Иори Фудзивара - Тьма на ладони
Миновав посольство, я уже начал спускаться под горку, когда зазвонил телефон.
— Шеф! — сказала Охара. — Вы где находитесь?
— Дома. Лежу в постели, как ты мне и приказывала.
— Ладно врать-то! Я вам домой звонила — никто трубку не брал.
— А чего звонила?
— Сообщить одну новость. Гипер-супер-ультрановость — вы не поверите!
— Ты газеты читаешь? Там каждый день полно новостей, в которые никто не верит. А толку?
— Только что вышел новый приказ. С апреля я — старший клерк по дизайну!
— Вот как? Здорово… Значит, на повышение пошла?
Она выдержала паузу, словно собираясь послать меня к черту. Да так и сделала:
— Идите к черту, шеф! Вы и правда не понимаете, что происходит, или вам как маленькому объяснить?
— Объяснить, — вздохнул я.
И она объяснила. Даже в компании «Тайкэй», загибающейся от инфляции менеджеров среднего звена, никогда не было такой странной должности, как «старший клерк».
Чтобы мне позвонить, Охара явно куда-то вышла. Обычного конторского галдежа я в трубке не слышал. Шагая по улице, я слушал ее объяснения. Секцию дизайна, которой до сих пор заведовал я, переделают в группу. У группы останутся те же функции, что у секции, но работать там будет заметно меньше народу. Иначе говоря, сократят управленческие звенья, сохраняя систему в целом. А вот секцию по работе с филиалами упразднят совсем. Двоих сотрудников, работавших под Томидзавой, перебросят в другие секции, а самого Томидзаву уволят в конце апреля. Кроме него из отдела уволят еще парочку старых сотрудников.
Теперь я понял, почему у Какисимы не нашлось сегодня времени для разговора. И почему у Санады была такая угрюмая физиономия. Объяви сразу нескольким сотрудникам, что их выкидывают на улицу, — самому жить расхочется. Представляю, как сейчас трясет всю компанию. В других отделах наверняка такая же чехарда. Телефоны внутренней связи небось от таких новостей раскалены до предела. Слава богу, я сбежал из конторы до того, как все началось. Как там сказал Какисима? «Кадровая перетасовка и поименное увольнение»? Хитришь, брат. Бери выше. Полная перестройка системы, вот что это такое.
И хотя уже совсем скоро я расставался с конторой навсегда, у меня вдруг защемило сердце. Двадцать лет. Ровно столько я прожил в их суетливом мирке. Конечно, успехи и неудачи сменяют друг друга, как волны в море, везде, где бы ни жил человек. И эта компания — не исключение. Все понятно. И все же одному чувству я никак не мог подобрать названия. Тому, что охватило меня при виде фигурки Томидзавы, ссутулившегося в лучах весеннего солнца.
Стайка домохозяек, оживленно щебеча, пробежала мимо. Прижимая к уху мобильник, я наконец сказал:
— Ну, по крайней мере в твоем случае все очень неплохо. Будешь заведовать дизайном, я так понимаю? Значит, старик Санада все-таки разбирается в людях!
— Да в чем он там разбирается?! Какую девчонку за бумажками лучше гонять?
— Не скажи. Он тоже по-своему профи. И вообще — перестань ворчать! Можешь хоть чему-нибудь обрадоваться по-человечески? Вот и зарплату повысят, так ведь?
— Повысят, тоже мне! Кошкины слезы… Скорей всего, в общем даже меньше получать буду. Старшим клеркам сверхурочные не оплачиваются.
— Ах да… Но зато теперь ты на целый шаг ближе к цели.
— Какой еще цели?
— Стать первой женщиной — президентом компании.
В трубке вздохнули:
— Послушайте, шеф…
— У телефона.
— Сегодня вечером я зайду вас проведать. Мы ведь не закончили разговор. А уж он-то поважнее, чем кадровые перестановки.
— Даже не думай! По температуре я сейчас близок к летальному исходу. Оставь меня в покое. Все разговоры — завтра.
Я отключил телефон. Продолжая шагать, я задумался. Все-таки что ни говори, а Санада тоже был профи. Конечно, элементарной человечности ему всегда не хватало, но нюх на людей у него есть, тут уж не поспоришь. Фактически он назначил заведовать всем нашим дизайном самую талантливую из оставшихся. Да и с упразднением нашей секции я в общем согласен. В конце концов, сегодня не встретишь ни одной фирмы, где дизайном занималась бы целая секция. Хотя, конечно, теперь Охаре придется несладко: в ее подчинении окажется сразу несколько мужчин гораздо старше ее. Впрочем, я уверен: кто-кто, а эта девочка не растеряется.
