Джек Ритчи - От убийства на волосок
Девочка вбежала опять в дом, забралась прямо в кровать к деду, чтобы тот, как обычно по утрам, поцеловал ее. Затем она соскочила с кровати и исчезла на кухне. Вскоре внучка вернулась, жуя лепешку и неся чашку горячего кофе. Луис выпил кофе, и она отнесла пустую чашку обратно.
Мендоса задремал. Через некоторое время его разбудил голос дочери, зовущей отца к завтраку. Мендоса поел рисовой каши с горячим соусом и выпил еще одну чашку кофе. Затем закурил сигарету и вышел во дворик. Редкие для этих мест заморозки, случившиеся месяц назад, повредили верхушки посаженных его руками цитрусовых деревьев. От воспоминаний о заморозках лицо Луиса помрачнело. Но молодые свежие листья уже появились на месте опавших и ярко блестели в лучах начинающейся зари.
Мендоса улыбнулся самому себе. Он усмотрел в обновлении листвы закономерность возрождения жизни. «Я умру, — подумал он. — Но останутся моя дочь, мой сын, моя внучка. Они будут жить вместо меня. Как молодые листья…» Душа Мендосы наполнилась печалью.
В этот момент во дворике появился его восьмилетний сын Хулио с темно-бронзовой, как у отца, кожей и блестящими волосами.
— Ты поел? — спросил отец.
Мальчик кивнул головой.
— Хорошо.
Мендоса вошел в небольшой сарай, у входа в который был привязан к столбу ягненок, водрузил на плечи коромысло с двумя большими кувшинами. Сын подал ему сомбреро.
— Пойдем, — сказал отец, и они вышли на улицу. Мальчик шел впереди, держа в руках пустую чашку.
Солнце взошло уже довольно высоко, и жара проникала на улицы.
Мендоса чуть сгибался под тяжестью груза. Пот струился по его лицу. Соль слезила глаза. Но обычно в таких случаях Луис не жаловался на судьбу. Радовался тому, что жив, что слышит, как его сын громко покрикивает: «Лимонад! Свежий лимонад!» Но сегодня зазывания сына звучали в ушах отца как жалобный вопль скорби, разрывающий на части тишину улиц, солнечный диск и его, Луиса, сердце. Во вскриках мальчика присутствовало предчувствие, неосознанное и страшное предчувствие неминуемой беды.
Они обогнули площадь и очутились вблизи местного рынка, где не было отбоя от мух и воздух был пропитан гнилостными запахами. Потом они прошли через мост в старую часть города, где трущобы громоздились одна на другую и худые козлы паслись вдоль сточных канав. Примерно в одиннадцать часов отец и сын вновь пересекли мост. Уселись на корточки в тени прилавка на рынке, съели по тарелке жидкого кукурузного супа и по лепешке. Затем они направились к «Таверне матадоров».
У входа в заведение Мендоса снял с плеч коромысло и осторожно поставил кувшины на землю. Прошел вовнутрь сквозь вращающиеся створчатые двери. Эстебан поджидал его. Они распили бутылку пива. Луис получил пакет с деньгами. Эстебан ушел первым. Мендоса покинул таверну через боковую дверь. Сын ждал его за углом. Отец отдал ему пакет с деньгами и сказал:
— Чтобы ни случилось, не потеряй это. Положи пакет за пазуху.
— А что в нем?
— Потом узнаешь. Это для тебя, для твоей сестры и для маленькой.
Мендоса поднял коромысло и подумал: «Я могу погибнуть, но у них будут деньги». Сын с чашкой в руках пошел, как обычно, впереди, звонко покрикивал: «Лимонад! Свежий лимонад!»
Жара усиливалась. Улицы почти опустели. Минуты за три до полудня Мендоса и его сын приблизились к резиденции губернатора. Три автомобиля уже стояли прямо перед особняком, сооруженном из белого камня и украшенном орнаментом. Высокая из железных прутьев ограда отделяла резиденцию от улицы. Девять охранников, в их числе Панчо Негрон, стояли на тротуаре. Трое сидели на колесах автомобилей. Больше никого не было.
— Лимонад! Свежий лимонад! — прокричал Хулио. Мендоса вновь почувствовал тяжесть кувшинов. «Одного — с лимонадом. Другого — со смертью», — подумал Луис.
Настороженные глаза Панчо Негрона, широкоплечего, среднего роста, с рябым лицом человека, уставились на Мендосу и его сына. Остальные не сдвинулись с места. С их точки зрения, продавец лимонада не представлял никакой опасности.
— Послушай, — прошептал Мендоса сыну. — Когда я скажу «беги», мчись отсюда, что есть мочи. Беги как можно быстрее.
На лице мальчика отразилось недоумение. Но он ничего не спросил. Мендоса взглянул на резиденцию губернатора. Генерал еще не вышел. Луис замедлил шаги и остановился перед Негроном, поставил кувшины на землю.
