Наталья Солнцева - Золото скифов
– Бальзамировал в срочном порядке сам Тизенгаузен, лучший патологоанатом… По приказу неизвестного лица…
В день похорон опять шел дождь. Делафар потерял счет времени. Он опять стоял на площади, провожая Веру в «последний путь»… Прилегающие к площади улицы были запружены народом. У него кружилась голова, в висках стучала кровь.
«Я родилась для того, чтобы меня носили на руках!» – шутила Вера…
Как трагически воплотились ее слова: мертвое тело актрисы несли на руках молодые мужчины, оспаривая друг у друга это право. Она все еще властвовала над безбрежной толпой, подчиняла ее себе. Незримые нервные токи пронизывали каждого присутствующего. Делафар ощущал ее магический «взгляд из-под ресниц», будто она искала его среди тысяч безутешных обожателей…
– Я следую за тобой… – мысленно взывал он к плывущему над головами людей гробу. – Уже скоро!
Все происходящее снимали на пленку. Кино и еще раз кино! Проводы «царицы мелодрамы» – сам по себе романтический душещипательный сюжет. Последний фильм с Верой Холодной в главной роли…
Уже в марте миллионы жаждущих не только хлеба, но и зрелищ, смогли увидеть ленту во всех кинотеатрах страны.
Делафар стал свидетелем небывалого триумфа покойной актрисы, которой при жизни неистово поклонялись, а после смерти обожествляли.
«И когда Весенней Вестницей
Вы пойдете в дальний край,
Там Господь по белой лестнице
Поведет Вас в светлый рай», —
написал Вертинский.
Делафар сомневался, что ему тоже уготовано место в раю. На него снизошел дар предвидения. Или он увидел свою судьбу на дне чаши, в глазах золотой богини… Все смешалось в его воспаленном рассудке: этот южный портовый город, продуваемый февральским ветром, дождь и мокрый снег, свинцовое небо и свинцовое море, свинцовый гроб Веры, установленный в склепе-часовне на старом одесском кладбище… ее тонкие пальцы, которых он касался губами… ее печальная улыбка… до боли знакомое чувство тоски, неутоленной страсти… неисполненное обещание…
Где-то, когда-то уже случалось нечто подобное. Он уходил, она оставалась… Он клялся, что вернется и привезет ей из Палестины золотую Чашу – зеркало, отражающее лицо мира…
– Я ли не вернулся? Ты ли не дождалась? – шептал Делафар.
Ему открылось много: через двенадцать лет не будет ни этого кладбища, ни часовни, ни гроба. На этом месте разобьют парк… Все эфемерно, кроме любви и смерти.
Глава 20
Некоторые действия Астры ставили Матвея в тупик. Она распутывала клубок загадочных обстоятельств сообразно ходу своих мыслей, понятному ей одной. Впрочем, и в этом он тоже сомневался, иногда казалось, что она делает шаги наугад. Возможно, так и было.
– Я бы на твоем месте поехал к дому, где проживает младший Евланов, – посоветовал он. – Поговорил с соседями, с консьержами, наконец.
– Это ничего не даст, – равнодушно отозвалась Астра. – Соседи в таких домах едва здороваются друг с другом. В лучшем случае! Там большинство квартир сдается, я узнавала.
– Борисов помог?
– Угу. Жильцы меняются, не успевая познакомиться. Полагаю, они к этому и не стремятся. Дмитрий нарочно выбрал квартиру в таком месте: он хотел уединиться.
– Я бы все равно поехал.
– Милицейские оперативники уже сделали все, что ты предлагаешь. Они ищут Евланова, чтобы взять у него показания насчет бывшей жены. Зачем дублировать бесполезные вещи?
– Но женщину в черном они не ищут. Они о ней просто не знают!
– Да… родители Дмитрия молчат. Я их понимаю. Как ни крути, а в убийстве жены, пусть бывшей, прежде всего подозревают мужа… Их сын ведет себя весьма странно.
– Что-то ты слишком спокойна! – не выдержал Матвей.
– У меня есть флэшка.
Матвей не разделял ее надежд по поводу информации, которую передал Кручинин.
– Будь там ценные материалы, вряд ли Дмитрий оставил бы их у друга. Он же банкир! Мог положить в ячейку собственного банка или в камеру хранения на любом вокзале. Боюсь, ты делаешь ставку не на ту лошадку.
– Усваиваю твои уроки, – парировала Астра. – Не тратить силы понапрасну. Пока не открою флэшку, никто меня с места не сдвинет.
Этот разговор происходил в ее квартире на Ботанической. По дороге от Кручинина она вызвала Матвея из офиса, чтобы тот помог взломать пароль, если таковой имеется.
– Учти, я не хакер.
– Знаю. Зато один из твоих парней в «Вымпеле» отлично умеет справляться с подобными штуками. В крайнем случае поедем к нему.
– Надеюсь, этого не потребуется…
Он был полон скепсиса, она – энтузиазма. Вопреки ее ожиданиям, файл на флэшке открылся легко и с первого раза.
– Вот видишь? – посмеивался Карелин. – Дмитрий даже не потрудился защитить информацию паролем. Значит, она не представляет особой важности.
– Зачем же он принес флэшку Кручинину?
– Мало ли? Решил проверить того на вшивость. Ну, что там?
– Ага, интересно?
Судя по первым строчкам, Евланов оставил другу на хранение свои записи, похожие на дневник.
– Тю-у-у… – разочарованно протянул Матвей. – Да это небось книга…
Астра обратила его внимание на то, что повествование ведется от первого лица.
– Ну и что? Литературный прием! Писатели часто им пользуются.
Она углубилась в чтение, а он отправился варить кофе. Матвей плохо выспался: сидел до полуночи за чертежами и расчетами. Надо было взбодриться: на сегодня все только начинается. Сейчас Астра почерпнет в сочинении господина Евланова сомнительные «факты», и у нее появятся новые идеи! Ох-хо-хо… Главное, чтобы не пришлось мчаться сломя голову в какой-нибудь провинциальный Лихоманск или Комариное Болото. А то ведь снова вместо сна – гонки с препятствиями.
– По-моему, давно пора проветриться! – донеслось до него.
Неужели он ворчал вслух?
– Принести тебе кофе?
– И кусочек шоколадного рулета…
Оставалось только удивляться, как при таком неразборчивом питании Астра сохраняла стройную фигуру. Она не была худощавой, но и до толстушки далеко. Он отрезал рулет, подумал и взял еще пару кусков себе. Жизнь коротка, не стоит отказываться от маленьких удовольствий.
Она, не отрывая глаз от текста на мониторе, отхлебнула кофе.
– Горячий! – запоздало предупредил Матвей.
Астра продолжала жевать и читать.
– Странно, что этот Кручинин так легко отдал тебе флэшку, – заметил он.
– Вовсе не легко… Я сумела расположить его к себе…
– Втереться в доверие!
– Представь, да. Денис не так прост, как кажется. Он ни за что не проговорился бы о флэшке никому другому.
– Ой, можно подумать! Ты всего-навсего оказалась первой, кто спросил его.
Он беззлобно зубоскалил, она хихикала.
– Хватит, ты меня отвлекаешь.
Матвей принес еще кофе и пил маленькими глотками. Горько, но вкусно. Человек полон причудливых желаний и не менее причудливых фантазий. Он сам себя не понимает. Где уж ему понять других? Взять хоть их с Астрой… Кто они друг другу? Жених и невеста? Тривиально… Любовники? Глупее не придумаешь. Приятели? Партнеры по сыску?
Это рассмешило его.
– Смеется тот, кто смеется последним, – не оборачиваясь, огрызнулась Астра.
– Дмитрий Евланов признался в убийстве жены? Разве его дневник называется не «Исповедь Синей Бороды»?
– Нет…
– Жаль!
– Нисколько…
Она поднялась из-за стола с блуждающей по лицу улыбкой.
– Расследование окончено? – поддел ее Матвей.
Астра состроила серьезную мину.
– У нас – второй труп…
– Значит, он прикончил не только Злату? Я же говорил – Синяя Борода!
* * *Марцевич ходил по тесной спаленке туда-сюда и обдумывал то, что рассказала Лера.
Измученная болезнью и страхом, она уснула, но даже во сне на ее лице лежала тень пережитого ужаса. Бывший ухажер перебирал в уме все варианты возможного развития событий. Лера рискует, это ясно… Ее жизнь, благодаря покойному любовнику, ломаного гроша не стоит. А тот хорош! Красавец-мерзавец! Откуда они берутся, такие? Наглые, напористые, идущие напролом, уверенные в собственной исключительности? Как будто весь мир должен упасть к их ногам! И ведь падает…
– Что ты в нем нашла, дурочка? – спрашивал Семен, глядя на спящую девушку. – Чем он лучше меня? «Счастье» было недолгим, зато врага ты себе нажила нешуточного. Не видать тебе покоя.
Весь недавний разговор, фраза за фразой, всплывал в его памяти, ударяя по самолюбию словно бичом – до кровавых ран, до зубовного скрежета.
– Он мне ничего не обещал, – призналась Лера. – Сразу заявил: жениться, мол, на тебе не буду. Не рассчитывай. И сколько у нас с тобой любовь продлится, не знаю. Без любви я не целуюсь!
Леру «прорвало». Нарыв в ее душе созрел и лопнул, истекая жалобами и слезами. Никого, кроме Марцевича, рядом не оказалось. Он все и выслушал.
