Александр Трапезников - Аккорды кукол
Драгуров выключил телевизор.
- Белостоков, - прошептал он. - Я был там несколько часов назад.
4
Бессонницей Филипп Матвеевич мучился последние лет двадцать, но ему вполне хватало трех-четырех часов, чтобы отдохнуть. Главная проблема - как убить ночное время? Телевизионные программы он смотреть не мог из отвращения, любимые книги навевали печаль, и порою он просто сидел на балконе или возле открытого окна, вглядываясь в мрачные тени и вспоминая пролетевшую, как единый миг, жизнь. Иногда директор школы начинал делать в квартире уборку, переставлял мебель, словно желая оживить старые, давно уснувшие вещи. Вот и теперь, в первом часу ночи, он вдруг решил, что книжный шкаф следовало бы передвинуть поближе к кровати, тогда было бы удобнее брать нужный томик, а на освободившееся место поставить письменный стол. Подставив табурет, он принялся снимать с верхней полки книги, сдувая пыль и протирая корешки мокрой тряпкой. Странно, но в полном собрании Диккенса лишь один, седьмой, том оказался до удивления чистым. Будто его недавно брали в руки и заботливо вытерли. Раскрыв обложку, Филипп Матвеевич от удивления чуть не полетел с табурета. Все страницы в середине тома были аккуратно вырезаны, образуя таким образом подобие шкатулки. Внутри лежал целлофановый пакет.
- Что за варварство! - пробормотал директор. Развернув пакет, он обнаружил пачку долларов и ювелирные украшения. У него не было сомнений в том, кто мог оставить тут эти предметы, соорудив из книги тайник. За последние годы в квартире надолго оставался лишь один человек - Гера Диналов. Откуда у него эти ценности? Неприятный ответ напрашивался сам собой. Положив находку на стол, Филипп Матвеевич задумался. Мальчика наверняка поймают, подобные вещи не проходят даром. Кто-то из учителей в школе говорил об ограблении магазина "Барс". Уж не оттуда ли тянется ниточка? Теперь пропадет ни за что. Если только...
Из тягостных размышлений его вывел настойчивый звонок в дверь. Сначала ему не хотелось открывать, он даже не желал видеть мальчишку, но потом передумал. Еще не все потеряно.
- Ну, заходи, - произнес директор, пропуская Геру. И тот сразу понял по тону, по жестко поджатым губам: что-то произошло. Наверное, старик вынюхал что-то или приходила мать, мало ли...
- Вид у вас кислый, словно налимонились, - сказал Гера, прошмыгнув в комнату. Ему хотелось добраться до кровати и заснуть. Слишком тяжелый и нервный выпал денек. Но тут взгляд его упал на стол, где лежали целлофановый пакет и раскрытый томик-шкатулка.
- Зачем же ты изуродовал Диккенса? - спросил за спиной Филипп Матвеевич. - Мог бы спрятать свои драгоценности где-нибудь в другом месте. Хоть на антресолях, в старом лыжном ботинке.
- Да, тут вы правы, чего-то я не учел, - согласился Гера. - Вы ведь все равно на лыжах не ходите? Да и до снега далеко. Пастор Шлаг впервые встал на лыжню...
- Не смешно. Тут плакать надо.
- Просто рыдать в полный голос. Не понимаю, чего вы волнуетесь? Мне это барахло от деда досталось. Фамильные сбережения, от отчима прячу, чтобы не пропил.
- Дед твой доллары и в глаза не видел. А финтифлюшки эти из магазина "Барс". Ведь так?
- Дога-адливый! - протянул Гера. - Даром, что ли, в университетах обучались? Вам бы, Филипп Матвеевич, в органах работать, а не в школе. В юные годы, часом, в НКВД не служили?
Директор лишь усмехнулся, но ничего не ответил. Ему было грустно и немного не по себе. Взгляд мальчика напоминал взгляд волчонка, загнанного в угол. Но страшен был не этот блеск в зрачках, а непонимание происходящего вокруг, надвигающегося будущего, подобного снежной лавине, которая сметет всех.
- Что, сдадите в милицию? - насмешливо спросил Гера.
- Нет, - помедлив, ответил Филипп Матвеевич. - Зачем? Разве это поможет?
- Вот и я так думаю, - с облегчением согласился Гера, вынув из кармана, в котором лежал пистолет, руку. Но радоваться было ещё рано.
- Мы поступим иначе, - размеренно произнес директор, медленно приближаясь к нему.
5
Подполковник Рзоев заканчивал разговор с отчимом Геры, которого вытащили из теплой постели и доставили в отделение. На мальчишку указывал Корж, хотя его показания путались и напоминали именно бред человека, звезданувшегося на дно котлована. Но сторож новостройки также описал паренька, крутившегося на территории и исчезнувшего до появления пострадавших. В словесном портрете один из милиционеров узнал "трудного подростка из неблагоприятной семьи". Он как раз занимался двумя молодежными шайками-лейками - "живчиками" и "обезьянами". Вожаком последней и был Герасим. Более того, от этого пацана тянулась ниточка к Симеону, подвешенному на чердаке. И как знать, не связан ли парень с ограблением "Барса", не его ли так ждет-не дождется его земляк Магомет? Рзоев чувствовал, что близок к удаче, а перепуганный отчим готов был выложить все. Даже то, о чем его не спрашивали; не понадобилось и ногами пинать.
