Дик Фрэнсис - Игра без козырей
— Спи. Я ненадолго. Только схожу в офис и вернусь, — сказал я.
В отделе скачек выяснилось, что не только пришло сообщение, но и кое-что ушло. Обшарпанный стол лимонного цвета исчез. Я опять остался без рабочего места.
— Приходил Сэмми, — объяснила Долли. — Он очень сожалеет, но у него новый помощник, и его некуда посадить.
— В ящике лежали мои вещи, — пожаловался я и вспомнил о завтраке Сэмми, исчезнувшем вместе со столом.
— Они здесь. — Долли показала на угол своего стола. — Мы нашли только папку с делом Бринтона, полбутылки бренди и какие-то таблетки. А это я подобрала на полу. — Долли протянула мне хрустящий бумажный конверт.
— Это негативы фотографий. — Я взял у нее конверт. — Они лежали вместе со снимками.
— Пока Джонс все не рассыпал.
— Ах, да. — Я сунул конверт с негативами в папку с делом Бринтона, взял у Долли моток бечевки и крест-накрест обмотал папку. — А где таинственное и очень срочное послание?
Долли, не спрашивая разрешения, открыла конверт и молча протянула мне сложенный листок бумаги. Я развернул его и уставился на строчки, не веря своим глазам.
Это было циркулярное письмо на бланке фирмы «Чаринг, Стрит и Кинг», датированное завтрашним днем. В нем сообщалось:
Уважаемый сэр или мадам, некоторые наши клиенты выразили желание приобрести небольшими партиями акции нижеперечисленных компаний. Не предполагаете ли Вы продать Ваши ценные бумаги, вложенные в любую из названных компаний? Будем очень благодарны, если вы найдете возможным сообщить нам об этом. Мы гарантируем Вам хорошую цену, основанную на сегодняшнем курсе.
Затем следовал список примерно тридцати компаний, из которых я слышал только об одной — ипподром Сибери, он стоял почти в самом конце списка.
Я перевернул страницу. На обороте Занна Мартин написала:
Это письмо рассылается только акционерам Сибери и никому из акционеров других компаний. Оно пришло из типографии сегодня утром и завтра будет отправлено. Надеюсь, это то, что вы хотели. Прошу прощения за вчерашний вечер.
З.М.
— Что это? — спросила Долли.
— Полное прощение. — У меня отлегло от сердца. — И подтверждение, что Эллис Болт играет не в команде ангелов.
— Псих, — фыркнула Долли. — Забери свои вещи с моего стола, у меня нет места.
Бренди и таблетки я положил в карман, а папку Бринтона сунул под мышку.
— Так лучше?
— Спасибо, да.
— До свидания, любовь моя, увижу тебя в пятницу.
По пути домой неожиданно для себя я решил поехать к офису Болта и встретить Занну Мартин. Не поднимаясь к себе и не тревожа Чико, я спустился в гараж, взял машину и второй раз за этот день отправился в Сити. Наступил час пик, и движение было таким плотным, что я боялся не успеть и пропустить Занну. Но она задержалась и вышла минут на десять позже. Я успел перехватить ее у станции метро.
— Мисс Мартин, — позвал я, — вы не будете возражать, если я отвезу вас домой?
Она удивленно обернулась.
— Мистер Холли?
— Садитесь.
Она открыла дверь, взяла папку Бринтона, которая лежала на сиденье рядом со мной, села, аккуратно расправив пальто на коленях, и закрыла дверь. Изуродованная сторона ее лица была обращена ко мне, и, судя по всему, она постоянно помнила об этом.
Я вынул из кармана фунт и десять шиллингов и протянул ей. Она взяла деньги и улыбнулась.
— Водитель такси сказал нашей телефонистке, что вы дали ему фунт и десять шиллингов за то, чтобы он привез письмо. Спасибо большое.
Я выбрался на широкую магистраль и прибавил скорость. Мы ехали в Финчли.
— Несчастный цыпленок все еще в духовке, холодный. Вчера, когда вы ушли, я выключила газ, — переменила она тему разговора.
— Я очень хотел бы сегодня вечером поужинать с вами, но, к сожалению, у меня работа в агентстве.
— В другой раз, — спокойно согласилась она. — Как-нибудь в другой раз. Я понимаю, вы не могли в первый же день сказать мне, где работаете, потому что думали — вдруг я... сообщница мистера Болта. А потом вы боялись мне сказать, чтобы не огорчить меня, как на самом деле и вышло.
— Вы очень великодушны.
— Реалистична, хотя и с опозданием.
Некоторое время мы ехали молча, потом я спросил:
— Что будет с акциями Крея, если найдутся доказательства, что он занимался саботажем компании? Я имею в виду, если суд признает его виновным. Будут ли акции конфискованы, или, выйдя из тюрьмы, он по-прежнему останется акционером?
— Никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь конфисковали акции. — В ее голосе прозвучала заинтересованность. — Но, наверно, до этого еще далеко?
— Мне хотелось бы знать. От этого зависит, что я буду теперь делать.
— Что вы имеете в виду?
— Ну... Самый простой способ остановить Крея — купить как можно больше акций, рассказать в финансовой прессе, в газетах, пишущих о скачках, как он скупал акции через подставных лиц, начать кампанию в защиту ипподрома и так далее. Цена моментально взлетит вверх. Но Крей уже владеет двадцатью тремя процентами акций, и если по закону их нельзя у него отобрать, он может продолжать свою аферу, проведет голосование и продаст Сибери или же, если остынет к этой сделке, продаст по высокой цене акции и получит жирный кусок. То есть в любом случае, в тюрьме или на воле, он получит хорошую прибыль, а земли Сибери будут застроены.
— Насколько я понимаю, такое уже бывало?
— Захват контрольного пакета акций действительно случался неоднократно. Но только однажды это произошло в результате намеренного подрыва благосостояния компании. В Данстейбле. И там тоже орудовал Крей.
— А удалось ли какому-нибудь ипподрому выжить? Я хочу сказать, после перехода контрольного пакета акций в руки того, кто хочет продать землю?
— Только Сендауну. По крайней мере, об этом известно. Вероятно, были и другие, но они сумели провести дело в секрете.
— Каким образом Сендаун выжил?
— Ему помогли местные власти. Они во всеуслышанье заявили, что разрешения на застройку земель ипподрома не дадут, даже если ипподром будет продан. Естественно, цена акций сразу же упала.
— Создается впечатление, что единственная надежда Сибери — местные власти. Если, конечно, они будут действовать, как в Сендауне. На вашем месте я бы попыталась организовать сильное лобби.
— Вы очень умны, мисс Мартин, — улыбнулся я. — Прекрасная мысль. Надо будет разведать настроения в совете города.
— Но с другой стороны, нехорошо организовывать лобби против желания жителей. — Она задумчиво покачала головой. — Гораздо лучше сначала узнать, чего хотят люди, а потом уже форсировать дело!
Мы ехали по Финчли.
— Вы понимаете, мисс Мартин, что, если я добьюсь успеха в своей работе, вы потеряете свою? — спросил я.
— Бедный мистер Болт, — засмеялась она. — У него совсем неплохо работать. Но не беспокойтесь обо мне. Опытному секретарю биржевого маклера совсем нетрудно найти хорошее место, уверяю вас.
Я остановился возле ворот и посмотрел на часы.
— Боюсь, что не смогу зайти к вам, я и так уже немного опаздываю.
Она не спеша открыла дверцу и выбралась из машины.
— Спасибо, что вы вообще пришли. — Мисс Мартин улыбнулась, закрыла дверь и помахала мне рукой.
Я ехал домой на максимальной скорости, какую только мог себе позволить при таком напряженном движении. И только поставив машину в гараж, выключив мотор и наклонившись над передним сиденьем, обнаружил, что там нет папки с делом Бринтона. Потом я вспомнил, что мисс Мартин всю дорогу держала папку на коленях, а я, сказав, что опаздываю, поторопил ее выйти из машины. Папка с делом Бринтона так и осталась у нее. У меня не было времени съездить за папкой, и я не мог позвонить Занне Мартин, потому что не знал фамилии владельца дома, в котором она жила. Но я успокаивал себя тем, что у нее папка будет в большей безопасности, чем в офисе.
Глава 12
Мы с Чико сидели в кустах дрока, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, и наблюдали восход солнца над ипподромом Сибери. Стояла сухая ясная погода, легкий мороз пощипывал уши, и мы оба дрожали от холода.
Позади нас был спрятан в кустах от любопытных глаз бывший победитель челтенхемского Золотого кубка в стипль-чезе. Он завтракал, пощипывая жухлую траву. Мы слышали хруст стебельков, когда Ривелейшн откусывал пучок травы, слабое позвякивание удил, когда он жевал, и еле удерживались от искушения снять с него теплую попону и укрыться самим.
— Теперь-то они попытаются что-нибудь предпринять, — с надеждой проговорил Чико. — Только светает, все еще спят.
Ночь прошла спокойно, в этом сомнений не было. Каждый час верхом на Ривелейшне я объезжал поле по скаковой дорожке, а Чико, прячась в тени, бесшумно обходил трибуны. Нигде никого. Ни единого звука, кроме слабого завывания ветра, никакого света, кроме звезд и заходящей луны.
