Марина Крамер - Я не ангел
— Дела у меня там. Все, угнездился? Поехали?
— Я дышать боюсь в твоей булавочной коробке, чтоб ее не разорвало ненароком, — пожаловался он, пытаясь пристегнуть ремень.
— Дыши, не бойся.
Снова пошел снег, да такой, что «дворники» не справлялись, переднее стекло заносило мгновенно. Это, разумеется, тут же сказалось на дороге — уже на выезде случилась авария, и мы потратили немало времени, чтобы ее объехать. Водители начали осторожничать, ехали медленно, старались не обгонять. Похоже, нам придется провести в дороге намного больше времени, чем я рассчитывала. Но ничего, заодно и поговорим.
— Я, собственно, что от тебя хотела, Саркис, — начала я, не отрывая взгляда от дороги, — ты не мог бы мне добыть информацию о фирме с названием «Калимера»? Я не очень уверена в том, что это именно то название, но попытаться же можно?
— Греки, что ли, какие-то?
— Не знаю. Но мне нужно все, что ты сможешь узнать, и по возможности вчера.
Саркис зашелся в приступе смеха:
— Сколько лет тебя знаю, а ты всегда хочешь вчерашний день! К чему спешка?
— Это личный интерес, — уклонилась я. — Так поможешь?
— Учитывая, что послезавтра Новый год, ты поставила нереальные сроки, дорогая. Но ради нашей дружбы я, так и быть, все сделаю.
Дружба наша была отнюдь не бескорыстной, а Саркис Алишьян — далеко не бессребреником, так что его труды будут вознаграждены весьма ощутимой суммой в твердой валюте, но иного способа получить информацию об интересующей меня конторе не было. Еще повезет, если я окажусь права и «Калимера» — это название фирмы, а если нет? Деньги заплачу, а толку не будет…
Дальше Саркис без умолку расписывал мне красоты Еревана, настойчиво приглашая как-нибудь посетить этот город с мужем, обещал стать проводником, гидом, кулинаром и массовиком-затейником. Я слушала вполуха, стараясь не отвлекаться от дороги. Езда в таких условиях не числилась в списке моих любимых развлечений, от напряжения заныла спина. Вот поэтому я и предпочитала поездки с водителем: ему заплатил, и сиди спокойно, не думай ежесекундно о том, как бы не въехать кому в зад или чтоб тебе не въехали. Нет, нужно прекращать самой водить… Это ж никаких нервов не хватит. К тому моменту, когда мы въехали во двор дома, где жил Саркис, я уже твердо пообещала всем святым, что больше не буду совершать столь длительных вояжей самостоятельно. Сак попрощался и с трудом выбрался из машины. Я еще пару минут посидела, собираясь с силами и представляя, что сейчас мне придется ехать до «Космоса», а это тоже не ближний свет, да еще с учетом вечерних пробок. Нет, брошу машину в гараж и возьму такси — я совершенно не чувствовала себя готовой снова куда-то ехать за рулем.
В окнах квартиры горел свет — значит, люди Туза уже там. Отлично! Я припарковала машину в подземном гараже, сунула ключи в сумку и вышла на улицу. Ловить такси тоже оказалось делом проблематичным — мало у кого было желание тащиться в пробке на край Москвы. Но, в конце концов, надо мной сжалился парнишка-таджик на «Приоре», который, к моему удивлению, не попросил показать дорогу, а спокойно задал маршрут в навигаторе. Слава богу, есть еще адекватные люди… Я забралась на заднее сиденье, закрыла глаза и расслабилась.
— …Девушка… девушка, приехали… — Кто-то осторожно трогал меня за рукав, и я, вздрогнув, открыла глаза — это оказался водитель.
Машина уже никуда не ехала, а за окном возвышался памятник Де Голлю, подсвеченный снизу фонариками.
— Простите, я, кажется, задремала.
Я сунула парню деньги, подхватила свои сумки, подумав, что завтра мне нужно будет забрать вещи из отеля на набережной, и вышла на улицу. Преодолев множество ступеней, я оказалась у входа в «Космос». Двери гостеприимно разъехались, впуская внутрь. В холле было шумно и многолюдно, я направилась к стойке регистрации, на ходу вынимая паспорт. Произнеся волшебную фамилию Туза, мгновенно получила ключ и вежливого мальчика, подхватившего сумку с вещами. Он проводил меня прямо до двери номера на десятом этаже, подождал, пока я войду, и ушел.
Номер оказался небольшим, но уютным, хотя все еще носил приметы советского прошлого. Но это меня нимало не смутило: все, чего я сейчас хотела, — это душ и кровать. Побросав вещи в кресло, я постояла под теплыми струями душа и сразу упала в постель, забывшись крепким сном.