- Значит, говоришь, ствол у него? - рассеянно переспросил Рзоев. Уже за одно это надо было парнишку хватать, не мешкая. - А что ж ты, пакость этакая, Вовчик, сразу не пришел и не доложил как положено? Смотри, ответишь за сына.
- Да не сын он мне вовсе! - оскорбился тот. - Говорю же. Выблядок настоящий, вот кто. Если б не мать, я бы его в детприемник давно сдал. Кого растим, начальник? Куда страна катится?
- Заткнись, падла. Оппозиционер выискался. У тебя сколько судимостей? Пора ещё одну вешать. Сам знаешь, когда и что мне докладывать, не маленький. Теперь насчет мальчишки. Как только появится - звонить. В любое время ночи. Дежурный в курсе. А сейчас пшел вон, сволочь!
- Слушаюсь, начальник. - Дядя Вова вскочил и поспешно ретировался из отделения.
Рзоев все ещё сомневался. Он не был уверен, что этот шкет причастен сразу к нескольким нешуточным преступлениям - к убийству Симеона, разборкам возле котлована и ограблению магазина. Ладно там разбить стекло и выкрасть магнитолу из автомобиля, или ещё какая-нибудь ерунда... Но хладнокровно совершить подобные вещи? Нет, все надо проверить самому. Поэтому он пока не стал звонить Магомету и радовать его новостью. Время терпит.
А дядя Вова трусцой бежал к своему дому и не сразу узнал новую соседку, Карину, которая, несмотря на позднее время, стояла возле подъезда.
- З-з-дрась-те! - испуганно сказал он, стуча зубами от холода. Теперь он ругал себя за то, что пытался шантажировать эту женщину. Связывайся с ними со всеми! Сам влипнешь.
- Вы не видели мою дочь? - спросила Карина.
- Н-н-нет! - быстро ответил отчим, прошмыгнув мимо.
- А ваш сын, Гера, дома? - крикнула она вслед.
Дядя Вова только махнул рукой, плюнул и побежал вверх по лестнице. Перед дверью в квартиру он остановился, осененный внезапной мыслью: там где девчонка - там и парень, найдешь её - отыщется и Герка. Начальник будет доволен. Радостно потирая руки, дядя Вова ввалился в коридор.
- Бутылку! - коротко приказал вышедшей на шум жене. - И пошевеливайся, старая шлюха.
- Где ж я тебе возьму, родненький?
- Клава, не шути! - строго произнес дядя Вова, подкрепив слова ударом в голову. Женщина покачнулась, но устояла на ногах. Дожидаться второго удара, который мог оказаться гораздо сильнее, не стала. Покорно вытащила из припрятанного кошелька деньги.
- Это все. Последние, - сказала она. - А жить ещё две недели до получки. И заплатят ли, не знаю - может, опять обещаниями накормят.
- Где Герка? - рявкнул дядя Вова. Его мало заботили бытовые проблемы. - Подь за водкой! Постой! Он приходил сегодня?
- Нет, не знаю, куда делся. Ты его довел до такого.
- Заткнись, сучка, башку откушу. Если придет - запри дверь и не выпускай. Так надо. Проваливай.
Выйдя из подъезда, Клавдия увидела новую соседку. Женщины поздоровались. Обменялись взглядами, как-то понимая друг друга без слов. И разошлись. Одна торопливо побежала к палатке, другая вошла в лифт и поднялась на свой этаж.
Карина ещё долго бесцельно бродила по комнатам, не зная, что делать, куда идти, где искать дочь? И Влад... Почему его до сих пор нет? Чувствуя свою вину перед ними, она замерла возле приоткрытого окна. Затем, лишь чтобы отвлечься и чем-то занять себя, вытащила из сумки ненавистный уже сценарий Колычева и раскрыла наугад.
6
"...Как я оказался на исторической родине мастера Бергера, в Баварии? Где-то в середине двадцатых годов, когда переоборудованием швейных мастерских в Киеве занимались колбасники - немецкие инженеры, мой Пупс пригласил одного из них к себе в гости. Жить в его доме было тоскливей, чем в склепе. Мещанин, дорвавшийся до власти, хуже ленивого покойника в суповом котле. С виду съедобно, и навар, и запах, и "кушать подано", а все равно воротит. Раздулся Пупсик от своей должности до такой ширины, что в дверь не влазил, а придет с работы - и только глазами на диване хлопает. Немец же, зашедший в гости, напротив, сухой, поджарый, взгляд вострый, ушки торчком, носик туда-сюда, туда-сюда, как у спаниеля. Учуял что-то, подбежал к полке, где меня поставили и даже пыль неделями не стирали, и замер. Стал со всех сторон разглядывать да вертеть.
