Ирина Градова - Чужое сердце
Наконец, освободившись примерно около четырех, я рванула в Педиатрический. Когда-то я хотела поступать туда, но в последний момент почему-то передумала, несмотря на то, что конкурс был меньше, чем в Первый мед. Как выяснилось, в деканате не помнили сотрудницу по фамилии Арамейченко, но это меня не удивило: девочки, работающие там, наверняка еще не родились, когда Прасковья Федоровна вышла на пенсию. Тогда я попросила найти мне самого старого сотрудника кафедры, и меня направили к Ольге Самуиловне Ропшиной. Едва завидев эту женщину – маленькую, сухонькую, с густой копной совершенно седых вьющихся волос, – я сразу поняла, что она именно та, кто мне нужен. Узнав, кем я интересуюсь, Ропшина посмотрела на меня с удивлением.
– Параша? – переспросила она. – Параша Арамейченко, вы сказали?
Так странно было слышать уменьшительное имя Прасковьи Федоровны, ведь так уже давно никого не зовут – только в старых советских фильмах еще можно встретить подобные имена!
Я кивнула.
– А почему вы спрашиваете?
– Видите ли, она умерла.
– Умерла?! Боже мой! Когда?
– Пару дней назад, в больнице.
Ропшина поднесла руку к глазам и сняла очки.
– Она ведь всего на три или четыре года старше меня, – пробормотала женщина. Я ее прекрасно понимала. В определенном возрасте люди становятся очень восприимчивы к уходу из жизни своих сверстников, ведь каждая такая смерть напоминает о том, что и они неуклонно приближаются к последней черте, за которой, возможно, ничего нет.
– Понимаете, я пытаюсь разыскать ее родственников, – объяснила я. – Ну, чтобы похоронить достойно, как полагается. Не знаете случайно, к кому бы мне обратиться?
Ропшина покачала головой.
– У нее никого не было, – сказала она. – Параша была очень одинока с тех пор, как...
– С тех пор как – что? – поторопилась спросить я, так как женщина неожиданно замолкла. Она посмотрела на меня с сомнением, словно раздумывая, стоит ли продолжать.
– Ладно, – вздохнула она наконец. – Все равно это ей уже не повредит, верно? Да и вообще – теперь к таким вещам относятся гораздо более терпимо, чем в наше время. А тогда ведь могли и на партсобрание такой вопрос вынести! Параша много лет была любовницей профессора Немова...
– Как вы сказали, простите? – перебила я, услышав знакомое имя.
– Профессор Немов, – повторила Ропшина, удивленно глядя на меня. – А в чем, собственно, дело?
– Н-нет, ничего, – пробормотала я. – Извините. Продолжайте, пожалуйста!
– Так вот, как он умер, она замкнулась в себе, у нее как будто пропала цель в жизни. Параша практически забросила научную деятельность, а ведь раньше являлась одной из ведущих сотрудниц кафедры. Только работа в больнице, казалось, приносила ей хоть какое-то удовлетворение.
– Значит, он умер...
Я запомнила фамилию врача, который вел Елену Агееву во время и после ЭКО. Это, очевидно, другой Немов, просто однофамилец.
– А этот профессор Немов – чем он занимался? – поинтересовалась я.
– Генетическими исследованиями. Неблагодарный, скажу вам, труд в те времена – слава богу, хоть кафедру открыли, ведь генетика долгое время считалась лженаукой, а ученые, занимавшиеся ею, – практически еретиками от науки! А у Бориса Геннадьевича, профессора Немова, сформировалась отличная группа, которая занималась, в числе прочего, вопросами клонирования.
– Клонирования? Но ведь это считалось запрещенным?
– Теперь это уже не тайна: они получили государственный заказ. Вам, надеюсь, понятно, от кого конкретно он поступил?
– От спецслужб? – уточнила я.
Ропшина наклонила голову в знак подтверждения.
– Из лаборатории Немова вышло немало видных ученых-генетиков. В России только сейчас эта наука стала по-настоящему развиваться, да и то нельзя сказать, что широко. В развитых странах Европы генетика стоит на одной из самых высоких ступеней среди всех научных областей, а у нас... Знаете, ведь Немова считали сумасшедшим? И я, признаюсь, тоже так думала.
– Сумасшедшим? – удивилась я. – Почему это?
– У него были такие идеи... Понимаете, в то время они казались бредовыми, но сейчас, спустя столько лет, когда генетические исследования стали наконец приносить первые плоды, я пересмотрела свое мнение. Немов был гением, которого не поняли и не оценили в его время, и огромные возможности, которые могла бы получить страна уже много лет назад, оказались навсегда упущены!
– Может, вы могли бы порекомендовать, с кем еще мне поговорить насчет Прасковьи Федоровны? – попросила я. – Другие сотрудники...
