Филлис Джеймс - Женщина со шрамом
Когда Дэлглиш со спутниками направлялись к главному входу, дверь отворилась и оттуда навстречу им вышел какой-то человек. Он мгновение поколебался, не следует ли ему отдать честь, но просто протянул Дэлглишу руку и представился:
— Старший инспектор Кит Уэтстон. Вы быстро доехали, сэр. Шеф сказал, вам нужна будет группа оперативной поддержки. У нас только двое сейчас свободны, но они должны прибыть минут через сорок. Фотограф уже едет.
Дэлглиш подумал, что при взгляде на Уэтстона не может возникнуть никаких сомнений, что перед вами полицейский или военный. Он был тяжеловат, но подтянут и держался прямо. Грубоватое, но приятное лицо, румяные щеки, твердый взгляд наблюдательных глаз под волосами цвета старой соломы, подстриженными ежиком, и хорошей формы круглые, но очень большие уши. На нем были костюм из грубого твида и теплое пальто.
Когда группа была ему представлена, он спросил:
— А вам известно, почему Столпол берет это дело, сэр?
— Боюсь, что нет. Я так понимаю, вас удивило, когда заместитель комиссара позвонил?
— Я знаю, что начальник управления посчитал это довольно странным, но нам ведь работу искать не приходится. Вы, наверное, слышали про те аресты на побережье. Парни из таможни и акцизного управления так и кишат вокруг. В Ярде говорят, вас устроит констебль-детектив. Я оставлю вам Малколма Уоррена. Он у нас тихий, но соображает неплохо и знает, когда надо язык за зубами держать.
— Тихий, надежный и рассудительный, — сказал Дэлглиш. — Кто бы стал возражать?! А где он сейчас?
— У дверей палаты, труп охраняет. Все домашние — ну, я хочу сказать, шестеро самых главных, как я считаю, — ждут в Большом зале. Это мистер Джордж Чандлер-Пауэлл, владелец этого дома; его ассистент — мистер Маркус Уэстхолл — он хирург, так что они его мистером называют, а не доктором; его сестра — мисс Кэндаси Уэстхолл; мисс Флавия Холланд, старшая сестра; мисс Хелина Крессет — она здесь вроде экономки, секретаря и главного администратора, насколько я смог разобраться, и миссис Летиция Френшам, которая занимается счетами.
— Ну и память у вас, старший инспектор. Это просто подвиг.
— На самом деле — нет, сэр. Мистер Чандлер-Пауэлл здесь совсем недавно, но большинство местных жителей знают, кто есть кто в Маноре.
— А доктор Гленистер уже приехала?
— Час назад, сэр. Она выпила чаю и обошла сад, перекинулась словечком с Могом — он у них вроде садовника: сказала ему, что он слишком сильно обрезал вибурнум. А сейчас она в зале, если только снова не пошла прогуляться. Я бы сказал, эта дама очень на воздухе прогуливаться любит. Ну, все-таки перемена, не все же ей трупной вонью дышать.
— А вы сами когда приехали? — спросил Дэлглиш.
— Через двадцать минут, как телефонный звонок получил от мистера Чандлера-Пауэлла. Я готовился действовать как старший офицер по расследованию, когда начальник управления позвонил и сообщил мне, что Ярд берет это дело на себя.
— Какие-нибудь соображения, инспектор?
Вопрос Дэлглиша был задан отчасти из вежливости. Эта накладка — не его вина. Со временем может выясниться — или не выясниться, — почему вмешалось министерство внутренних дел, но то, что Уэтстон, по всей видимости, согласился с таким вмешательством, вовсе не означало, что старшему инспектору это пришлось по душе.
— Ну, я бы сказал, это внутреннее дело — кто-то из своих, сэр. Если так, то у вас ограниченное число подозреваемых. Только это, по моему опыту, нисколько дела не облегчает, и раскусить его будет не так-то просто. Не просто, если они способностей соображать не потеряют, а этих способностей тут у большинства хоть отбавляй, как я понимаю.
Они подошли к главному входу. Дверь тотчас открылась, будто кто-то специально следил, чтобы приурочить это к самому их появлению. Сомнений в том, кто этот человек, отступивший в сторону, чтобы дать им пройти, быть не могло. Лицо его было серьезным, напряженным и каким-то серовато-бледным, как у человека, перенесшего сильный шок, но при этом не утратило властности. Это — его дом, и он владел не только домом, но и собой. Не протянув никому из них руки и не взглянув на спутников Дэлглиша, он проговорил:
— Джордж Чандлер-Пауэлл. Остальные собрались в Большом зале.
