездья не уйдешь!
Грядут уж Крокодил и Еж.
Свободы свет, конец несчастья!
И на обломках зомбовластья
Пусть выбьют наши имена —
Ежа и Кроки! И меня».
Время шло, а вдохновение у растения не только не иссякало, но, напротив, усиливалось.
Катя сидела, положив голову Мише на плечо. На плите жарился омлет.
– Шифр, – сказала она. – Я чувствую, что это важно. Четырнадцать, шестьдесят пять, двадцать один, девяноста два, девять. Второе число – двадцать три, шестнадцать, девяносто три, тридцать шесть, тридцать один. Последнее – тридцать три, семнадцать, шестьдесят два, ноль один.
– Эти цифры могут быть чем угодно, – произнес Миша. – Давай отнесем донесение тому, кому оно предназначено, и тогда все узнаем.
Катя обхватила руками лоб.
– Это текст, – поняла она. – Это буквы, а не номера. Это не координаты.
– Ну вот что такое четырнадцать, – не согласился с ней Миша. – Номер буквы в алфавите? Это «м»? Или слог «аг»? Слишком много вариантов.
– Давай перебирать, – сказала Катя. – Если это так, то у нас есть шансы. Букв всего тридцать три, и если мы видим, например, сорок шесть, можно сразу понять, что это не может быть буквой.
– Логично, – кивнул Миша. – Давай попытаемся. Один-четыре-шесть-пять.
– Всего два варианта. «Агед». Или «мед».
– Двадцать один девяносто два девять.
– Либо «базбз», либо «узбз», либо «узы».
Миша встал.
– «Медузы», – произнес он.
И мгновенно понизил голос. Они с Катей переглянулись. Сердце у девушки застучало.
– Мы можем ошибаться, это слово, возможно, не так расшифровывается.
Впрочем, они знали, что скорее всего правы.
– Давай дальше, – подбодрил ее Миша.
– Двадцать три, шестнадцать, девяносто три, тридцать шесть, тридцать один.
– Возможно, «хозвв…».
– Ты много знаешь слов с двойным «в»?
– Савва, – сказала Катя и потерла руками щеки.
– Это буква «я». Она тридцать третья. А вовсе не две буквы «в».
– «Хозя». И плюс шесть-три-один.
– Хозяева.
Миша и Катя снова друг на друга уставились. Тоненькая белокурая Катя смотрела в упор, и взгляд ее был тверд, но руки ее дрожали.
– Я, кажется, догадываюсь, чего они хозяева, – произнес Миша.
– Я тоже, – кивнула девушка.
– Тридцать три, семнадцать, шестьдесят два, ноль один.
– «Я».
– «П».
– Ну и шесть-двадцать-один.
– Япета, – устало сказал Миша. – И так было понятно.
– Предатели, – устало проговорила Катя. – Подбирались к твоим костям.
Она ударила кулаком по столу. Потом еще раз. Зазвенела посуда.
– Медузы предатели, они хозяева Япета! Пигмеи только слуги! Как я не догадалась. Как? Они же едят воду, посыпав ее какой-то приправой. Ну точно инопланетяне, наша пища им не подходит! А приправу они привезли с собой.
– Не привезли, – сказал Миша одними губами. – Не привозили они приправу. Вот зачем им кости крокодилов.
Катя плюхнулась на стул. Ее лицо было бледным, зубы стучали от ярости.
– А вдруг они в игре предатели, а в жизни хорошие люди, – предположил Миша. – Вдруг так бывает, Катя?
– Не бывает, – отрезала девушка. – Не бывает никогда! В игре участвует наш разум, наши, если можно так сказать, души. Там меньше шелухи. Убийцы. Предатели. Лживые твари.
Миша встал.
– Уходим, – сказал он. – Отсюда. И быстро.
– Если мы успеем, – произнесла Катя. – Думаю, он нас уже продал.
– Продал наверняка, – кивнул Миша. – Но он не знает, что мы знаем теперь.
– Через балкон? – предложила Катя. – Через дверь слишком опасно, скорее всего, за подъездом следят.
В замке повернулся ключ. Потом дверь бесшумно открылась.
Елена Варфоломеевна и следователь стояли в прихожей квартиры Ульяновны.
– Не будем старушку травмировать обыском, – тихо сказал следователь. – Если она ни при чем, то пусть она ничего не знает.
Он разулся и тихо пошел по квартире. Елена Варфоломеевна сняла туфли и вошла в кухню.
– Ищи ключи, – велел ей следователь. – Либо у нее есть ключи от квартир Чудниковых и Маши Кукевич, либо нету. От этого многое зависит.
– Почему ты ее подозреваешь? – спросила няня. – Нашел, кого подозревать.
– Потому что, – тихо сказал следователь, – фамилия милой старушки в клетчатом пальто и газовом шарфике – Алла Ульяновна Пасько. Она – бывшая свекровь Нинель Петровны Чудниковой.
– Я не верю, – воскликнула няня. – Она не могла! Милая безобидная бабулька.
– Почему? – спросил следователь. – Как раз могла. Квартира, которую отобрала при разводе у Пасько несчастная страдалица Нинель Петровна Чудникова, ранее принадлежала его матери, как раз Алле Ульяновне. Теперь и мать, и сын живут в съемных квартирах. Конечно, они хотели вернуть свое жилье назад.
– А завещание?
– Ну, завещание это вообще любимый трюк Нинель Петровны, таким образом она пыталась давить на своего несчастного мужа. Таких завещаний она уже много написала, как оказалось. Оно есть в каждой папке материалов суда о разводе. У Нинель Петровны была налаженная схема, которая не давала сбоев. Но сбои начались, на свете нет ничего вечного. Сначала Маша Кукевич на полном серьезе влюбилась в ее мужа. Потом в подъезд Нинель Петровны переехала с Севера ее бывшая свекровь, которая решила действовать и покарать женщину, которая мало того, что разбила сердце ее сына, так еще и без гроша его оставила. На свадьбу, где ты была с детьми, пришел бывший муж Нинель, но тамада, хоть и видела его, предпочла не узнать. Во всяком случае, сделала вид, что не узнала.
– Они пытались свалить все на Машу.
– Разумеется! Ведь Маша была той женщиной, которая изображала страсть, все глубже завлекая несчастного Сергея Пасько в сети.