— Хотите утолить жажду, сеньор? — спросил он, беря чашку из рук сына.
Негрон сделал недовольную гримасу и отрицательно покачал головой.
— Пить из грязной чашки, к которой каждый нищий прикладывается своим вонючим ртом? — Охранник презрительно сплюнул.
Мендоса пожал плечами. Затем вложил в рот сигарету. И тут же краем глаза заметил, что дверь резиденции открылась, и Генерал вышел из особняка. Охранники мгновенно насторожились. Один побежал навстречу диктатору, чтобы сопроводить Генерала к автомобилю. Мендоса сжал в кулаке пустую пачку сигарет и сказал сыну:
— Купи мне новую пачку в табачном киоске, что там, за углом. До поскорее. Ну, что ты стоишь? Беги!
Мальчик застыл в нерешительности. Отец влепил ему звонкую пощечину.
— Беги! Я же сказал тебе — беги!!!
Несколько охранников рассмеялось. Босые подошвы худых ног замелькали на камнях мостовой. Мальчик исчез из вида.
Мендоса сжал челюсти, повернулся и увидел в метрах семи Генерала, тучного, круглолицего, некрасивого, с глубоко посаженными под выпуклым лбом малюсенькими черными глазами. Змеиными глазами.
Не торопясь, Луис чиркнул спичкой и прикурил сигарету. Пламя продолжающей гореть спички почти растворилось в ярком свете солнца. И никто не заметил, как пальцы Мендосы опустили этот невинный лепесток огня в горло одного из кувшинов. Опустили в тот самый момент, когда Масиа уже неуклюже наклонился к открытой задней дверце автомобиля.
Ужасающей силы взрыв опустил черный занавес на ту картину действительности, которую запечатлел последний взгляд Мендосы. Дома в округе затряслись и зазвенели разбитыми стеклами. В наступившем через несколько секунд гробовом молчании бронзовые часы кафедрального собора начали быть полдень. Их звуки смешались с гомоном паники и недоуменными криками.
И только немногие, посвященные люди поняли: Луис Мендоса, продавец лимонада, сдержал данное им слово.
Фредерик Браун
Не оглядывайтесь
А теперь откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь. Попытайтесь испытать удовольствие, ибо это последний рассказ, который вы читаете в вашей жизни или почти последний. Закончив читать этот рассказ, вы не будете спешить встать из кресла, вы найдете причину не выходить из комнаты, из вашего дома, из вашего кабинета. Но рано или поздно вам придется это сделать. Там, снаружи, я буду вас поджидать. Или, вполне возможно, я буду значительно ближе к вам. Может быть, здесь, в этой комнате.
Вы думаете, что это всего лишь шутка. Вы полагаете, что это лишь литературный прием, чтобы заинтересовать вас этим рассказом. Что вы вовсе не интересуете меня. Продолжайте так думать. Но будьте объективны: признайте, что я заранее вас предупредил.
Харвей предложил пари, что я не смогу сделать это. Если он проиграет, то отдаст мне бриллиант такой же большой, как его голова. Теперь вы понимаете, почему я должен убить вас. И почему должен сказать вам заранее, как и зачем вас убью. Почему должен предупредить вас. Таковы условия пари. Условия, которые поставил мне Харвей.
Но сначала я расскажу вам о Харвее. Он высокого роста, красивый, обходительный и космополитичный. Он похож на Рональда Рейгана, когда тот еще не занимался политикой, а был киноактером. Но только Харвей чуть выше. Харвей одевается на миллион долларов. Но это не имеет большого значения. В обыкновенной робе он все равно выглядел бы впечатляюще. Какое-то обаяние есть в Харвее. Насмешливое обаяние. И это вы чувствуете, когда он смотрит на вас. Его взгляд заставляет мечтать о далеких сказочных местах, где много дворцов и прекрасной музыки.
Харвей встретил Джастина Дина в Спрингфилде, штат Огайо. Маленький, странноватого вида субъект, Джастин был гравером по профессии и работал в «Атлас принтинг компании». Ничем внешне не примечательный Дин по образу жизни и поведению являл собой прямую противоположность Харвею. В свои тридцать пять лет Джастин почти полностью облысел и носил очки, потому что испортил свое зрение, занимаясь высокохудожественной печатью и изготавливая редкие по красоте гравюры. Дин был отличным гравером, смею вас заверить.
Я никогда не спрашивал Харвея, как он оказался в Спрингфилде. Но он все-таки очутился там. Поселившись в «Кастл отеле», Харвей заявился в «Атлас компани» и заказал для себя визитные карточки. Случилось так, что Джастин был один в мастерской, и он сам выполнил заказ Харвея, который хотел, чтобы его карточки были наилучшими и гравированными. Харвей всегда желал все наилучшее.
