Оксана Обухова - Фальшивая убийца
Ее то и дело приглашали танцевать; влюбленный принц, разумеется, скрипел зубами и поглаживал влажными от негодования и ревности пальцами спрятанный в карман футляр с бриллиантовым кольцом…
(Эх, ну почему меня зовут не Алла, а Алиса?!
Я тоже люблю бриллианты и мартини. В мечтах люблю кружить головы и ловко уворачиваться от автоматных очередей…
Ну почему?!)
А потому, что жизнь не сказка. Первая же пуля из автоматной очереди прошьет живую грудь, а не бумажную страницу.
Двойная жизнь Алисы
Утром тридцатого декабря наступила смена Риммы Федоровны и новой горничной Светланы. Но и Вера была отпущена хозяевами только на сутки. Ввиду прибытия на празднование Нового года гостей, ее попросили выйти на работу, пообещав тройной тариф и премиальные.
– Каждый год одно и то же, – зайдя в мою комнату попрощаться на день, ворчала горничная. – Четыре дня празднуют! Как будто у нас своих семей нет! – И, застегнув пальто, добавила: – Иди к Вороне. Тебя, кажется, хозяйка зачем-то разыскивает.
Ирину Владимировну я нашла на втором этаже. Проглядывая какие-то бумаги, она делила их на две стопки. Выглядела Вяземская ужасно. Никакая косметика не могла скрыть голубые полукружья под глазами, носогубные складки образовали резкий угол над высохшими губами, даже волосы утратили обычный лоск и висели прямыми, тусклыми прядями.
– Доброе утро, Алиса, – поздоровалась она.
– Здравствуйте.
– Я уезжаю, загляни к Артему. Он что-то захандрил.
Все это она говорила, не глядя на меня. Сосредоточившись внутри себя и вряд ли понимая, зачем перебирает документы, она меняла их местами и не могла вчитаться в «шапки».
– Хорошо, Ирина Владимировна. Я обязательно к нему зайду. Езжайте спокойно.
Что-то в моем тоне заставило женщину прекратить бессмысленные движения руками. В сердцах хлопнув по столу пачкой документов, она воскликнула:
– Как все ужасно! Вместо того чтобы быть возле сына, приходится уезжать! Изображать в больнице «встревоженную мать»… Как все ужас но!
Бумаги, которые она бросила на стол, частично улетели на пол, я их подобрала и, собрав аккуратной стопкой, произнесла как можно более сердечно:
– Не надо так переживать, Ирина Владимировна. Артем в безопасности, и это главное.
– Да, ты права, – рассеянно кивнула Вяземская. – Надо взять себя в руки. – И, уже вы ходя из кабинета, обернулась: – Спасибо, Алиса. Тебя нам Бог послал.
(Да уж. Послал так послал. От души. С размаху.)
Не встретив никого по дороге, я дошагала до спальни Ирины Владимировны, подошла к платьевому шкафу и тихо, приподняв голову вверх, сказала:
– Артем, открой, это я.
Последняя, крайняя секция шкафа плавно уехала в сторону, показалась толстая металлическая дверь, через секунду я вошла в узкое – приблизительно два метра на пять – помещение. Откидная койка была подтянута к стене, и Артем, хоть и с трудом, но довольно умело, передвигался по бункеру на удобной коляске. Костыли стояли в углу возле крохотных столика и холодильника, в противоположном углу помещалась небольшая емкость биотуалета, которым «заключенный» совсем не пользовался, предпочитая прыгать на костылях до удобств в спальне мамы.
Захандрившим мой принц совсем не выглядел. С полнейшим самоотречением он предавался пороку вуайеризма. Шесть мониторов, по три в два ряда, светились на противоположной от входа стене, на узком, как подоконник, столике под ними дымилась паром фарфоровая чашечка с кофе, в блюдце лежал раскрошенный кусок сухого бисквитного торта.
– Проходи, ты вовремя, – в непонятном предвкушении неизвестно чего сказал Артем.
Я отклеила от стенки полочку-сиденье, села и, пристроив локти на коленях, положила подбородок на расправленные чашей ладони.
– Сейчас я тебе кое-что покажу.
Артем взял со столика – «подоконника» (светящиеся мониторы создавали полную иллюзию освещенных окон) телефонную трубку – какой же бункер без связи с внешним миром! – и набрал какой-то номер.
– Смотри, что сейчас будет. – Он ткнул пальцем в экран, на котором отображалась комната бабушки.
Не меняя наклона головы, я скосила глаза на сидящую в каталке Капитолину Фроловну. Бабуля, расположившись у окна с видом на заснеженный парк, листала толстую газету.