Следом за ним они прошли через квадратный холл к двери на его левой стороне. Их удивило, что тяжелая дубовая дверь закрыта. Чандлер-Пауэлл ее открыл. Интересно, подумал Дэлглиш, он что, намеренно сделал так, чтобы зал при первом взгляде так театрально предстал глазам новоприбывших? Сам он пережил необычайный момент, когда архитектура, цвета, формы и звуки, высоко вознесенный потолок, огромный гобелен на правой стене, ваза с осенними листьями на дубовом столе слева от двери, ряды портретов в золоченых рамах — некоторые предметы, увиденные четко даже при первом взгляде, другие, вероятно, всплывшие в памяти из детства или из собственного воображения, — все слились в одну яркую картину, тут же отпечатавшуюся у него в мозгу.
Пять человек, ожидавшие их по обе стороны камина и обратившие лица к Дэлглишу, образовали некое подобие живой картины, хитроумно сгруппированной, чтобы придать этому залу подлинность и одушевленность. Наступила странная минута неловкости, пока Дэлглиш и Чандлер-Пауэлл коротко представляли своих коллег. От Чандлера-Пауэлла это вообще вряд ли требовалось. Единственный другой мужчина среди собравшихся был, несомненно, Маркус Уэстхолл, бледная женщина с неординарными чертами лица — явно Хелина Крессет, женщина поменьше ростом, с темными волосами и единственная со следами слез на лице — сестра Флавия Холланд. Чандлер-Пауэлл почему-то забыл представить высокую пожилую женщину, стоявшую с самого края группы. Теперь она спокойно подошла к Дэлглишу, пожала ему руку и произнесла:
— Я — Летиция Френшам. Веду счета.
А Чандлер-Пауэлл сказал:
— Я полагаю, вы уже знакомы с доктором Гленистер.
Дэлглиш подошел к ее креслу, они пожали друг другу руки. Только она одна из всей группы осталась сидеть, и по сервизу, стоявшему на столике рядом с ней, можно было судить, что ей подавали чай. На ней была та же одежда, что он помнил с их последней встречи: брюки, заправленные в кожаные сапожки, и пиджак из твида, казавшийся слишком тяжелым для этой маленькой женщины. Широкополая шляпа, которую она обычно носила, кокетливо сдвинув набекрень, сейчас покоилась на подлокотнике кресла. Без шляпы ее голова, где сквозь коротко стриженные седые волосы проглядывала кожа, выглядела беззащитной, как у ребенка. У нее было изящной лепки лицо, но такое бледное, что порой казалось, что перед вами тяжелобольной человек. Однако она отличалась необычайно крепким здоровьем и твердостью характера, а глаза ее, темные, почти черные, словно принадлежали гораздо более молодой женщине. Дэлглиш, как всегда, предпочел бы доктора Кинастона, своего давнего коллегу, но тем не менее был рад увидеть доктора Гленистер, которая ему нравилась, вызывала глубокое уважение и с которой ему уже приходилось работать. Она считалась одним из самых высококомпетентных патологоанатомов в Европе, была автором замечательных учебников по своему предмету и непобедимым экспертом-свидетелем на судебных процессах. Но ее участие в расследовании служило нежеланным напоминанием о заинтересованности дома Номер Десять. Блистательная доктор Гленистер обычно привлекалась, когда в дело вмешивалось правительство.
Легко, словно молодая, поднявшись с кресла, она сказала:
— Мы с коммандером Дэлглишем — давние коллеги. Что же, может быть, начнем? Мистер Чандлер-Пауэлл, мне хотелось бы, чтобы вы прошли с нами наверх, если у коммандера Дэлглиша нет возражений.
— Никаких, — ответил Дэлглиш.
Сам он, вероятно, был единственным офицером полиции, кого доктор Гленистер приглашала высказать свое мнение, когда она выносила решение. Он прекрасно понимал, какая возникла проблема. Существовали некоторые медицинские подробности, о чем мог сообщить только оперировавший хирург, но были и такие вещи, о которых доктор Гленистер с Дэлглишем не захотели бы рассуждать над трупом в присутствии Чандлера-Пауэлла. Чандлер-Пауэлл должен был считаться подозреваемым: доктор Гленистер это понимала, понимал это и сам Чандлер-Пауэлл.
Они прошли через квадратный передний холл, поднялись по лестнице: Чандлер-Пауэлл и доктор Гленистер возглавляли процессию. Их шаги по не покрытому ковром деревянному полу звучали противоестественно громко. Лестница привела их на площадку. Дверь на правой стороне площадки была открыта, и Дэлглиш мельком увидел длинное, низкое помещение с замысловатой формы потолком.
— Длинная галерея, — пояснил Чандлер-Пауэлл. — Сэр Уолтер Рэйли[16] танцевал здесь, когда приезжал в Манор погостить. Здесь поменялась только мебель, все остальное — как было в те времена.