– Полагаю, можно поговорить с учениками профессора Немова. Они тогда были молодыми, тесно общались с Парашей и Борисом Геннадьевичем. Я напишу вам имена тех, кого помню, если хотите. К сожалению, здесь уже никого не осталось, все расползлись по разным институтам и больницам.
Поблагодарив Ропшину, я уже собралась уходить, но она вдруг остановила меня вопросом:
– А когда похороны Параши?
– Еще неизвестно, – ответила я. – Чем скорее, тем лучше.
Ропшина снова взяла ручку и нацарапала что-то на листке бумаги.
– Вот, – сказала она, протягивая его мне. – Вы позвоните мне, когда будет известна дата, ладно? Я хотела бы прийти на похороны.
* * *Несмотря на то что результат анализа ДНК казался предсказуемым из-за фактов, известных ранее, мы все были немного шокированы тем, что Елена точно так же может не являться биологической матерью Владика, как и ее бывший муж – отцом.
– И что теперь? – вопросил Павел, как обычно в минуты неуверенности протирая свои толстые очки.
– Ошиблись в клинике? – неуверенно произнесла Ивонна. – Перепутали пробирки?
– Халатность? – подал голос Никита. – А нам оно вообще-то надо? Мы ведь не проблему зачатия расследуем, а похищение детей ради изъятия органов, помните?
– Поэтому я вас и собрал, – кивнул Лицкявичус. – Олег, рассказывайте!
Гришаев, снова появившийся в офисе ОМР, похоже, не испытывал ни малейшего смущения от того факта, что большинству присутствующих его нахождение здесь кажется, мягко говоря, неуместным.
– Мне удалось пообщаться со всеми потерпевшими, – начал он. – Андрей Эдуардович, – он кивнул в сторону главы ОМР, – просил меня поторопиться. Выяснилось, что все мамаши действительно прошли через ЭКО, и – пристегните ремни – именно в клинике «Шаг в будущее»!
– Да вы что?! – не сдержалась я, внезапно найдя подтверждение своим бредовым теориям.
– Ага, – подтвердил Олег. – Я копнул это заведение и узнал, что оно, оказывается, на данный момент является одним из ведущих в городе, занимающимся проблемами бесплодия. За последние десять лет они здорово встали на ноги, у них появились богатые спонсоры, и «Шаг в будущее» процветает. Расценки у них высокие, но положительный результат, судя по форуму на официальном сайте, гарантирован. Народ преисполнен благодарности к «высоким профессионалам», работающим в «Шаге», хвалебных отзывов пруд пруди и – ни единой жалобы!
– Ну, разумеется, сайт-то официальный! – заметил Никита.
– А возглавляет это заведение доктор Немов, – продолжал журналист. – Он – личность довольно известная, автор нескольких статей по проблемам лечения бесплодия и аномалиям развития плода, часто бывает за рубежом.
– Я уже слышала это имя, – подала голос я. – В связи с другим делом, но тот доктор Немов занимался генетикой.
– Это, наверное, вы его отца имеете в виду? – спросил Олег.
– Борис Немов – так звали того профессора.
– Ну, точно: «нашего» Немова зовут Дмитрием Борисовичем! Он не пошел по стопам отца, а предпочел гинекологию и неонатологию, хотя в некоторой степени эти науки можно считать схожими.
В этот момент дверь в офис распахнулась, и на пороге возник Леонид. Как обычно, волосы патологоанатома стояли ровно перпендикулярно голове, словно ни одно дуновение ветра не могло нарушить его идеальной прически, а черные глаза блуждали. В остальном высокий, стройный Кадреску так и просился на обложку гламурного журнала.
– В чем дело, Леня? – спросил Никита. – Убегал от кого?
– Занят был, – буркнул патологоанатом, одним движение плеча сбрасывая плащ на руки Вики. Данный жест показался мне восхитительно барским, но совершенно натуральным, словно Кадреску этого и не осознавал. – Вы же хотите быстрых результатов?
– Удалось у всех пробы взять? – поинтересовался Лицкявичус.
– Да, но быстро только кошки родятся, – ответил патологоанатом. – Нужно время.
– Они насмерть перепуганы, – сказал глава ОМР. – После того как Тамара Решетилова рассказала родителям о своих злоключениях, они не стали задавать никаких вопросов и безропотно согласились на анализ ДНК.
– Так что же мы в результате имеем? – задал вопрос Никита.
– А имеем мы то, – ответил Лицкявичус, – что теперь появилась хоть какая-то связь – «Шаг в будущее». Мы пытались определить, кто имел отношение ко всем детям с медицинской точки зрения, и теперь этот вопрос решен.