Немелодично и резко из динамиков над мониторами вырвался телефонный звонок. Вначале я даже не поняла, откуда идет этот звон. Вздрогнула, локоть соскользнул с колена, подбородок дернулся, клацнувшие зубы едва не откусили кончик языка. В тесном, напоминающем узкое ущелье помещении звук многократно ударялся о стены и обретал неприятную резкость.
Но оказалось, что телефон гремел вовсе не в бункере. Динамики лишь передали звук, доносящийся из комнаты Капитолины Фроловны. Бабуля крикнула: «Зина, возьми трубку!», не получила ответа и…
Сунув газету под мышку, легко подскочила с сиденья. Обогнула круглый, накрытый зеленой скатертью стол в центре комнаты, дошла до тумбы с базой и взяла трубку радиотелефона.
Артем свою трубку тут же вернул на место.
Звонки прекратились. Вытянув шею на манер перепуганной гусыни, я смотрела на экран и отказывалась верить глазам.
– Она ходит?!
– Еще как, – ухмыльнулся Артем и повернул кресло ко мне.
Слов нет, я поверила всему – и глазам, и ушам. Капитолина Фроловна передвигалась по комнате так уверенно, словно никакого инсульта в помине не было. Бабулю нисколько не раскачивало, обходя стол, она даже пальчиком к нему не прикоснулась. Словом, бабушка-спортсменка, а никакой не паралитик. Не ходила – бегала.
– И вы об этом знаете?!
– Ну-у-у… Мама, я и Зина об этом знаем. Остальным не докладываем.
– Почему?
– Дядина жена Нана не сдержанна на язык. Сгоряча может бабушку и отбрить.
– А-а-а… Марья?
– Марья, кажется, догадывается. Но разговоров об этом не заводит.
– Ну и дела! – воскликнула я и сама не поняла, чего в восклицании было больше – восхищения хитростью старушки или возмущения. – И давно Капитолина Фроловна притворяется?
– Точно не скажу, – не стал скрывать Артем, – но думаю, давно.
– А зачем?
– Вначале для суда, – начал перечислять причины внук лукавой бабки. – Ее инвалидность играла на руку адвокатам. Потом превратила себя в живой укор всем нам и все из роли выйти не может. Разъезжает по дому на коляске и требует внимания. Привыкла, сжилась с каталкой и, кажется, просто не желает с ней расставаться.
– Понятно, – кивнула я.
Судя по всему, Капитолина Фроловна принадлежала к типу людей, обожающих доставлять другим досадные неудобства. Напоминать о себе. Каждый ее выезд в город – в больницу, театр, музей или просто по магазинам – превращался в спектакль. Куча народа суетилась, затаскивая в машину бабку и кресло, такая же куча сопровождала ее в поездке…
– Твоя бабушка боится, что без инвалидного кресла о ней забудут? – тихо спросила я. – Перестанут жалеть, помогать и…
– Баба Капа ничего не боится, – оборвал меня Артем. – Она живет так, как ей удобно.
Что ж, уставший от выкрутасов бабушки внук имел право на собственное мнение, спорить я не стала.
Артем отъехал немного в сторону, снял с крюка под «подоконником» складной табурет и, поставив его перед мониторами, сказал:
– Пересаживайся. Научу тебя пользоваться этой техникой.
Скажу по совести, первые несколько минут подглядывать за людьми я стыдилась. Словно страницы виртуального альбома, перелистывала изображения пустующих комнат. (В спальнях, что радовало, постели под объективы не попадали: только двери и центральные куски комнат.) Потом попала на кухню, услышала, как Лидия Ивановна отчитывает посудомойку и помощницу Лену за плохо выметенный угол возле мусорного бачка, и… ничего, втянулась. Знакомые люди уподобились мультяшным карликам, их голоса звучали непривычно и слегка смешно, нечеткая черно-белая действительность довольно быстро завладела вниманием. Действующие лица, не зная, что за ними наблюдают, двигались немного иначе. Ленка, сгорбив обычно прямую спину, лениво пинала овощной ящик, за который упал картофельный нож. Потом оглянулась на занятую у мойки повариху, плюнула на «тяжкое» занятие и взяла с тумбы новый ножик.
Невероятно придирчивая к другим Римма Федоровна кое-как обмахивала салфеткой стол в столовой.
Зинаида дала пинка коту.
Оказывается, подглядывание – полезное занятие. Теперь я точно знала, куда исчезают кухонные ножи и мелкие предметы: Ленка ленится их доставать. Теперь я понимала, что между Зиной и котом существует определенная ревность. Фуня и компаньонка воевали за внимание. Кот по недомыслию, Зинаида Сергеевна с полным осознанием происходящего.
И к придиркам Риммы Федоровны я теперь буду относиться иначе.