Все эти мысли окончательно растопили мои мозги. Но, слава богу, я уже прибыл к цели. Свернув с тротуара, я направился к дверям новенького трехэтажного здания. Асфальтовая площадка у стены была исполосована иероглифами: «Стоянка запрещена». И для пущей надежности окантована заградительным тросом. Под каждым столбиком иероглифов — подписи: «Юридический департамент» и «Полицейское управление». У самого входа, наплевав на предупреждение, кто-то припарковал здоровенный мотоцикл.
Приглядевшись, я узнал своего старого знакомца — итальянский «дукати» на девятьсот кубов.
14
Как гласила табличка у лифта, отдел «Недвижимость» находился на «минус первом» этаже, под землей. Но не успел я выйти на лестницу, как тут же с кем-то столкнулся, потерял равновесие и упал.
— Кого я вижу! — услыхал я над собой знакомый голос. — Папаша? Какого лешего ты тут делаешь?
Я поднял голову. Взгляд уперся в куртку из черной кожи. Нами-тян? Я ухватился за протянутую руку и кое-как поднялся. Надо думать, видок у меня был будь здоров…
Поблагодарив ее, я ответил:
— Я тоже не прочь узнать, что ты здесь забыла. Она вытаращилась на меня, потом покачала головой:
— Вон как… Похоже, мы притащились сюда за одним и тем же! Тебя же вот эти бумажки интересуют, не так ли?
Она достала из кармана куртки два листа плотной бумаги, сложенные пополам, и протянула мне.
— Это — выписка из домовой книги о здании, в котором мы арендуем подвал. А это — копия «паспорта» фирмы «Ёсинага».
Удивившись, я снова оглянулся на таблички у лифта. И только теперь заметил: «2-й этаж — Регистрация юридических лиц». Выходит, и фирмы регистрируют здесь же…
На обеих бумагах стоял штамп с иероглифом: «Заверено». Сначала я пробежал глазами ту, что касалась недвижимости. Задержал взгляд всего на одной строчке — и занялся «Ёсинагой». Здесь меня также интересовало лишь то, чего я не нашел в интернете. А конкретно — поименный список всех семи акционеров фирмы. И тут я сразу же наткнулся на одно любытное имя: Хидэки Кацунума.
Быстро переписав все имена в блокнот, я вернул Нами-тян бумаги.
— Ты ужасно догадлива, — сказал я ей. — Именно за этим я сюда и пришел. Но, скажи на милость, тебе-то они зачем?
— Да Майк только сегодня о чем-то вспомнил… Ты же вчера отрубился, он тебя домой отвез. А когда вернулся, все себе места не находил. Дескать, давно надо было в этих бумажках что-то проверить, а он все забывал. Пока, мол, ты не пришел и ему не напомнил… Вот и попросил меня копии снять.
— А сам куда делся?
— Часа два назад звонил — сказал, что завтракает. Он у нас к мотоциклам не приученный. Когда срочно надо — я за него всегда съезжу, какие проблемы!
— А я думал, на вашем здоровенном мотоцикле все больше он рассекает…
— Да нет. Наш малыш не любит мотоциклы. Говорит, в Токио главное в метро разобраться — и больше никакой транспорт не нужен.
— Здесь мы, пожалуй, с ним совпадаем.
— Это как вам обоим угодно… Но ты, дядя, что-то совсем плохой. По-моему, тебя сейчас одного оставлять опасно. Может, заглянешь к нам, отдохнешь чуток? Мы же здесь недалеко, пять минут езды. А открываемся только в шесть, вот и поспал бы в уголочке.
Я задумался. И правда, отсюда до Иигуры совсем недалеко. Сейчас три. Санада меня отпустил, торопиться некуда. Неплохо бы и прилечь ненадолго, пока совсем не свалился. А потом и обсудить с умными людьми кое-какие вопросы о недвижимости.
— Ну что ж… Попробуем послушать твоего совета, — сказал я. — Тогда я сейчас поймаю такси.
— Да я тебя на мотоцикле довезу!
— Но у тебя же второго шлема нет.
— Ничего, за пять минут нас поймать не успеют. А заметим полицию — соскочишь по-быстрому, и все дела…
Я невольно рассмеялся. Вспомнил, как она делала разворот у перекрестка Роппонги. И, решившись, кивнул. Почему бы опять не окунуться в молодость? Лет тридцать назад я и сам неплохо рассекал на мотоцикле. Полицейские у посольства вряд ли обратят на нас внимание. Их дело — следить за безопасностью вверенного объекта.
Она спрятала лицо под шлемом, оседлала свою махину и стиснула коленками бензобак. Каждое движение явно шлифовалось годами. Взревел мотор. Я пристроился на заднем сиденье, собрал остаток сил и ухватился за ее тонкую талию. Когда ездишь на мотоцикле вдвоем, самое главное — слиться с водителем в единое целое. Прижимаясь к ее худенькой спине, я чувствовал себя так, будто обнимаю ребенка.
Ну и картинка, подумал я. Оторванная девица в шлеме и кожаной куртке везет куда-то лохматого потрепанного старикашку… Но она лишь обернулась и невозмутимо спросила:
