Дэвид Моррелл - Инспектор мертвых
Пивную лицензию мог получить любой. С джином все было намного сложнее. Поначалу Тадеус работал себе в убыток, больше заботясь о репутации: варил превосходное пиво и продавал по низкой цене. Затем объявил постоянным посетителям, что хочет приобрести лицензию на продажу джина. Клиенты с радостью поддержали его прошение в магистрат. Получив необходимое разрешение, Тадеус тут же связался с так называемыми пивными докторами, которые разбавляли пиво и джин, подмешивая туда различные ингредиенты, чтобы вкус и крепость не изменились. Таким образом из трех бочек пива получалось семь. И хотя Тадеус продолжал удерживать низкую цену, у местных финансистов глаза бы на лоб полезли, узнай они о размере его прибыли.
Разумеется, Тадеус мог бы и сам разбавлять напитки, но отец, тоже в прошлом трактирщик, уговорил сына положиться на мастеров, чтобы посетители не почувствовали разницу.
– Ваш брат никогда не рассказывал, что добавляет в пиво и джин, – сказал Тадеус Квентину.
– И правильно делал, что не рассказывал. Если вы узнаете наши тайны, мы останемся без работы.
Квентин открыл четыре пустые бочки и перелил в них пиво из трех полных, чтобы во всех семи оказалось поровну. Затем замерил уровень жидкости и добавил в каждую емкость секретные ингредиенты.
Одной из добавок была растертая в порошок кора квассии – того самого растения, которое подарило братьям фамилию. Квассия повышала аппетит, поэтому посетители таверны ели столько пирогов и пили столько пива.
За квассией последовала лакрица, придающая напитку характерный привкус, благодаря которому Тадеус имел возможность хвастать перед клиентами талантом своего пивовара.
Далее Квентин всыпал толченый коккулюс, так называемую индийскую ягоду, обладающую поразительным опьяняющим эффектом, который компенсировал недостаток алкоголя в пиве.
– Где у вас бочки с водой?
– Там, – показал Тадеус.
Квентин долил воду во все семь емкостей с пивом и дал Тадеусу попробовать результат.
– Вы правы, – согласился трактирщик. – Получилось ничуть не хуже, чем у вашего брата.
– Лучше, чем у брата.
– Может, и так, но оплата будет прежней.
Квентин рассмеялся и перешел к джину. Он снова поровну разделил содержимое трех бочек на семь.
– Как вы его называете, когда предлагаете посетителям? – поинтересовался Квентин.
– «Сливки цветущей долины».
– Ха-ха.
Единственный ингредиент, который Тадеусу был известен заранее, – это кусковой сахар, который он сам и купил.
Квентин засыпал необходимое количество сахара в каждую бочку. Опыт показывал, что клиенты, которые попробуют подслащенный джин, уже не захотят пить обычный, изготовленный честными производителями.
– Теперь немного для аромата.
Квентин добавил в джин растертые в порошок сушеные ягоды можжевельника.
– И немного для остроты.
Он влил в каждую бочку тщательно отмеренное количество жидкости, известной как купорос, но имеющей в научных кругах название серная кислота. Некоторые завсегдатаи пристрастились и к ней тоже.
– А теперь воды. – Квентин заполнил бочки водой и перемешал полученный раствор. – Вот вам еще одна партия «Сливок цветущей долины».
Тадеус попробовал джин:
– Да, лучше, чем у брата. Может, и в следующий раз придете вместо него?
– Эдварду не понравится, что я увожу у него клиентов, – снова ухмыльнулся Квентин.
– Вы самый веселый человек из всех, кого я сегодня видел.
– Не вижу причин кукситься. Но мне станет еще веселее, когда вы мне заплатите.
Тадеус отсчитал три соверена. Поднявшись наверх, Квентин забросил мешок на плечо и двинулся к выходу по посыпанному песком полу.
– Передайте брату, что я желаю ему поскорее поправиться, – сказал на прощание Тадеус.
– Спасибо. Он будет благодарен за заботу.
Человек, назвавшийся Квентином, вышел на мороз и подумал: «Поправиться? Черта с два! Эдвард Квассия уже никогда не поправится. Он лежит в сугробе с пробитой головой».
Член «Молодой Англии» только сделал вид, будто попробовал пиво и джин. Трактирщик тоже выпил совсем немного, и с ним ничего не случится. Но завтра свежеприготовленные напитки приведут к незабываемому результату. «Молодая Англия» и ее бородатый руководитель останутся довольны.
– Утром я услышал, как кто-то постучал во входную дверь, – рассказывал комиссар Мэйн потрясенным помощникам, собравшимся в его кабинете в Скотленд-Ярде.