Утро предпоследнего в этом году дня оказалось хмурым и неприветливым. Я бросила взгляд в окно и поежилась: не было никакого желания покидать постель и выходить за пределы номера. Но мне нужно забрать вещи, выехать из отеля на набережной и перевести новогодние премии на карты Ниночке и Кукушкину. Своих сотрудников я почему-то всегда называла про себя Ниночка и Димочка, как в яслях, но ценила их деловые качества. Так что маленькая премия к празднику будет признанием их заслуг.
Включив звук на мобильном, я обнаружила, что час назад звонила Аннушка. Отлично, моя дорогая подруга все-таки осталась одна на Новый год — как обычно — и теперь ищет встречи со мной. Я вдруг поняла, что совершенно не держу зла на Аннушку — ну никто ведь не злится годами на любимую кошку, даже если она разодрала новые колготки, правда? Вот и к Аннушке у меня было такое же отношение. Ладно, позвоню ей позже, все равно ведь заранее знаю все, что она мне скажет.
Завтракать я не стала, только выпила чашку кофе в небольшом кафе в холле. За стеклянной дверью по-прежнему было пасмурно и ветрено, я как могла оттягивала момент выхода на улицу, но погода, кажется, никак на это не реагировала. Я вздохнула, подозвала официантку и попросила вызвать такси.
На набережной я оказалась только в обед: пробки, будь они неладны. В номере было убрано — видимо, еще вчера, но мои вещи на первый взгляд казались нетронутыми, так и лежали на своих местах. Я вынула из стенного шкафа саквояж и принялась кидать их туда, даже не заботясь о том, что помнутся. Мне хотелось как можно скорее покинуть этот номер, не видеть кровать, на которой я провела столько времени в объятиях Кирилла. Слишком много воспоминаний. Это было больно, так больно, что хотелось уткнуться в подушку и рыдать. Возможно, я так и сделала бы, если бы наволочка хранила хоть намек на аромат туалетной воды Мельникова. Но белье было свежим. Наверное, это и удержало меня от слез. Оглядев номер, я убедилась, что ничего не забыла, вышла в коридор и захлопнула дверь, словно отрезала от себя все, что случилось за ней. Осталось только сдать ключ.
Я уже вышла из отеля на улицу и шла к ожидавшему меня такси, когда в сумке зазвонил телефон. Спасибо водителю — он увидел мои трудности и вышел, чтобы забрать саквояж. Я долго рылась в сумке, отыскивая разрывающийся от звона мобильник, одновременно пытаясь закрыть лицо капюшоном так, чтобы мокрый снег не налипал на накрашенные ресницы. Наконец телефон прекратил игру в прятки и нашелся в боковом кармане. Номер на дисплее был незнаком, но мало ли…
— Я слушаю.
— Интересуетесь, куда подевался ваш любовник, Варвара Валерьевна? — произнес хорошо знакомый мне голос человека со шрамом, и я вздрогнула:
— Что?
— А вы не удивились, не обнаружив его в номере, когда вернулись? Неужели вам настолько безразличны люди? Даже те, с которыми вы спите? — насмешливо продолжал он. — Вы не перестаете меня удивлять, Варвара Валерьевна. Я от этого удивления говорю не своими словами, между прочим.
— Думаю, это пойдет вам на пользу, — автоматически заметила я, лихорадочно соображая, что все это значит.
Выходило, что я напрасно обвинила Мельникова во всех грехах? В том числе и в том, что он меня бросил, сбежал малодушно, чтобы уйти от выяснения отношений при разрыве. Получалось, что Кирилл не собирался уходить, его то ли вынудили, то ли… А вот кстати!
— Кирилл у вас? — без обиняков спросила я, и мужчина рассмеялся:
— О, все-таки встревожились? Да, он у нас. Более того, он пока жив-здоров. Улавливаете намек, Варвара Валерьевна?
— Нет.
— А зря. Все, что требуется от вас, — это координаты вдовы. И вы снова в объятиях любимого, и он даже цел, не покалечен и вообще в полном порядке. Теперь понятно?
— Теперь понятно. Но я на днях сказала вам, что не имею ни малейшего понятия, где находится моя клиентка. Сегодня тоже ничего не изменилось. — Удивляясь сама себе, я говорила совершенно спокойно и равнодушно. Если честно, во всем этом действе мне чудилась какая-то фальшь, и я не могла понять, где именно «провисло» у тех, кто это задумал.
— То есть, даже если я начну присылать вам вашего любовника по кускам, вы ничего не скажете?
— Не говорите ерунды, сейчас не девяностые.
— Хотите убедиться?
— Хочу.
Повисла пауза. Совершенно очевидно, что мой собеседник оказался не готов к подобному заявлению. И тогда я права: скорее всего, Мельникова у них нет, а все эти разговоры — попытка «взять на понт», как сказал бы Туз.