Райан и Беккер ловили каждое слово шефа. Де Квинси и Эмили сидели рядом с ними на деревянных стульях. Минувшую ночь они вновь провели в доме лорда Палмерстона. Его светлость с большой неохотой предложил им остаться, когда, к своему ужасу, понял, что королева готова поселить их во дворце.
– Я испугался, что злоумышленник вернулся и дожидается, когда мы выйдем из спальни, – продолжал Мэйн. – В конце концов мы решили рискнуть и отодвинули комод. Я выглянул в коридор, держа «энфилд» наготове. Стук усилился, кто-то выкрикивал мое имя. Дверь в кладовку оставалась открытой. Мы прошли мимо нее и мимо спальни дочери. Я водил дулом ружья во все стороны, пока мы спускались.
Я через дверь окликнул стучавшего человека и спросил, что ему нужно. Он оказался тем самым констеблем, который привез меня домой накануне вечером. Я быстро впустил его, но даже в присутствии еще пары патрульных не смог бы избавиться от тревоги. Окно в гостиную было разбито. В доме стоял ужасный холод, но еще холоднее было у меня на душе. На звук трещотки сбежались другие полицейские. Они обыскали весь дом и выяснили, что преступник действительно проник туда с крыши через чердачное окно.
– А что с вашей служанкой? – спросил Райан.
Мэйн покачал головой:
– Пока она спала, злодей ее…
Все замолчали.
– Разумеется, вы нашли записку, – нарушил тишину Де Квинси.
Мэйн кивнул:
– Взломщик швырнул ее в гостиную, когда разбил окно.
– Думаю, в послании значилась «Молодая Англия»? – предположил Де Квинси, постукивая пальцами по бутылочке с лауданумом.
– Да.
– Сегодня произойдет еще одно убийство в общественном месте, где собирается не меньше людей, чем в церкви или на катке, и где люди привыкли чувствовать себя в безопасности, – предсказал писатель.
– Я поднял на ноги всех констеблей, свободных от дежурства, – заявил комиссар Мэйн. – Но необходимо усилить защиту дворца и закончить осмотр мест преступления. У нас не хватит людей, чтобы следить за всем городом.
– Возможно, непогода сыграет нам на руку, – заметил Беккер. – Дороги замело, и движение не такое сильное, как обычно. Не говоря уже о том, что слухи об убийствах разлетелись по городу еще до выхода утренних газет, и кое-кто из горожан поостережется сегодня высовывать нос на улицу.
– Но убийца орудовал не только в общественных местах, но и в частных домах, так что народ не будет уверен в своей безопасности, даже запершись на все замки, – добавил Райан.
Де Квинси оторвал взгляд от бутылочки с лауданумом:
– Комиссар, повторите, пожалуйста, что злоумышленник говорил о вас, вашей жене и дочери.
– Когда он ломился в спальню, он кричал: «Твою дочь ждут те же мучения, что и моих сестер». А затем: «Вы с женой будете страдать, как и мои отец с матерью».
– Эти слова вам что-то говорят, сэр? – поинтересовался Райан.
– Ровным счетом ничего, – признался Мэйн. – Не представляю, чьей семье я мог навредить.
– Жертвами стали надзиратель за тюрьмами и судья, – размышлял вслух Де Квинси. – А теперь едва не пострадал комиссар полиции с семьей. Очевидно, преступник со звериной яростью мстит за допущенную нашей судебной системой несправедливость – или за то, что сам считает несправедливостью.
– Но тогда можно подозревать каждого, кто был когда-либо посажен в тюрьму. Они все уверяют, что невиновны, – возразил Мэйн. – Я двадцать шесть лет прослужил комиссаром полиции. Даже если мы просмотрим архивы, как выбрать одну-единственную семью за столь долгое время? Да еще придется изучить документы лорда Косгроува и судьи, чтобы найти какую-то связь между ними. На это уйдет много месяцев.
– «Твою дочь ждут те же мучения, что и моих сестер», – задумчиво повторил Райан. Затем помолчал и продолжил: – «Вы с женой будете страдать, как и мои отец с матерью».
– Да, именно так он и кричал, – подтвердил комиссар.
– «Пожалуйста, помогите моим матери, отцу и сестрам», – добавил Райан.
– Нет, такого он не говорил.
– Но я это уже слышал, – настаивал инспектор, мысленно возвращаясь в прошлое.
– Какая-то бессмыслица.
– В сороковом году, когда я арестовал Эдварда Оксфорда за покушение на королеву, поначалу все думали, что он член тайного общества. Кое-кто даже предположил, будто заговорщики организовали отвлекающий маневр, чтобы сбить с толку полицейских, – объяснил Райан.
